Церковь Святой Ирины

Церковь
Церковь Святой Ирины тур. Aya İrini греч. Αγία Ειρήνη
Церковь Святой Ирины
Страна	Турция Турция
Город	Стамбул
Конфессия	Православное христианство
Тип здания	Базилика
Дата основания	IV век
Статус	Концертный зал

Церковь Святой Ирины (тур. Aya İrini, греч. Αγία Ειρήνη, Айи́я-Ири́на) — одна из самых ранних сохранившихся церквей Константинополя, посвящена «Святому миру» (а не святой Ирине). Церковь расположена в историческом центре Стамбула в районе Султанахмет в первом внутреннем дворе дворца Топкапы. Айя-Ирена представляет новый для VI века тип базилики в форме креста. Притвор церкви выложен мозаикой времен Юстиниана. Внутри стоит саркофаг, в котором, по преданию, покоятся останки Константина.

Первая христианская базилика на этом месте была возведена в начале IV века на месте руин древнего храма Афродиты при римском императоре Константине и являлась главным храмом города до постройки Святой Софии. В мае — июле 381 года в нём проходили заседания Второго вселенского собора.

В 346 году около храма погибло свыше 3000 человек из-за религиозных разногласий. В 532 году, во время восстания «Ника», церковь была сожжена, а затем была отстроена при Юстиниане в 532 году. Церковь сильно пострадала от землетрясения в 740 году, после чего была большей частью перестроена. Фигурные мозаики погибли в эпоху иконоборчества, на месте традиционного Спаса Вседержителя в конхе красуется мозаичный крест.

После завоевания Константинополя в 1453 году церковь не была переделана в мечеть и значительных изменений в её внешнем виде не происходило. Благодаря чему до наших дней храм Святой Ирины является единственной церковью в городе, сохранившей свой первоначальный атриум (просторное высокое помещение при входе в церковь).

На протяжении XV—XVIII веков церковь использовалась османами в качестве оружейных складов, а начиная с 1846 года, храм был превращён в Археологический музей. В 1869 году церковь Святой Ирины была преобразована в Императорский музей. Через несколько лет, в 1875 году, его экспонаты из-за недостаточного количества места были перевезены в Изразцовый павильон. Наконец, в 1908 году в церкви был открыт Военный музей. В наши дни церковь Святой Ирины служит концертным залом. С 1980 года — основная площадка для (ежегодного) международного музыкального фестиваля.

Ссылки

Всемирное наследие ЮНЕСКО, объект № 356 [whc.unesco.org/ru/list/356 рус.] • [whc.unesco.org/en/list/356 англ.] • [whc.unesco.org/fr/list/356 фр.]

• [tsenina.narod.ru/konstantinoupolis/ekklesiai/agia_eirene.htm Храм Святой Ирины] — история и описание храма из книги R. Janin, Le siège de Constantinople et le Patriarcat Oecuménique. Les églises et les monastères (Paris, 1969) и фотографии.

Отрывок, характеризующий Церковь Святой Ирины

– Будь здоров, – сказал Балага, тоже выпив свой стакан и обтираясь платком. Макарин со слезами на глазах обнимал Анатоля. – Эх, князь, уж как грустно мне с тобой расстаться, – проговорил он.
– Ехать, ехать! – закричал Анатоль.
Балага было пошел из комнаты.
– Нет, стой, – сказал Анатоль. – Затвори двери, сесть надо. Вот так. – Затворили двери, и все сели.
– Ну, теперь марш, ребята! – сказал Анатоль вставая.
Лакей Joseph подал Анатолю сумку и саблю, и все вышли в переднюю.
– А шуба где? – сказал Долохов. – Эй, Игнатка! Поди к Матрене Матвеевне, спроси шубу, салоп соболий. Я слыхал, как увозят, – сказал Долохов, подмигнув. – Ведь она выскочит ни жива, ни мертва, в чем дома сидела; чуть замешкаешься, тут и слезы, и папаша, и мамаша, и сейчас озябла и назад, – а ты в шубу принимай сразу и неси в сани.
Лакей принес женский лисий салоп.
– Дурак, я тебе сказал соболий. Эй, Матрешка, соболий! – крикнул он так, что далеко по комнатам раздался его голос.
Красивая, худая и бледная цыганка, с блестящими, черными глазами и с черными, курчавыми сизого отлива волосами, в красной шали, выбежала с собольим салопом на руке.
– Что ж, мне не жаль, ты возьми, – сказала она, видимо робея перед своим господином и жалея салопа.
Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.
– Пожалуйте, приказано привесть.
– Курагин! назад, – кричал Долохов. – Измена! Назад!
Долохов у калитки, у которой он остановился, боролся с дворником, пытавшимся запереть за вошедшим Анатолем калитку. Долохов последним усилием оттолкнул дворника и схватив за руку выбежавшего Анатоля, выдернул его за калитку и побежал с ним назад к тройке.


Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.