Филиповский, Франтишек
Поделись знанием:
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.
Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.
Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
| Франтишек Филиповский | |
| František Filipovský | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: |
26 октября 1993 (86 лет) |
| Место смерти: | |
| Профессия: | |
| Карьера: | |
Фра́нтишек Фи́липовский (чеш. František Filipovský; 23 сентября 1907, Пршелауч, Австро-Венгрия, ныне Пршелоуч, Чехия — 26 октября 1993, Прага, Чехия) — чешский актёр театра, кино и телевидения.
Биография
В 1931—1938 годах работал в Освобождённом театре, с 1945 года — в Национальном театре Праги.
С 1995 года вручается премия имени Франтишека Филипповского за мастерство в дубляже.
Театр
 |
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
Избранная фильмография
- 1932 — Перед экзаменом на аттестат зрелости / Před maturitou — студент
- 1933 — Река / Řeka — постоялец отеля
- 1934 — Гей, руп! / Hej-Rup! — шофёр
- 1935 — / Barbora řádí — адвокат
- 1935 — Герой одной ночи / Hrdina jedné noci — репортёр
- 1936 — Люди на льдине / Lidé na kře — Agent of the S. K. Hvezda
- 1937 — Адвокат Вера / Advokátka Věra — Apache
- 1937 — Мир принадлежит нам / Svět patří nám — Pinker - worker
- 1937 — Девственность / Panenství — Císník Jenda
- 1937 — Семья Гордубал / Hordubalové — адвокат
- 1938 — Заботы Ванды / Vandiny trampoty — Кроуский
- 1938 — Школа – основа жизни / Škola základ života — Václav Krhounek septimán
- 1938 — / Bílá vrána
- 1938 — / Co se šeptá — дядя Адольф
- 1938 — Одиннадцать парней Клапзуба / Klapzubova jedenáctka
- 1939 — Остановился у кассы / U pokladny stál — служащий
- 1939 — / Kdybych byl tátou — офисный служащий
- 1939 — Кристиан / Kristian — JUDr. Dvorácek - attorney
- 1939 — Путь в глубины студенческой души / Cesta do hlubin študákovy duše — Мазанек
- 1939 — / Hvězda z poslední štace - Герек Палицка
- 1939 — / Osmnáctiletá — управляющий
- 1940 — / Směry života — Рыбицка - студент
- 1940 — Катакомбы / Katakomby — Smíd, servilní úredník
- 1940 — / Okénko do nebe — секретарь
- 1940 — Барон Мюнхгазуен / Baron Prášil — официант
- 1940 — Жизнь прекрасна / Život je krásný — секретарь Хартля
- 1940 — Для товарища / Pro kamaráda
- 1941 — Милый человек / Roztomilý člověk — Ярослав Старек
- 1941 — Я женился на своей жене / Provdám svou ženu — Zmatlík, krejcí
- 1941 — Отель «Голубая звезда» / Hotel Modrá hvězda — счетовод
- 1941 — / Z českých mlýnů — Krákora
- 1941 — Небо и дудки / Nebe a dudy
- 1941 — / Pantáta Bezoušek — Articled Clerk
- 1941 — Тяжкая жизнь авантюриста / Těžký život dobrodruha — Starik
- 1942 — Габриела / Gabriela — Франтишек Калиста
- 1942 — / Muži nestárnou — Stejskal; chemist
- 1942 — Рыба на суше / Ryba na suchu — Rypácek, radní
- 1942 — Я сейчас вернусь / Přijdu hned — адвокат
- 1942 — Большая преграда / Velká přehrada — Poradatel boxerského souboje
- 1942 — Барбора Главсова / Barbora Hlavsová — Бартизал, ювелир
- 1942 — Очарованная / Okouzlená
- 1943 — Золотое дно / Zlaté dno — доктор
- 1943 — Эксперимент / Experiment — посетитель вернисажа
- 1943 — / Modrý závoj — Rozhlasový pracovník
- 1943 — / Čtrnáctý u stolu — Килиан
- 1943 — Жаждущая юность / Žíznivé mládí
- 1944 — Добродетельная госпожа Пардубице / Počestné paní pardubické — Flaska, gingerbreadman
- 1945 — Розина-найденыш / Rozina sebranec — Лазебник
- 1946 — Магия реки / Řeka čaruje
- 1946 — Лавина / Lavina — Cerný, vrátný
- 1946 — Подарок / Dárek — сценарист (к/м)
- 1947 — Рассказы Чапека / Čapkovy povídky — полицейский агент Пистора
- 1947 — Рога / Parohy — репортёр
- 1947 — Никто не знает ничего / Nikdo nic nevi — Пётр Нивий - кондуктор трамвая
- 1948 — О сапожнике Матфее / O ševci Matoušovi
- 1949 — / Červená ještěrka — почтальон
- 1951 — / Vzbouření na vsi — Mrácek
- 1951 — Посланник зари / Posel úsvitu — служащий
- 1952 — Пекарь императора – Император пекаря / Císařův pekař a pekařův císař — придворный астролог
- 1952 — Миколаш Алеш / Mikoláš Aleš — доктор Ризнер
- 1952 — Над нами рассвет / Nad námi svítá — Mytiska
- 1953 — Молодые годы / Mladá léta — Бём
- 1953 — / Divotvorný klobouk — голос судьи, озвучивание
- 1953 — Тайна крови / Tajemství krve — доктор на лекции
- 1954 — Комические рассказы Гашека / Haškovy povídky ze starého mocnářství — Каплан
- 1954 — Экспресс из Нюрнберга / Expres z Norimberka — Mrkvicka
- 1954 — Комедианты / Komedianti — Рихтар
- 1954 — Цирк будет / Cirkus bude! — Ostrý
- 1955 — Ангел в горах / Anděl na horách — Mejzlík
- 1956 — Человек в воздухе / Muž v povětří — Zatrapa
- 1956 — Образцовый кинематограф Ярослава Гашека / Vzorný kinematograf Haska Jaroslava
- 1956 — Поправьте фокус! / Zaostřit, prosím! — Tajemník
- 1956 — Игра с чёртом / Hrátky s čertem — Karborund
- 1957 — Война за веру: Полководец / Jan Žižka — Alderman
- 1957 — Бравый солдат Швейк / Dobrý voják Švejk — Бретшнайдер, агент
- 1957 — Швейк на фронте / Poslušně hlásím — поручик Дуб
- 1957 — / Konec jasnovidce — Елинек (к/м)
- 1957 — 2000 — Крот / Krtek (анимационный сериал, озвучивание)
- 1957 — / Florenc 13.30 — мистер Кадет
- 1958 — Что скажет жена? / Co řekne žena — Покорный
- 1958 — О вещах сверхъестественных / O věcech nadpřirozených — Insurance agent
- 1959 — Как Франта научился бояться / Jak se Franta naučil bát — призрак Сирила (к/м)
- 1960 — Поющая пудреница / Zpívající pudřenka — доктор Шварц
- 1960 — У нас в Мехове / U nás v Mechově — доктор Гертль
- 1960 — Богатырь / Chlap jako hora — ростовщик Новак
- 1960 — Августовское воскресенье / Srpnová neděle — деревенский музыкант
- 1961 — / Pohádka o staré tramvaji — Velký revizor
- 1962 — / Kuřata na cestách — Klempera
- 1964 — Ковёр и мошенник / Čintamani a podvodník — полицейский
- 1965 — Дом на Карповой улице / Das Haus in der Karpfengasse — старый Каудерс
- 1965 — Утраченное лицо / Ztracená tvář
- 1966 — Робин Гуд, благородный разбойник / Robin Hood, der edle Räuber — Reicher Händler zu Pferd (ТВ)
- 1966 — Призрак замка Моррисвилль / Fantom Morrisvillu — Doctor Stolly
- 1966 — Похищенный дирижабль / Ukradená vzducholod — Soudce
- 1966 — Свадьба что надо! / Svatba jako řemen — отец
- 1967 — Автомат желаний / Automat na přání — завуч
- 1968 — На боевой повозке Жижки / Na Žižkově válečném voze — Адам Хруст
- 1968 — Пражский Шерлок Холмс / Prazský Sherlock Holmes — инспектор (ТВ, к/м)
- 1968 — 1970 — Грешные люди города Праги / Hříšní lidé města pražského — следователь Мражек (сериал)
- 1969 — Дон Жуан / Don Sajn — рассказчик (к/м)
- 1970 — Дьявольский медовый месяц / Ďábelské líbánky
- 1970 — На комете / Na kometě — plukovník Picard
- 1970 — 1978 — Пан Тау / Pan Tau — дедушка Урбан (сериал)
- 1970 — / Co to bouchlo? — рассказчик, озвучивание (к/м)
- 1970 — Собачки лорда Карлтона / Psíčci lorda Carletona (ТВ)
- 1971 — Пан, вы вдова / Pane, vy jste vdova! — король Оскар XV
- 1971 — Четырёх убийств достаточно, дорогая / Čtyři vraždy stačí, drahoušku! — Шеридан
- 1971 — Соломенная шляпка / Slaměný klobouk — Бриан - главный декоратор
- 1972 — Девушка на метле / Dívka na koštěti - Rousek
- 1972 — Шесть медведей и клоун Цибулька / Šest medvědů s Cibulkou — школьный инспектор
- 1973 — Убийство в отеле «Эксцельсиор» / Vražda v hotelu Excelsior — Мражек
- 1973 — 30 девушек и Пифагор / 30 panen a Pythagoras — Махачек
- 1974 — Тридцать случаев майора Земана / 30 prípadu majora Zemana — Бина (сериал)
- 1974 — Летний романс / Letní romance (ТВ)
- 1975 — Трое невиновных / Tři nevinní — дед Вацлав
- 1975 — «Портниха» женится / Dva muži hlásí příchod — Soused Pazdera
- 1975 — Подходим ли мы друг другу, дорогой? / Hodíme se k sobě, miláčku? — кибернетик
- 1975 — Соло для слона с оркестром / Cirkus v cirkuse — репортёр
- 1975 — Как утопить доктора Мрачека / Jak utopit dr. Mráčka aneb Konec vodníků v Čechách — Бертик
- 1976 — Бурлящее вино / Bourlivé víno — Gustav Marustík
- 1976 — Маречек, подайте мне ручку! / Marečku, podejte mi pero! — учитель химии
- 1976 — / O mysích ve staniolu — Кот, озвучивание (анимация)
- 1976 — / Jak ulovit tygra — Кот, озвучивание (анимация)
- 1977 — / Honza málem králem — король
- 1977 — А что, если поесть шпината? / Což takhle dát si špenát — дедушка Лиски
- 1977 — Оставьте его, пусть боится / Jen ho nechte, ať se bojí — пенсионер
- 1977 — / Velryba - Abyrlev — Кот, озвучивание (анимация)
- 1977 — Наш старик Йозеф / Náš dědek Josef — Ян Покорный
- 1978 — Как разбудить принцессу / Jak se budí princezny — барон
- 1978 — Девятое сердце / Deváté srdce — клоун
- 1978 — Принц и Вечерняя Звезда / :cs:Princ a VečernicePrinc a Večernice — Kacafírek
- 1978 — / Príhody brouka Pytlíka — рассказчик / Brouk Pytlík / дополнительные голоса, озвучивание (к/м)
- 1979 — Проделки мизантропа / Já už budu hodný, dědečku! — психиатр
- 1979 — Арабелла / Arabela — Stunk (сериал)
- 1980 — Что моё, то моё / Co je doma, to se počítá, pánové! — дедушка Новак
- 1980 — Сказка о Гонзике и Марженке / Pohádka o Honzíkovi a Marence — Dwarfs, озвучивание
- 1981 — Зрелое вино / Zralé víno — Marustik
- 1981 — Бульдоги и вишни / Buldoci a třešně — старик-мафиози
- 1981 — Тайна Карпатского замка / Tajemství hradu v Karpatech
- 1981 — / Ulicnictví pana Cabouna (к/м)
- 1981 — / Pohádka o mokrosuchém štěstí — Principál (ТВ)
- 1981 — / V podstatě jsme normální
- 1982 — Зелёная волна / Zelená vlna — человек
- 1982 — Как мир теряет поэтов / Jak svět přichází o básníky — Валериан
- 1983 — Летающий Честмир / Létající Čestmír — Kolousek (сериал)
- 1984 — Луция, гроза улицы / Lucie, postrach ulice — Big Formelák, озвучивание
- 1984 — И снова эта Луция! / ...a zase ta Lucie! — Vendor
- 1984 — Как поэты теряют иллюзии / Jak básníci přicházejí o iluze — Валериан
- 1985 — Медведь / Medvěd (ТВ)
- 1986 — Молодое вино / Mladé víno — Marustik
- 1986 — Похождения бравого солдата Швейка / Osudy dobrého vojáka Svejka — Шрёдер, озвучивание
- 1986 — / O houbovém Kubovi a princi Jakubovi — Podoubák (ТВ)
- 1987 — Как поэтам нравится жизнь / Jak básníkům chutná život — Валериан
- 1987 — Яростный репортер / Zuřivý reportér — Beggar
- 1993 — Арабелла возвращается / Arabela se vrací — Blekota (сериал)
Награды
- 1958 — Заслуженный артист ЧССР
- 1984 — Народный артист ЧССР
Напишите отзыв о статье "Филиповский, Франтишек"
Литература
- Кино: Энциклопедический словарь / Гл. ред. С. И. Юткевич Москва, Советская энциклопедия, 1987. — с. 529
Ссылки
- Франтишек Филиповский (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.kinopoisk.ru/name/328831/ Франтишек Филиповский на сайте КиноПоиск]
|
Это заготовка статьи об актёре или актрисе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Филиповский, Франтишек
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.
Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.
Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
