Терехов, Дмитрий Фёдорович
Дмитрий Терехов | |
Имя при рождении: |
Дмитрий Фёдорович Терехов |
---|---|
Дата рождения: | |
Гражданство: |
Дми́трий Фёдорович Те́рехов (р. 4 марта 1936) — советский и российский художник, мемуарист.
Содержание
Биография
На факультете художественной обработки металла Московского высшего художественно-промышленного училища (бывшего Строгановского) учился у М. С. Перуцкого, В. Е. Егорова, посещал мастерскую Р. Р. Фалька. Спустя десятилетия после их смерти начал писать их портреты.
После окончания Строгановского училища работал как художник-медальер, книжный иллюстратор, создатель керамических рельефов. Позже занялся графикой и коллажем в графике.
Благодаря своей двоюродной тёте Анне Ивановне Трояновской в одиннадцатилетнем возрасте познакомился со Святославом Рихтером; это знакомство переросло в дружбу, длившуюся до конца жизни Рихтера. После смерти Рихтера написал серию его портретов. В 2002 году опубликовал книгу «Рихтер и его время». Под влиянием Рихтера сын Терехова, Сергей, стал пианистом.
С середины 1960-х гг. дружит с Юрием Норштейном.[1]
Никогда не работает с натуры. Одна из основных тем в творчестве — евангельская. В последние годы пишет много портретов.
В 1980 году выполнил заказ Московской патриархии на юбилейную медаль к 70-летию патриарха Пимена. После одобрения Пимена было изготовлено 200 экземпляров, один из которых был подарен Патриархом автору в день его именин. Личность Пимена, скромного в быту, солдата Второй мировой войны, тяжело раненного под Сталинградом, произвела на Терехова большое впечатление. Патриарх подарил художнику Евангелие, благословив читать по одной главе каждый день. С этого времени Терехов ежедневно читает по одной главе Евангелия. Результатом этого чтения стали 25 рисунков на евангельские темы, разошедшиеся по различным музеям.[1]
Зная об этих рисунках, католическое издательство заказало Терехову цикл иллюстраций на тему Крестного пути Иисуса Христа к издаваемой книге. После выполнения гравюр книга была издана, но весь тираж сгорел в помещении редакции в бывших коммунальных квартирах в центре Москвы. Через двадцать лет работы были восстановлены художником, но получились не столь католически пышными и декоративными. Однако, в соответствии с католической традицией было сохранено четырнадцать стаций — остановок Христа во время Крестного пути.[1]
Семья
- Прапрадед — Наркиз Антонович Обнинский (1796—1863), российский военный, общественный деятель.
- Прадед — Пётр Наркизович Обнинский (1837—1904), российский юрист, публицист, общественный деятель.
- Дед — Виктор Петрович Обнинский (1867—1916), российский политический и общественный деятель, литератор.
- Бабушка — Клеопатра Александровна Обнинская (урождённая Салова; 1880—1927). В 1904 позировала Валентину Серову (портрет «Клеопатра Александровна Обнинская с зайчиком»). В 1923 году по приглашению сына эмигрировала в США. Умерла из-за тяжёлой болезни в Париже, после операции. Похоронена в Париже.
- Родители:
- Отец — Фёдор Дмитриевич Терехов (1902—1952), из мещан, был исключён из Московского университета за социальное происхождение. Устроился на завод разнорабочим и вырос до инженера.
- Мать — Лия Викторовна Терехова (урождённая Обнинская; 1904—1960). Уже находясь в Риге в 1923 году, чтобы по приглашению брата эмигрировать вместе с матерью в США, отказалась от эмиграции и вернулась в Москву.
- Дядя — Пётр Викторович Обнинский (англ. Peter Victor Obninsky; 1901—1997), американский архитектор.
- Двоюродный брат — Виктор Петрович Обнинский (англ. Victor Peter Obninsky; р. 1944), американский юрист, доктор права, адвокат высшей категории.
- Жена — Нина Анатольевна Посядо (р. 1942), советская и российская художница.
- Сын — Сергей Дмитриевич Терехов (р. 1971), российский пианист.
Участие в творческих организациях
- Член Союза художников СССР (1973—1991)
- Член Союза художников России
Выставки
Персональные выставки
- 2011 — «Общее пространство» (совместно с Маратом Бабиным), Истра, музей «Новый Иерусалим», 15 апреля — 15 июля.
- 2006 — «Крестный путь», Москва, библиотека № 60 Северного округа.[1]
Групповые выставки
Местонахождение произведений
- Третьяковская галерея
- Русский музей
- Музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина
- Пермская картинная галерея
- Ново-Иерусалимский архитектурно-художественный музей
- Музеи Европы, США, Японии[2]
Библиография
Сочинения Дмитрия Терехова
- Терехов Дмитрий. Рихтер и его время. Записки художника. Неоконченная биография (факты, комментарии, новеллы и эссе). — М.: Согласие, 2002.
О Дмитрии Терехове
- Фрумкина Ревекка. [www.strana-oz.ru/?article=568&numid=12 Непокорённый Рихтер] // Отечественные записки. — 2003. — № 3.
Напишите отзыв о статье "Терехов, Дмитрий Фёдорович"
Примечания
Ссылки
Отрывок, характеризующий Терехов, Дмитрий Фёдорович
Несколько солдат собрались у вала, разглядывая то, что делалось впереди.– И цепь сняли, видишь, назад прошли, – говорили они, указывая через вал.
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.
– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.
– Все картечью! – кричал офицер.
Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.
Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.