Южный Типперэри

Южный Типперэри
South Tipperary, Tiobraid Árann Theas

Статус	Графство
Входит в	графство Типперэри в провинции Манстер
Административный центр	Клонмел
Население (2002)	79 тыс.
Площадь	2257 км²
Код автом. номеров	TS
[www.southtippcoco.ie Официальный сайт]

Южный Типперэри (Южный Ридинг; англ. South Tipperary; ирл. Tiobraid Árann Theas) — административное графство на юге Ирландии. Входит в состав традиционного (исторического) графства Типперэри в провинции Манстер на территории Республики Ирландии. Столица и крупнейший город — Клонмел. Население 79 тыс. человек (2002).

Физико-географическая характеристика

Графство расположено на юге Ирландии в долине реки Шур. Вместе с Северным Типперэри оно входит в состав исторического одноименного графства. На юге и юго-востоке проходит административная граница с графствами Уотерфорд и Корк, на западе с Лимериком, а на востоке с Килкенни.

Общая площадь Южного Типперэри составляет 2257 км².

История

Графство Южный Типперэри было образовано в 1898 году, путём разделения исторического региона Типперэри на две части. В новой административно-территориальной единице появились свои суд и органы управления. Однако, многие жители до сих пор воспринимают два графства единым целым, благодаря общей истории двух провинций.

Транспорт

Через территорию графства проходит железнодорожная ветка Корк — Турлес — Порт-Лиише; а также шоссе национального значения — N8 (Корк — Кахир — Порт-Лиише); N24 (Уотерфорд — Клонмел — Типперэри).

Ближайшие аэропорты находится в соседних графствах Уотерфорд, Корк и Клэр.

Здравоохранение

В Южном Типперэри зафиксирован самый низкий показатель детской смертности в стране: 0,9 на 1000 младенцев. Это сопоставимо с данными Северного Типперэри (2,9) и Дублина (3,4).

Ссылки

• [www.southtippcoco.ie South Tipperary County Council]

Отрывок, характеризующий Южный Типперэри

Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.


Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.