Pink Fairies

Pink Fairies
Pink Fairies, 1970-е.
Основная информация
Жанры	психоделический рок прото-панк паб-рок панк-рок
Годы	1970 — 1976 1987 — 1988
Страна	Великобритания Великобритания
Город	Лондон, Англия
Язык песен	английский
Лейблы	Polydor Records Demon Records Stiff Records Big Beat Records
Бывшие участники	Пол Рудольф Дункан Сандерсон Рассел Хантер Твинк Мик Уэйн Ларри Уоллис Мартин Стоун Энди Кохун
Другие проекты	The Deviants Motörhead

Pink Fairies (МФА: [pɪŋk ˈfeərːz]) — британская рок-группа, образовавшаяся в 1970 году в Лондоне, Англия, и исполнявшая импровизационный психоделический рок свободных форм. Pink Fairies не имели коммерческого успеха, но своим вызывающим неприятием правил рок-бизнеса — в частности, неожиданными открытыми концертами и радикальными акциями анархистского толка — приобрели известность, став важной частью британского андеграунда первой половины 1970-х годов. Высшей точкой карьеры группы стало её выступление на фестивале в Гластонбери 1971 года и затем появление на одной из сторон тройного альбома Glastonbury Fayre.

Впоследствии выяснилось, что Pink Fairies — наряду с Hawkwind (также выходцами из андеграундной сцены, базировавшейся в районе Лэдброк-гроув) — оказали заметное влияние на многих звезд британского панк-рока; обе группы считаются лидерами британского протопанка.

История группы

Pink Fairies образовались в 1970 году на основе The Deviants (первоначально — Social Deviants), группы переменного состава, которая была образована в 1967 году участниками хиппиозной коммуны, базировавшейся в районе Лэдброк-гроув на западе Лондона.

Постоянными участниками The Deviants были вокалист Мик Фаррен, поющий гитарист Пол Рудолф, бас-гитарист Дункан Сандерсон (англ. Duncan Sanderson) и барабанщик Расселл Хантер (англ. Barry Russell Hunter). В числе тех, кто эпизодически выступал с Deviants, были Марк Болан, Стив Перегрин Тук (позже участники Tyrannosaurus Rex), а также музыканты Group X, позже переименовавшейся в Hawkwind.

Образование Pink Fairies

Выпустив с The Deviants три альбома, Фаррен по окончании крайне неудачного американского турне решил остаться в США и переквалифицироваться в рок-журналиста. Остальные музыканты вернулись в Лондон и здесь призвали к сотрудничеству вокалиста и бывшего барабанщика Pretty Things Твинка: именно он предложил название Pink Fairies. Все трое и прежде сотрудничали с Твинком — в частности, принимали участие в записи его сольного альбома Think Pink. Название группы появилось как сокращение от Pink Fairies Motorcycle Club: под таким названием Твинк, Фаррен и Стив Перегрин Тук дали концерт-хэппенинг в Манчестере.

Группа подписала контракт с Polydor Records — сначала только на выпуск сингла («The Snake»/«Do It»). Лейбл, оставшись результатом доволен, выпустил Never Never Land (куда не вошёл заглавный трек сингла), дебютный альбом (который Allmusic характеризует как «маниакальный» и «декадентский»). Группа выступила на фестивале в Гластонбери и получила в своё распоряжение целую сторону тройного альбома Glastonbury Fayre Various Artists.

Музыкальный стиль и отношение к бизнесу

Pink Fairies исполняли аморфный психоделический рок-н-ролл, создавая пространные композиции, нередко основывавшиеся на известных темах («Tomorrow Never Knows» The Beatles, «Walk, Don't Run» The Ventures, «Ghost Riders in the Sky» и рок-н-ролльных стандартах). В течение всех пяти лет своего существования группа не теряла прочных связей с лондонской андеграундной сценой, базировавшейся в Ladbroke Grove, регулярно играла на открытых фестивалях, благотворительных концертах и хиппиозных акциях, в числе которых были выступление в рамках «карнавальной процессии» организованной уортингским Rotary Club и открытый концерт в Beach House Park. После совместного выступления на фестивале в Бате Pink Fairies и Hawkwind сблизились и стали часто выступать общим составом под названием Pinkwind.

Твинк так рассказывал о мировоззрении участников Pink Fairies и их отношении к музыкальному бизнесу:

Это было на заре стадионного рока… Приближалась эра рок-божеств и раздутых цен на билеты, совершенно недоступных для фэнов. Мы решили всё это разобрать по кирпичиками. Чтобы фэны платили за возможность нас лицезреть? Непостижимо! Мы играли только бесплатно. В конце концов, деньги — корень зла, так ведь? Мы дразнили корпоративный рок, выступая неподалёку от мест проведения гигантских рок-мероприятий. Зачем платить, мы всё это дадим вам бесплатно! Мы гипнотизировали людей у ворот Айл оф Уайт и Бата. Мы появлялись голыми на Phun City, играли концерты для андеграундной прессы, участвовали в демонстрациях Gay Pride, помогли организовать самый первый фестиваль в Гластонбери. Мы беззастенчиво рекламировали себя, нанося название группы на вагоны электропоездов, разъезжавших по всей стране. Мы оказали влияние на всех — от Hawkwind до Sex Pistols. Мы были истинно народной группой.  Оригинальный текст (англ.)   Remember, this was the dawn of stadium rock… The era of rock gods, inflated ticket prices, and total inaccessibility for fans. We wanted to tear it all down. Pick by pick. The thought of our fans PAYING to see us was incomprehensible. We played only for free, after all money was the root of all evil, right? We waved two fingers at corporate rock by setting up and playing OUTSIDE of huge rock events. Why pay? We'll give it to you for free. We bewitched people from the entry gates at the Isle of Wight and Bath. We got naked at Phun City, played benefits for the underground press, rocked a gay pride rally, and helped organize the very first Glastonbury Festival. We shamelessly promoted ourselves by spray painting our name on the sides of express coaches that crossed country. We influenced everyone, from Hawkwind to the Sex Pistols. We were the peoples' band. Long live rocknroll. –Twink Твинк.

1971—1973

В 1971 года Твинк вышел из состава Pink Fairies, отправившись в путешествие по Марокко. Некоторое время группа функционировала как трио, затем пригласила к сотрудничеству бывшего гитариста The Move Тревора Бёртона, с которым выпустила свой второй альбом What a Bunch of Sweeties в 1972 году: последний поднялся до #48 в UK Albums Chart и ознаменовал наивысшее коммерческое достижение группы. После выхода пластинки и не дожидаясь начала промотура, из состава ушёл Рудольф: позже он сотрудничал с Робертом Калвертом, Брайаном Ино и Hawkwind, где заменил Лемми.

Мик Уэйн (англ. Michael Wayne, 1945—1994) пришёл Рудольфу на смену, и с ним новый состав записал сингл «Well, Well, Well»/«Hold On». Почти сразу же Сандерсон и Хантер уволили Уэйна и на его место пригласили Ларри Уоллиса, известного по участию в Blodwyn Pig и UFO. Этот состав записал альбом Kings of Oblivion (1973), после чего Твинк на некоторое время вернулся в состав. Однако, теперь контракта у группы не было; на концерты приходило все меньше зрителей, и Pink Fairies объявили о распаде.

Уоллис стал штатным продюсером Stiff Records. Сандерсон присоединился к The Lightning Raiders, где играли Пол Кук и Стив Джонс, позже — участники Sex Pistols. Хантер покинул музыкальный бизнес. Уоллис (некоторое время игравший с Motorhead), в качестве продюсера записал первый сингл The Adverts, выпустил протопанковский комикс City Kids.

1975 —

13 июля 1975 года Тед Кэрролл, глава Chiswick Records, организовал концерт-реюнион Pink Fairies. Запись этого выступления вышла в 1982 году под заголовком Live at the Roundhouse 1975. Поскольку воссоединение имело широкий резонанс, Уоллис, Сандерсон и Хантер пригласили в состав гитариста Мартина Стоуна (экс-Chilli Willi & The Red Hot Peppers), провели гастроли и выпустили сингл «Between the Lines»/«Spoiling for a Fight» на Stiff Records. Успеха релиз не имел, и группа снова распалась.

В 1977 году Рудольф и Уоллис возобновили сотрудничество с Фарреном. Незадолго до выхода альбома Vampires Stole My Lunch Money (1978) Уоллис вернулся в Канаду, но в 1980-х годах продолжил совместные с Сандерсоном выступления: дуэт выпустил два альбома: Previously Unreleased (1982) и Human Garbage (live 1984) — как The Deviants.

В 1987 году Pink Fairies реформровались и Джейк Ривьера, руководитель Demon Records, предложил им новый контракт. Оригинальный состав без Рудольфа но с Уоллисом и Энди Колкухоуном (гитара) выпустил альбом Kill 'Em and Eat 'Em, после чего участники разошлись вновь. Концертные записи того времени были выпущены в 2005 году под заголовком Chinese Cowboys: Live 1987 японским лейблом Captain Trip Records.

В 1990-х годах Твинк с Рудольфом выпустили альбомы Pleasure Island (1996) и No Picture (1997). Твинк, кроме того, выпустил несколько альбомов с архивными, ранее не издававшимися записями («The Golden Years 1969—1971», «Do It», «Live at Weeley Festival 1971», «Mandies and Mescaline Round at Uncle Harry’s»). В 2001 году Polydor выпустил ремастеринг-версию бэк-каталога Pink Fairies, а также сборники Master Series и Up the Pinks: An Introduction.

22 января 2007 года Уоллис, Сандерсон и Хантер должны были сыграть в лондонском Roundhouse и записать сессию на BBC для программы Стюарта Макони Freakzone, но этим планам не суждено было осуществится из-за проблем, связанных с ухудшением здоровья участников.

В 2007 в издательстве Headpress вышла биография Ричарда Дикина «Keep it Together! Cosmic Boogie with the Deviants and Pink Fairies».

Дискография

Альбомы

• Never Never Land (1971)
• What a Bunch of Sweeties (1972)
• Kings of Oblivion (1973)
• Live at the Roundhouse 1975 (1982)
• Kill 'Em and Eat 'Em (1987)
• Finland Freakout 1971 (2008)

Синглы

• 1971 — «The Snake»/«Do It»
• 1973 — «Well, Well, Well»/«Hold On»
• 1976 — «Between the Lines»/«Spoiling for a Fight»

Ссылки

• [www.PinkFairies.co.uk Pink Fairies] сайт Лари Уоллиса
• [www.members.tripod.com/pink_fairies/fairies.html Pink Fairies pages] сайт Твинка
• [www.ibiblio.org/mal/MO/philm/pinkfairies/ The Pink Fairies], архив Фила Фрэнка
• [www.geocities.com/uhck2003/deviantshistory.html History Of The World] The Deviants, Pink Fairies.
• [web.archive.org/web/20091013092833/www.geocities.com/uhck2003/pinkshistory.html History Of The World Part Two] История Pink Fairies.

Отрывок, характеризующий Pink Fairies

И, подойдя к кровати, из под чистых подушек достал кошелек и велел принести вина.
– Да, и тебе отдать деньги и письмо, – прибавил он.
Ростов взял письмо и, бросив на диван деньги, облокотился обеими руками на стол и стал читать. Он прочел несколько строк и злобно взглянул на Берга. Встретив его взгляд, Ростов закрыл лицо письмом.
– Однако денег вам порядочно прислали, – сказал Берг, глядя на тяжелый, вдавившийся в диван кошелек. – Вот мы так и жалованьем, граф, пробиваемся. Я вам скажу про себя…
– Вот что, Берг милый мой, – сказал Ростов, – когда вы получите из дома письмо и встретитесь с своим человеком, у которого вам захочется расспросить про всё, и я буду тут, я сейчас уйду, чтоб не мешать вам. Послушайте, уйдите, пожалуйста, куда нибудь, куда нибудь… к чорту! – крикнул он и тотчас же, схватив его за плечо и ласково глядя в его лицо, видимо, стараясь смягчить грубость своих слов, прибавил: – вы знаете, не сердитесь; милый, голубчик, я от души говорю, как нашему старому знакомому.
– Ах, помилуйте, граф, я очень понимаю, – сказал Берг, вставая и говоря в себя горловым голосом.
– Вы к хозяевам пойдите: они вас звали, – прибавил Борис.
Берг надел чистейший, без пятнушка и соринки, сюртучок, взбил перед зеркалом височки кверху, как носил Александр Павлович, и, убедившись по взгляду Ростова, что его сюртучок был замечен, с приятной улыбкой вышел из комнаты.
– Ах, какая я скотина, однако! – проговорил Ростов, читая письмо.
– А что?
– Ах, какая я свинья, однако, что я ни разу не писал и так напугал их. Ах, какая я свинья, – повторил он, вдруг покраснев. – Что же, пошли за вином Гаврилу! Ну, ладно, хватим! – сказал он…
В письмах родных было вложено еще рекомендательное письмо к князю Багратиону, которое, по совету Анны Михайловны, через знакомых достала старая графиня и посылала сыну, прося его снести по назначению и им воспользоваться.
– Вот глупости! Очень мне нужно, – сказал Ростов, бросая письмо под стол.
– Зачем ты это бросил? – спросил Борис.
– Письмо какое то рекомендательное, чорта ли мне в письме!
– Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя.
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.