FourFiveSeconds
«FourFiveSeconds» | |||||||||||||||||||||||||||||
Сингл Рианны, Канье Уэста и Пола Маккартни | |||||||||||||||||||||||||||||
---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
Выпущен |
24 января 2015 | ||||||||||||||||||||||||||||
Формат | |||||||||||||||||||||||||||||
Записан |
2014, Jungle City Studios, Нью-Йорк, Windmark Recording, Санта-Моника, No Name Studios, Mехико | ||||||||||||||||||||||||||||
Жанр |
Поп, соул-поп | ||||||||||||||||||||||||||||
Длительность |
3:08 | ||||||||||||||||||||||||||||
Продюсер |
Канье Уэст, Пол Маккартни, Майк Дин, Дэйв Лонгстрит, Ноа Голдштейн, Кук Харрелл | ||||||||||||||||||||||||||||
Авторы песни |
Канье Уэст, Пол Маккартни, Кирби Лоурен, Майк Дин, Ty Dolla Sign, Дэйв Лонгстрит, Даллас Остин, Элон Рутберг, Ноа Голдштейн | ||||||||||||||||||||||||||||
Лейбл |
Roc Nation, Westbury Road | ||||||||||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||||||||||
| |||||||||||||||||||||||||||||
|
«FourFiveSeconds» — песня, записанная барбадосской певицей Рианной при участии американского автора-исполнителя Канье Уэста и британского исполнителя Пола Маккартни для её восьмого студийного альбома. Песня была изначально представлена на официальном сайте Рианны, а затем 24 января 2015 года выпущена в качестве лид-сингла с нового альбома исполнительницы. «FourFiveSeconds» — это поп-композиция, стилистически содержащая элементы кантри и фолк музыки. Сингл получил преимущественно положительные отзывы музыкальных критиков, которые хвалили новое музыкальное направление в творчестве Рианны и Уэста, их вокальное исполнение и минимализм продукции.
Чарты
Чарт (2015) | Высшее место |
---|---|
США Mainstream Top 40 (Billboard)[1] | 37 |
Напишите отзыв о статье "FourFiveSeconds"
Примечания
- ↑ [www.billboard.com/artist/365068/Rihanna/chart?f=381 Rihanna - Chart history | Billboard]
|
Отрывок, характеризующий FourFiveSeconds
Князь Андрей в этот ясный августовский вечер 25 го числа лежал, облокотившись на руку, в разломанном сарае деревни Князькова, на краю расположения своего полка. В отверстие сломанной стены он смотрел на шедшую вдоль по забору полосу тридцатилетних берез с обрубленными нижними сучьями, на пашню с разбитыми на ней копнами овса и на кустарник, по которому виднелись дымы костров – солдатских кухонь.
Как ни тесна и никому не нужна и ни тяжка теперь казалась князю Андрею его жизнь, он так же, как и семь лет тому назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным.
Приказания на завтрашнее сражение были отданы и получены им. Делать ему было больше нечего. Но мысли самые простые, ясные и потому страшные мысли не оставляли его в покое. Он знал, что завтрашнее сражение должно было быть самое страшное изо всех тех, в которых он участвовал, и возможность смерти в первый раз в его жизни, без всякого отношения к житейскому, без соображений о том, как она подействует на других, а только по отношению к нему самому, к его душе, с живостью, почти с достоверностью, просто и ужасно, представилась ему. И с высоты этого представления все, что прежде мучило и занимало его, вдруг осветилось холодным белым светом, без теней, без перспективы, без различия очертаний. Вся жизнь представилась ему волшебным фонарем, в который он долго смотрел сквозь стекло и при искусственном освещении. Теперь он увидал вдруг, без стекла, при ярком дневном свете, эти дурно намалеванные картины. «Да, да, вот они те волновавшие и восхищавшие и мучившие меня ложные образы, – говорил он себе, перебирая в своем воображении главные картины своего волшебного фонаря жизни, глядя теперь на них при этом холодном белом свете дня – ясной мысли о смерти. – Вот они, эти грубо намалеванные фигуры, которые представлялись чем то прекрасным и таинственным. Слава, общественное благо, любовь к женщине, самое отечество – как велики казались мне эти картины, какого глубокого смысла казались они исполненными! И все это так просто, бледно и грубо при холодном белом свете того утра, которое, я чувствую, поднимается для меня». Три главные горя его жизни в особенности останавливали его внимание. Его любовь к женщине, смерть его отца и французское нашествие, захватившее половину России. «Любовь!.. Эта девочка, мне казавшаяся преисполненною таинственных сил. Как же я любил ее! я делал поэтические планы о любви, о счастии с нею. О милый мальчик! – с злостью вслух проговорил он. – Как же! я верил в какую то идеальную любовь, которая должна была мне сохранить ее верность за целый год моего отсутствия! Как нежный голубок басни, она должна была зачахнуть в разлуке со мной. А все это гораздо проще… Все это ужасно просто, гадко!