Юго-Западная Русь
Поделись знанием:
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
Юго-Западная Русь (у историков XIX века также в форме Юго-Западная Россия[1]) — распространённое в исторической литературе совокупное обозначение Киевской, Галицкой, Волынской, Подольской и Чернигово-Северской земель, а также Буковины и Закарпатья[2]. Применяется к периоду феодальной раздробленности Руси, а также к эпохе принадлежности этих земель к Великому княжеству Литовскому и Польскому королевству (с 1569 года — Речи Посполитой), Венгрии и Молдавии.
При описании восточнославянской миграции известный историк Василий Ключевский противопоставляет Юго-Западную Русь Северо-Восточной, отмечая первую как источник миграционных процессов домонгольского времени, её разорение степными кочевниками, снижение политического значения, а также последующую судьбу под властью Литвы и Польши, отличную от судьбы северо-восточных русских земель[3].
Термин Юго-Западная Русь часто используется в контексте второго этапа Батыева нашествия в 1239—1240 годах[4], последовавшего за походами в Северо-Восточную Русь в 1237—1238 годах.
У некоторых авторов встречается также использование понятия Юго-Западная Русь в более узком смысле, применительно только к Галицко-Волынскому княжеству[5]. Земли среднего Поднепровья при таком словоупотреблении зовутся, как правило, Южной Русью.
См. также
Напишите отзыв о статье "Юго-Западная Русь"
Примечания
- ↑ Соловьёв, С. М. [www.bibliotekar.ru/istoria-soloviev/16.htm Учебная книга русской истории]. Москва, типография В. Грачёва, 1860.
- ↑ Шабульдо Ф. М. [www.tuad.nsk.ru/~history/Author/Russ/SH/ShabuldoFM/index.html Земли Юго-Западной Руси в составе Великого княжества Литовского]. — К.: Наукова думка, 1987
- ↑ Ключевский В. В. [books.google.de/books?id=lTeG1GjJeZQC&pg=PA523&lpg=PA523&dq=%22%D1%8E%D0%B3%D0%BE-%D0%B7%D0%B0%D0%BF%D0%B0%D0%B4%D0%BD%D0%B0%D1%8F+%D1%80%D1%83%D1%81%D1%8C%22+%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%BC%D0%B8%D0%BD&source=bl&ots=2cIs7UkxWm&sig=e_8D7UkX6mBoqYZ-a-2Q5wHX8Rs&hl=de&sa=X&ei=WY_8UseQEomGhQechoCwDg&ved=0CD8Q6AEwAjgo#v=onepage&q=%22%D1%8E%D0%B3%D0%BE-%D0%B7%D0%B0%D0%BF%D0%B0%D0%B4%D0%BD%D0%B0%D1%8F%20%D1%80%D1%83%D1%81%D1%8C%22%20%D1%82%D0%B5%D1%80%D0%BC%D0%B8%D0%BD&f=false Исторические портреты] М.: Яуза, 2008 год
- ↑ [nsportal.ru/shkola/istoriya/library/zapadnaya-evropa-i-rus-v-period-razdroblennosti Западная Европа и Русь в период раздробленности](недоступная ссылка — история). Социальная сеть работников образования Nsportal.ru. Материал по истории (10 класс).
- ↑ Фроянов И. Я., Дворниченко А. Ю. Города-государства Древней Руси. — Л.: Издательство Ленинградского университета, 1988
Литература
- Головко, А. Б. [www.history.spbu.ru/userfiles/RA_Golovko_2010_2.pdf Юго-западная Русь в политике Венгрии в первой половине XIII века], Rossica Antiqua. 2010/2
- Антонович В. Б. Монографии по истории Западной и Юго-Западной России. К., 1882
| ||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Юго-Западная Русь
– Что ты? Что такое случилось?– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
