Второй отдел Генерального штаба Войска Польского

Второй отдел Генерального штаба (1918—1928) и Главного штаба (1928—1939) Войска Польского, «Двуйка» (польск. Oddział II Sztabu Generalnego/Głównego Wojska Polskiego, «Dwójka») — польская военная разведка в 1918—1939 годах. Отдел разведки при этом называли офензива, а контрразведки — дефензива.

Становление военной разведки

В 1918 году Польша получила независимость. На создание и организацию вооружённых сил нового государства (Войска Польского) большое влияние оказала французская военная миссия в Варшаве под руководством генерала Поля-Проспера Анри (Paul-Prosper Henrys), в составе которой было более 400 офицеров. Генеральный штаб Войска Польского, подобно французскому Генеральному штабу, получил в свою структуру Второй отдел (аналог французского Второго бюро), который занимался разведкой и контрразведкой.

Руководителем Второго отдела был назначен майор Мечислав Мацкевич (Mieczysław Mackiewicz).

Структура Второго отдела Генерального штаба

Структурный состав польской военной разведки был различным в разное время, но обязательно имел секции, отвечающие за ведение агентурной разведки в сопредельных государствах по направлениям, контакты с дипломатическими представительствами, гражданскими и военными источниками, а также аналитическую секцию и секцию криптографии.

Так, в 1921 году организационная структура «двуйки» выглядела следующим образом.

• Организационное отделение (Wydział Organizacyjny)

• Рефераты:

I — организационный

II — обучения

III — кадровый

IV — финансовый (с 1923 — бюджетный)

V — собственных шифров, корреспонденции и заграничной прессы

• Отделение сбора информации (Wydział Ewidencyjny)

• Рефераты:

I — Восток (СССР, Турция, Иран, Индия, Китай, Япония, Америка)

II — Запад (Германия, Франция, Бельгия, Нидерланды, Швейцария, Испания)

III — Север (скандинавские и прибалтийские страны, Великобритания)

IV — Юг (Австрия, Чехословакия, Венгрия, Болгария, Италия)

V — статистический

VI — национальный, с подрефератами: немецким, еврейским, украинским, белорусским, литовским, татарским, русским, чешским

• Разведывательное отделение (Wydział Wywiadowczy)

• Рефераты:

I — разведывательной техники, с подрефератами: A1 — диверсинной разведки, A2 — специальный (химической разведки), A3 — технического оснащения, химическая лаборатория, фотографическое бюро, паспортное бюро

II — центральной агентуры

III — контрразведывательный

IV — иностранных шифров

V — радиоразведки и радиоперехвата

• Адъютантская группа (Adiutantura)

В 1921 году центральный аппарат Второго отдела состоял из 64 офицеров, 12 унтер-офицеров, 1 хорунжего и 12 гражданских служащих. Размещался он в здании Главного штаба на Саксонской площади в Варшаве. К 1928 году штат расширился до 47 офицеров, 64 унтер-офицеров и 37 гражданских служащих. В 1929—1930 гг. структура Второго отдела претерпела основательные изменения, в результате которых были разделены разведывательное и контрразведывательное направления. Последняя предвоенная структура «двуйки» стала следующей:

• Шеф II отдела
• Первый заместитель шефа
• Второй заместитель шефа
• Общее отделение:

 — организационно-кадровый реферат

 — реферат обучения

 — бюджетный реферат

 — канцелярия

 — архив

• Отделение IIa (разведывательное):

 — реферат «Восток»

 — реферат «Запад»

• Отделение IIb (контрразведывательное):

 — общий реферат

 — контрразведывательный реферат

 — реферат охраны

 — национальный реферат

 — инспекторский реферат

 — реферат центральной агентуры

 — центральная картотека

• Отделение III (планирования разведки):

 — реферат планирования разведки

 — реферат планирования диверсий

 — реферат планирования пропаганды

• Отделение IV (исследовательское):

 — особый реферат «Германия»

 — особый реферат «Россия»

 — особый реферат общих исследований

• Бюро шифров и радиоразведки

 — реферат B.S.1

 — реферат B.S.2

 — реферат B.S.3

 — реферат B.S.4

• Особый реферат по общим вопросам
• Особый технический реферат (Технический институт)
• Особый ситуационный реферат «Германия».

Направления деятельности

В первые годы существования основной целью польской военной разведки был Советский Союз и его Красная Армия. Во время Советско-польской войны (1919—1921 гг.) Второй отдел осуществлял деятельность по вскрытию состава сил и стратегических планов группировок РККА на советско-польском фронте. Криптографическая секция Второго отдела расшифровала код, использующийся противником, и практически в реальном масштабе времени получала расшифровки всех радиосообщений, которыми обменивались штабы РККА. Однако в этот период наравне с удачами Второго отдела (например, перехват письма Ленина в Швейцарию относительно планов продвижения частей РККА через территорию Польши в Германию), можно отметить и его провалы (переход на сторону СССР польского резидента в Петрограде Виктора Кияковского-Стецкевича, и арест другого резидента, Игнатия Добжинского).

В дальнейшем к приоритетным задачам Второго отдела добавилась разведывательная деятельность против Германии и Чехословакии.

При этом сохранялось тесное сотрудничество и обмен информацией с французской военной разведкой.

Территориальные и заграничные органы

Разведывательную деятельность на местах Второй отдел Генерального штаба Войска Польского осуществлял через так называемые экспозитуры (филиалы, резидентуры).

В 1921 на территории Польши было образовано шесть экспозитур.

• Экспозитура № 1 (Вильно) — разведывательная деятельность против СССР, Литвы и Латвии. С 1933 года подчинялась начальнику Корпуса охраны границы, оставаясь в организационном, кадровом и финансовом подчинении «двуйки».
• Экспозитура № 2 (Варшава).
• Экспозитура № 3 (Быдгощь, до 1930 — Познань) — разведывательная деятельность против Германии.
• Экспозитура № 4 (Краков, до 1930 — Катовице) — разведывательная деятельность против Германии и Чехословакии.
• Экспозитура № 5 (Львов) — разведывательная деятельность против СССР. С 1933 года подчинялась начальнику Корпуса охраны границы, оставаясь в организационном и финансовом подчинении «двуйки».
• Экспозитура № 6 (Брест-Литовский) — разведывательная деятельность против СССР. С 1926 — в подчинении вильненской экспозитуры № 1. Незадолго до нападения Германии экспозитура № 6 была сформирована заново в Лодзи.

Первоначально экспозитуры состояли из разведывательного реферата, офицера по снабжению и канцелярии. Впоследствии в их состав были включены аналитический, организационный и контрразведывательный рефераты и техническая лаборатория. Территория ответственности экспозитур делилась на секторы, в которых создавались «постерунки» (посты, польск. posterunek) и «плацувки» (объекты, польск. placówka) — отделения экспозитуры на местах. Кроме того, экспозитуры располагали прикомандированными офицерами в гарнизонах и воинских частях.

Военные атташе в польских дипломатических представительствах за границей формально подчинялись начальнику главного штаба, фактически же были сотрудниками Второго отдела.

На территории Вольного Города Данцига органом польской разведки и контрразведки был II (информационный) реферат военного отдела генерального военного комиссара Польши в Данциге. Военный отдел фактически подчинялся начальнику «двуйки», и лишь в организационном плане — генеральному комиссару. В начале 1930-х гг. военный отдел переподчинили начальнику третьей (быдгощской) экспозитуры и образовали в его составе «Гданьское информационное бюро» (Gdańskie Biuro Informacyjne, BIG; с середины 1930-х преобразовано в офицерский пост № 4 экспозитуры № 3). В зону ответственности BIG входили также Балтийское Поморье и Восточная Пруссия.

Энигма

Одной из самых известных операций польского Второго отдела было его участие в расшифровке немецкого кода «Энигма».

«Энигма» — это коммерческое шифровальное устройство, позволяющее с минимальными временными затратами осуществлять обмен сообщениями с высокой степенью защищённости от расшифровки.

Усовершенствованный вариант, созданный на основе коммерческого образца, в 1926 году был принят на вооружение рейхсвера.

В сентябре 1932 года криптографическая секция Второго отдела привлекло к сотрудничеству трех молодых людей — математиков Мариана Режевского, Тадеуша Лисицкого и Генриха Зыгальского. После ряда опытов им удалось определить алгоритм процессов, происходящих в «Энигме», и в соответствии с их инструкциями польская фирма «АВА» изготовила 17 экземпляров немецкой шифровальной машины, а также отдельные её части.

Однако для расшифровки перехваченных сообщений польские копии «Энигмы» нуждались в специальных, периодически заменяемых, ключах.

Примерно в это же время французская разведка завербовала некоего Ганса-Тило Шмидта (брата генерал-лейтенанта Рудольфа Шмидта, будущего командира 1-й танковой дивизии во время Немецко-польской войны), который, кроме другой информации, предоставил французам ежемесячно копии таблиц соответствий (ключей) «Энигмы».

В рамках сотрудничества обе разведки договорились обмениваться информацией, а после захвата Польши Германией по одному экземпляру польской «Энигмы» получают Франция и Англия, что в дальнейшем позволило им успешно расшифровывать германские сообщения (операции «источник Зэд» и «Ультра»).

Список начальников Второго отдела Генерального штаба Войска Польского

• майор Мечислав Мацкевич (Mieczysław Mackiewicz), 1918 — …
• подполковник Игнацы Матушевский (Ignacy Matuszewski), июль 1920 — август 1923 г.
• подполковник Михал Байер (Michał Bajer), август 1923 — май 1926 г.
• полковник Ежи Блешиньский-Ферек (Jerzy Błeszyński-Ferek), май 1926 — ноябрь 1926 г.
• подполковник Тадеуш Шетцель (Tadeusz Schaetzel), ноябрь 1926 — январь 1929 г.
• подполковник Тадеуш Пелчиньский (Tadeusz Pełczyński), январь 1929 — февраль 1932 г.
• полковник Теодор Фургальский (Teodor Furgalski), февраль 1932—1934 г.
• полковник Ежи Энглиш (Jerzy Englisch), 1934 — октябрь 1935 г.
• полковник Тадеуш Пелчиньский (Tadeusz Pełczyński), октябрь 1935 — январь 1939 г.
• полковник Юзеф Смоленьский (Józef Smoleński), февраль 1939 — сентябрь 1939 г.

Ссылки

• [www.axisglobe.com/article.asp?article=106 The Guardians of Europe: Polish secret services protect the borders of the European Union]
• [archiwumcaw.wp.mil.pl/biuletyn/b28/b28_4.pdf Regina Czarnecka. Oddział II Sztabu Głównego w latach 1921—1939, w: Biuletyn Wojskowej Służby Archiwalnej nr 28, 2006]

Отрывок, характеризующий Второй отдел Генерального штаба Войска Польского

– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.
– Николинька, ты говоришь пустяки, замолчи, замолчи! Я тебе говорю, замолчи!.. – почти кричала она, чтобы заглушить его голос.
– Мама, голубчик, это совсем не оттого… душечка моя, бедная, – обращалась она к матери, которая, чувствуя себя на краю разрыва, с ужасом смотрела на сына, но, вследствие упрямства и увлечения борьбы, не хотела и не могла сдаться.
– Николинька, я тебе растолкую, ты уйди – вы послушайте, мама голубушка, – говорила она матери.
Слова ее были бессмысленны; но они достигли того результата, к которому она стремилась.
Графиня тяжело захлипав спрятала лицо на груди дочери, а Николай встал, схватился за голову и вышел из комнаты.
Наташа взялась за дело примирения и довела его до того, что Николай получил обещание от матери в том, что Соню не будут притеснять, и сам дал обещание, что он ничего не предпримет тайно от родителей.
С твердым намерением, устроив в полку свои дела, выйти в отставку, приехать и жениться на Соне, Николай, грустный и серьезный, в разладе с родными, но как ему казалось, страстно влюбленный, в начале января уехал в полк.