Серватий Маастрихтский
| Серватий Маастрихтский | |
| Servatius | |
 | |
| Рождение | |
|---|---|
| Смерть | |
| В лике | |
| Главная святыня | |
| День памяти | |
| Покровитель | |
| Труды |
составление житий святых |
| Подвижничество |
просветитель Нижних стран, борьба с расколом и ересями |
 Категория на Викискладе | |
Серватий Маастрихтский (нидерл. Servaas van Maastricht, лат. Servatius Серваций, Сербатиос; (традиционно) родился в Армении — умер 13 мая 384, Маастрихт, Нидерланды) — первый епископ Тонгеренский (современная Бельгия), христианский святой, почитается как святитель, память в Католической церкви совершается 13 мая. Покровитель Маастрихта, Гримбергена и Схейндела.
Достоверных сведений о происхождении Серватия нет. Считается, что он родился в Армении и через Иерусалим прибыл на территорию современных Бельгии и Нидерландов (причиной житие называет чудесное видение ангела, повелевшего ему вести проповедь христианства в северных землях). Был рукоположён в епископы города Тонгерена на территории современной Бельгии.
В немецком Трире Серватий познакомился с Афанасием Александрийским, который находился там в ссылке в 336—338 годах. На церковном соборе в Сардике (современная София) в 343 году, Серватий стал защитником Афанасия от ариан (об этом упоминает сам Афанасий в своих письмах[1]). Серватий вошёл в историю церкви как один из защитников тринитарного догмата от нападок ариан (известен своим осуждением арианских епископов на соборе в Кёльне в 346 году).
В 350 году Серватий стал посланником узурпатора Магненция к императору Констанцию II в Эдессу. На поместном соборе в Римини (359-360 годы) вёл долгие споры с арианами, но был введён в заблуждение и подписал арианский символ веры.[2] В 381—382 годах совершил паломничество в Рим, где, как повествует предание, ему явился апостол Пётр и повелел в связи с нашествием гуннов перенести епископскую кафедру в Маастрихт.
Скончался около 384 года в Маастрихте, где его мощи хранятся в кафедральном соборе — базилике святого Серватия. Часть мощей святого Серватия находится в базилике Святого Ламберта в Дюссельдорфе (Германия).[3]
Гейнрих фон Фельдеке в XII веке на основе латинского жития Серватия написал его переложение в стихах на народном (лимбургском) диалекте. Средневековые легенды приписывали святому родство с Иоанном Крестителем и 375 лет жизни.
Напишите отзыв о статье "Серватий Маастрихтский"
Примечания
- ↑ См. [tvorenia.russportal.ru/index.php?id=saeculum.iv.a_09_0011 Защитительное слово пред царём Констанцием] и [tvorenia.russportal.ru/index.php?id=saeculum.iv.a_09_0006 Защитительное слово против ариан]
- ↑ [www.catholic.ru/modules.php?name=Encyclopedia&op=content&tid=3102 Серватий, еп. в Tongern]
- ↑ Basilika St. Lambertus Düsseldorf-Altstadt. Kunstverlag Josef Fink, Lindenberg, 1. Auflage 2004, s. 22.
Литература
- Буров А.А. Избранные жития святых, в Европейских землях просиявших. Москва, 2005.
Ссылки
- [drevo.pravbeseda.ru/index.php?id=6245 Серватий Маастрихтский (Открытая православная энциклопедия «Древо»)]
Отрывок, характеризующий Серватий Маастрихтский
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
