6-я македонская ударная бригада
6-я македонская ударная бригада | |
Годы существования | |
---|---|
Страна | |
Подчинение | |
Входит в |
42-я македонская дивизия, 48-я македонская дивизия, 49-я македонская дивизия |
Тип |
пехота |
Включает в себя | |
Численность |
1000 человек |
Дислокация | |
Участие в | |
Знаки отличия | |
Командиры | |
Известные командиры |
6-я македонская ударная бригада (серб. Шеста македонска ударна бригада) — воинское формирование Народно-освободительной армии Югославии, участвовавшее в Народно-освободительной войне против немецких и албанских оккупантов.
История
Создана 6 сентября 1944 на горе Славей. Насчитывала 1000 человек, большая часть ранее служила в 1-й македонской ударной бригаде. 28 сентября 1944 вошла в состав 48-й македонской дивизии, 8 октября приняла боевое крещение под Кичево.
В середине октября бригада перешла в 42-ю македонскую дивизию, которая участвовала в боях против баллистов и освобождала 18 ноября город Гостивар. Во второй половине декабря 1944 бригада перешла в 49-ю македонскую дивизию[1].
Известные военнослужащие[2]
- Драгутин «Алия» Джёрджевич — командир (6 сентября 1944 — 1 января 1945)
- Захарий «Брко» Трайковский — заместитель командира (6 — 30 сентября 1944)
- Миле «Максо» Филиповский — заместитель командира (30 сентября — 11 октября 1944)
- Павле «Миякт» Крстевский — заместитель командира (с 11 октября 1944)
- Киро «Сатрогов» Сотировский — политрук
- Младен Милошевский — заместитель политрука
- Влайко Милачич — начальник штаба
Напишите отзыв о статье "6-я македонская ударная бригада"
Примечания
Отрывок, характеризующий 6-я македонская ударная бригада
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
В отношениях своих с Вилларским, с княжною, с доктором, со всеми людьми, с которыми он встречался теперь, в Пьере была новая черта, заслуживавшая ему расположение всех людей: это признание возможности каждого человека думать, чувствовать и смотреть на вещи по своему; признание невозможности словами разубедить человека. Эта законная особенность каждого человека, которая прежде волновала и раздражала Пьера, теперь составляла основу участия и интереса, которые он принимал в людях. Различие, иногда совершенное противоречие взглядов людей с своею жизнью и между собою, радовало Пьера и вызывало в нем насмешливую и кроткую улыбку.