Ave verum corpus
Ave verum corpus (лат. Ave verum corpus — радуйся, истинное Тело) — в католической церкви рифмованная молитва, звучавшая в богослужении во время причастия. Возникла предположительно в XIII в. (первые документальные свидетельства принадлежат XIV веку). Служила в качестве поэтической основы мотетов и другой многоголосной музыки. Наиболее известен мотет «Ave verum corpus» Моцарта.
Латинский текст
Ave verum corpus, natum
de Maria Virgine,[1]
vere passum, immolatum
in cruce pro homine,
cuius latus perforatum
fluxit aqua et sanguine:[2]
esto nobis praegustatum
in mortis examine.[3]
O Iesu dulcis, O Iesu pie, O Iesu, fili Mariae.
Miserere mei[4]. Amen.
Русский перевод
 |
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
Музыка
| |
| Senftenberg Orchestra and Chorus | |
| | |
| Помощь по воспроизведению | |
Музыку на текст молитвы писали многие композиторы начиная с XV века. Среди них:
- Гийом Дюфаи (троп в Sanctus'е)
- Жоскен Депре
- Хуан де Анчиета
- Франсиско де Пеньялоса
- Орландо Лассо
- Дж.П. да Палестрина
- Питер Филипс (два разных мотета)
- Уильям Бёрд (1605)
- Андре Резон (Elevatio из Мессы в третьем тоне)
- Ференц Лист
- Вольфганг Амадей Моцарт (1791)
- Камиль Сен-Санс
- Габриэль Форе
- Эдуард Элгар (1887)
- Франсис Пуленк использовал текст латинской молитвы дважды — в мотете «Ave verum corpus» (для женского вокального трио, 1952) и в опере «Диалоги кармелиток» (1957).
См. также
Напишите отзыв о статье "Ave verum corpus"
Примечания
Ссылки
| |||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Ave verum corpus
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
