Чемпионат мира по лыжным видам спорта 1958
Поделись знанием:
Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
Чемпионат мира по лыжным видам спорта 1958 года проводился с 4 по 9 февраля 1958 года (в лыжных гонках) и 1 марта (в двоеборье и прыжках с трамплина) в финском Лахти. Здесь уже проводились чемпионаты мира 1926 и 1938 годов, при этом Лахти стал первым городом третий раз принимающим чемпионат мира. Победу в общекомандном зачёте одержали финские спортсмены, завоевавшие 10 медалей, из них 4 золотые.
Содержание
Лыжные гонки, мужчины
15 км
6 февраля 1958 г.
| Медаль | Спортсмен | Время |
| Золото |  Вейкко Хакулинен
|
48:58.3 |
| Серебро |  Павел Колчин
|
49:11.8 |
| Бронза | Анатолий Шелюхин
|
49:29.4 |
30 км
4 февраля 1958 г.
| Медаль | Спортсмен | Время |
| Золото | Калеви Хямяляйнен
|
1:40:03.0 |
| Серебро | Павел Колчин
|
1:40:15.2 |
| Бронза |  Сикстен Ернберг
|
1:40:44.4 |
50 км
8 февраля 1958 г.
| Медаль | Спортсмен | Время |
| Золото | Сикстен Ернберг
|
2:56:21.9 |
| Серебро | Вейкко Хакулинен
|
2:57:39.7 |
| Бронза | Арво Вийтанен
|
2:58:49.5 |
Эстафета 4 × 10 км
9 февраля 1958 г.
| Медаль | Спортсмен | Время |
| Золото | Швеция (Сикстен Ернберг, Леннарт Ларссон, Стуре Гран, Пер-Эрик Ларссон)
|
2:18:15.0 |
| Серебро | СССР (Фёдор Терентьев, Николай Аникин, Анатолий Шелюхин, Павел Колчин)
|
2:18:44.4 |
| Бронза | Финляндия (Калеви Хямяляйнен, Арто Тиайнен, Арво Вийтанен, Вейкко Хакулинен)
|
2:19:23.2 |
Лыжные гонки, женщины
10 км
5 февраля 1958
| Медаль | Спортсменка | Время |
| Золото | Алевтина Колчина
|
44:49.0 |
| Серебро | Любовь Козырева
|
45:28.2 |
| Бронза | Сийри Рантанен
|
46:02.8 |
Эстафета 3 × 5 км
9 февраля 1958 г.
| Медаль | Спортсменка | Время |
| Золото | СССР (Радья Ерошина, Алевтина Колчина, Любовь Козырева)
|
58:32.4 |
| Серебро | Финляндия (Тойни Пёюсти, Пиркко Коркеэ, Сийри Рантанен)
|
1:00:14.0 |
| Бронза | Швеция (Марта Норберг, Ирма Юханссон, Соня Эдстрём)
|
1:01:58.5 |
Лыжное двоеборье, мужчины
1 марта 1958 г.
| Медаль | Спортсмен | Очки |
| Золото | Пааво Корхонен
|
|
| Серебро |  Сверре Стенерсен
|
|
| Бронза | Гундер Гундерсен
|
Прыжки с трамплина, мужчины
1 марта 1958 г.
| Медаль | Спортсмен | Очки |
| Золото | Юхани Кяркинен
|
|
| Серебро | Энсио Хюютия
|
|
| Бронза |  Гельмут Рекнагель
|
Медальный зачёт
| Место | Страна | Золото | Серебро | Бронза | Всего |
|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Финляндия |
4 | 3 | 3 | 10 |
| 2 | СССР |
2 | 4 | 1 | 7 |
| 3 | Швеция |
2 | 0 | 2 | 4 |
| 4 | Норвегия |
0 | 1 | 1 | 2 |
| 5 | ГДР |
0 | 0 | 1 | 1 |
Жирным выделено максимальное количество медалей в каждой категории.
Серым цветом выделена страна, проводившая чемпионат.
Напишите отзыв о статье "Чемпионат мира по лыжным видам спорта 1958"
Ссылки
- [www.fis-ski.com/uk/medg/mgjp/mgwsc.html?category=§or=CC&season=1958&nbr=4&search=Search Протокол]
- [www.fis-ski.com/uk/medg/mgjp12/mgwsc.html?category=§or=NK&season=1958&nbr=4&search=Search Протокол]
- [www.fis-ski.com/uk/medg/mgjp12/mgwsc.html?category=§or=JP&season=1958&nbr=4&search=Search Протокол]
Отрывок, характеризующий Чемпионат мира по лыжным видам спорта 1958
Но как ни хлопотали все люди, к поздней ночи еще не все могло быть уложено. Графиня заснула, и граф, отложив отъезд до утра, пошел спать.Соня, Наташа спали, не раздеваясь, в диванной. В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузминишны, был очень значительный человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным верхом. На козлах вместе с извозчиком сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
– Пожалуйте к нам, пожалуйте. Господа уезжают, весь дом пустой, – сказала старушка, обращаясь к старому слуге.
– Да что, – отвечал камердинер, вздыхая, – и довезти не чаем! У нас и свой дом в Москве, да далеко, да и не живет никто.
– К нам милости просим, у наших господ всего много, пожалуйте, – говорила Мавра Кузминишна. – А что, очень нездоровы? – прибавила она.
Камердинер махнул рукой.
– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
