Фарас
| Город
Фарас
Показать/скрыть карты
|
Фарас (раньше Пахорас, также Телль-Фарас, Марис) — местность в северном Судане, ниже 2-го нильского порога, поблизости от Вади-Хальфа, ныне затоплена водами озера Насер, которое было создано в результате строительства Асуанской плотины, сооруженной в 1960 году.
История
Около 1900 г. до н. э., в период «египтизации» Нубии Др. Египтом, на территории Фараса была построена крепость. В дальнейшем она — под именем Ибшек (
|
В период с 300 г. до н. э. и приблизительно до 300 года н. э. Фарас входит в царство Мероэ. В это время он уже носит греческое название Пахорас. Правители Мероэ строят здесь новую крепость. Около 500 г. до н. э. Фарас становится столицей царства Нобадия, одного из «наследников» распавшегося Мероэ. Богатые сокровищами и ценными археологическими находками некрополи Нобадии находились поблизости от Фараса, в местечках Баллана и Квустул.
В 543 году Фарас, по указу императрицы Византии Феодоры, был христианизирован коптскими миссионерами из Египта, здесь учреждается епископство. Впоследствии Фарас как культурно-религиозный центр оказал значительное влияние на развитие христианской Нубии.
Археология
Первые археологические раскопки были проведены в 1912—1914 годах экспедицией Оксфордского университета.
В связи с угрозой затопления неисследованных ещё памятников старины водами водохранилища, в поспешности в 1961—1964 годах работала экспедиция польских археологов под управлением профессора Казимежа Михаловского под эгидой ЮНЕСКО (UNESCO).
Польские археологи обнаружили под песками остатки храма фараона Тутмоса III и раннехристианского собора конца VIII века. Это была трёхнефная базилика с притвором (нартексом). Также был обнаружен монастырь, руины царского дворца, жилые дома и хозяйственные постройки.
Эти раскопки принесли богатую коллекцию искусства ранних христиан-коптов.
В руинах кафедрального собора были найдены 120 фресок в византийско-коптском стиле, написанных техникой «а секко» (по сухой штукатурке) в период VIII—XII веков.
Кроме ликов святых были изображены портреты нубийских царей и епископов. Были также найдены 200 надписей на греческом, коптском и нубийском языках, надгробные стелы и литургические предметы.
Среди переданных польской стороне экспонатов были 62 стенные живописи (фрески), а также фрагменты архитектурных деталей и керамика. Остальные экспонаты, найденные в Фарасе, хранятся в археологическом музее в Хартуме.
Известные правители Фараса
- Хи (Ḥj) — египетский наместник (ḥ3tj-c n Sḥtp-ntrw) при царе Тутанхамоне
См. также
Напишите отзыв о статье "Фарас"
Ссылки
- [www.mnw.art.pl/index.php/zbiory/galerie_stale/galeria_faras/ Галерея Фарас]
Источники
- [annals.xlegio.ru/egipet/belova/belova.htm#eg_nub Белова Г. А. Египтяне в Нубии/ Главная редакция восточной литературы — Москва: Наука, 1988.]
| |||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Фарас
– Да что, бишь, они сделали? – спросила графиня.– Это совершенные разбойники, особенно Долохов, – говорила гостья. – Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной дамы, и что же? Можете себе представить: они втроем достали где то медведя, посадили с собой в карету и повезли к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина со спиной к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
– Хороша, ma chere, фигура квартального, – закричал граф, помирая со смеху.
– Ах, ужас какой! Чему тут смеяться, граф?
Но дамы невольно смеялись и сами.
– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.
Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
