Хураменто (станция метро)
«Хураменто» «Juramento» | |
Метрополитен Буэнос-Айреса | |
Дата открытия: | |
---|---|
Район: | |
Выход к улицам: | |
Викискладе | на
«Хураменто» (исп. Juramento) — станция Линии D метрополитена Буэнос-Айреса.
Станция находится в районе Бельграно, на пересечении улиц Авенида Кабильдо и Авенида Хураменто. Станция была открыта 21 июня 1999 года в присутствии тогдашнего главы городского правительства Фернандо де ла Руа. В момент своего открытия станция была крупнейшей на линии, стоимость её строительства была оценена в 35 миллионов песо. Название станции и одноимённой улицы переводится с испанского как «клятва», которое отсылает к клятве Мануэля Бельграно на верность аргентинскому флагу Северной армии на берегу реки Саладо.
Проект станции был разработан американским архитектором Скоттом Дэниелсоном, которому принадлежит авторство более двухсот станций метро по всему миру.
Станция украшена четырьмя фресками на керамике, одна из которых воспроизводит изображение крейсера «Генерал Бельграно», затонувшего во время Фолклендской войны.
- Subte detenido - Estación Juramento - Subte de Buenos Aires.jpg
- Exposición permanente en la estación Juramento - Linea D - Subte de Buenos Aires.jpg
- Estación Juramento - Linea D - Subte de Buenos Aires.jpg
См. также
Напишите отзыв о статье "Хураменто (станция метро)"
Ссылки
- [www.metrovias.com.ar/# Официальный сайт Metrovias] (исп.)
Это заготовка статьи о метро. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Хураменто (станция метро)
– За Неман? – повторил Наполеон. – Так теперь вы хотите, чтобы отступили за Неман – только за Неман? – повторил Наполеон, прямо взглянув на Балашева.Балашев почтительно наклонил голову.
Вместо требования четыре месяца тому назад отступить из Номерании, теперь требовали отступить только за Неман. Наполеон быстро повернулся и стал ходить по комнате.
– Вы говорите, что от меня требуют отступления за Неман для начатия переговоров; но от меня требовали точно так же два месяца тому назад отступления за Одер и Вислу, и, несмотря на то, вы согласны вести переговоры.
Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.
– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.