Альбоин

Альбои́н лат. Alboin<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Убийство Альбоина, короля лангобардов. Картина Чарльза Ландсира (1859)</td></tr>
король лангобардов
566 — 572/573
Предшественник:	Аудоин
Преемник:	Клеф
Рождение:	около 526
Смерть:	28 июня 572 или 573
Отец:	Аудоин
Супруга:	1-й брак: Хлодозинда 2-й брак: Розамунда
Дети:	дочь

Альбои́н (лат. Alboin; ок. 526 — 28 июня 572 или 573) — король лангобардов (с 566), основатель и первый правитель королевства лангобардов в Италии.

Биография

Начало правления

Альбоин был сыном короля лангобардов Аудоина и Роделинды. Согласно легендам, род Альбоина назывался Гаусис, который некоторые исследователи отождествляют с древне-германским племенем гаутов. Альбоин наследовал трон своего отца между 560 и 566 годами. Наиболее вероятной датой начала правления Альбоина является последняя дата. В это время лангобарды были федератами Византийской империи и жили в районе рек Дравы и Дуная. В 567 году король Альбоин победил в союзе с аварами гепидов и убил их короля Кунимунда.

Подготовка к походу в Италию

Авары на тот момент представляли наиболее мощную силу в землях на правом берегу Дуная. Опасаясь, что авары могут объявить войну и своим союзникам лангобардам, Альбоин принял решение переселить свой народ в Италию, где власть Византии после Готских войн ещё не достаточно укрепилась. По сведениям средневековых хронистов, которые подвергаются сомнению некоторыми современными историками, лангобардов призвал в Италию полководец Нарсес, который желал стать независимым от власти византийского императора правителем. Король Альбоин заключил соглашение с аварами, согласно которому лангобарды оставляли аварам свои земли в Паннонии. Переселение лангобардов началось 2 апреля 568 года. Вместе с ними в Италию также двинулись покорённые лангобардами гепиды, аланы, свевы и союзники Альбоина — саксы.

Вторжение в Италию

Согласно Марию Аваншскому, вступление лангобардов в Италию состоялось 20 или 21 сентября 569 года. За короткое время лангобарды завоевали почти всю северную и среднюю Италию, то есть те части Италии, которые были незадолго перед тем разорены Юстинианом I в борьбе против остготов. Незавоеванными остались только Рим, Равенна и почти все прибрежные города. В городе Фриули Альбоин основал первое на территории Италии лангобардское княжество — Фриульское герцогство — и назначил здесь правителем своего племянника Гизульфа. В 571 году лангобарды основали ещё одно герцогство — Беневент.

В 569 году лангобардам так же сдалась Верона, в результате чего лангобарды получили в своё распоряжение территории вплоть до Триента, и был захвачен Милан (управлявший городом епископ бежал). Города, оказывавшие лангобардам сопротивление, подвергались разграблению, в то время как те города, которые признавали над собой власть лангобардов (например, Тревизо и Виченца), оставались в неприкосновенности. В целом завоевание Италии лангобардами было более опустошительным, чем завоевание Италии остготами, которые довольно быстро переняли римские порядки. В начале 572 года после трёхлетней осады пала Павия, однако она единственная, из городов сопротивлявшихся лангобардом, не была разрушена, как считали средневековые хронисты, только благодаря божественному заступничеству. С течением времени этот город приобрёл важнейшее значение и стал столицей королевства. Лангобарды предпочитали не жить в городах, а расселялись по сельской местности родовыми общинами.

Гибель Альбоина

Ещё перед вступлением на трон, Альбоин взял в жены Хлодозинду, дочь франкского короля Хлотаря I. Однако она умерла около 567 года. Его следующей супругой стала Розамунда, дочь убитого им короля гепидов Кунимунда. По свидетельствам источников 28 июня 572 или в начале 573 года Альбоин пал жертвой заговора, устроенного в Вероне Розамундой, которая хотела отомстить своему супругу за убийство своего отца.

Одним из важнейших источников (хотя и не всегда надёжным) по истории лангобардов является Historia Langobardorum Павла Диакона. В частности, там можно найти подробности заговора Розамунды, вероятно приукрашенные фантазией автора:

Убив отца Розамунды, Альбоин приказал сделать из его черепа кубок. И как-то раз нанес смертельную обиду Розамунде, заставив её пить из черепа собственного отца. Решив отомстить, Розмунда обратилась к королевскому дружиннику Хелмегису, который был, вероятно, её любовником. Однако тот побоялся действовать в одиночку и предложил взять в помощь Передео, очень сильного человека. Передео отказался помогать заговорщикам, но, однако, следующей ночью по ошибке переспал с Розамундой, приняв её за свою девушку. Узнав о своей ошибке, он согласился участвовать в заговоре, боясь гнева короля. На следующий день Розамунда приказала во всем дворце соблюдать тишину во время послеобеденного сна Альбоина. И, когда тот уснул, привязала его меч к кровати и впустила убийц. Когда Альбоин проснулся и увидел убийц, он схватился за меч, но не смог его выхватить, так как Розамунда крепко привязала меч к кровати. Он пытался защититься скамеечкой для ног, но силы были не равны и он был убит. Альбоин был похоронен в своём дворце и лангобарды оплакивали его кончину.

В хронике Сигеберта из Жамблу приводится аналогичный отрывок, с указанием мифологической речи Альбоина:

Альбоин, король лангобардов, был убит своим оруженосцем в результате происков своей жены, отца которой, Кунимунда, короля гепидов, он некогда убил в битве, а из его черепа сделал себе чашу для питья. Когда он, однажды, протянул ей эту чашу со словами: «Выпей вместе со своим отцом», женщина воспылала гневом и сделала так, что он был убит в постели собственным оруженосцем.

Наследником Альбоина на троне Королевства лангобардов стал Клеф. Разделение Италии на лангобардский север, где была сильна власть короля, на среднюю Италию, где возникли несколько полу-независимых герцогств, и на подчиненный Византии юг, возникшее ещё при жизни Альбоина и окончательно закрепившееся вскоре после его смерти, сохранилось вплоть до XIX века.

Памятная доска с именем Альбоина находится в Вальхалле около Регенсбурга.

Образ Альбоина в искусстве

В 1962 году в Италии Карлом Карпогаллиани был снят фильм под названием «Розамунда и Альбоин». Режиссёр концентрирует своё внимание на взаимоотношениях Альбоина с гепидами и с Розамундой. В фильме принимали участие актёры Джек Паланс, Элеонора Росси Драго, Гай Мэдисон и другие.

В ранней редакции фэнтезийного романа «Утраченный путь и другие истории» Дж. Р. Р. Толкин предполагал использовать в качестве главного персонажа фигуру Альбоина.

Литература

• Павел Диакон. [www.vostlit.info/Texts/rus/Diakon_P/frametext2.htm История лангобардов]. — СПб.: Издательский Дом «Азбука-классика», 2008. — С. 56—84. — 320 с. — ISBN 978-5-91181-861-6.
• Бородин О. Р. Равеннский экзархат. Византийцы в Италии. — СПб.: издательство «Алетейя», 2001. — С. 102—105. — 474 с. — ISBN 5-89329-440-8.

Ссылки

• Альбоин // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Нечаев В. М. Лангобарды // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [de.wikisource.org/wiki/ADB:Alboin Alboin] (нем.). Allgemeine Deutsche Biographie. Проверено 1 марта 2009. [www.webcitation.org/66T4q5vsr Архивировано из первоисточника 27 марта 2012].

Отрывок, характеризующий Альбоин

Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?
И Борис, видимо свалив с себя тяжелую обязанность, сам выйдя из неловкого положения и поставив в него другого, сделался опять совершенно приятен.
– Нет, послушайте, – сказал Пьер, успокоиваясь. – Вы удивительный человек. То, что вы сейчас сказали, очень хорошо, очень хорошо. Разумеется, вы меня не знаете. Мы так давно не видались…детьми еще… Вы можете предполагать во мне… Я вас понимаю, очень понимаю. Я бы этого не сделал, у меня недостало бы духу, но это прекрасно. Я очень рад, что познакомился с вами. Странно, – прибавил он, помолчав и улыбаясь, – что вы во мне предполагали! – Он засмеялся. – Ну, да что ж? Мы познакомимся с вами лучше. Пожалуйста. – Он пожал руку Борису. – Вы знаете ли, я ни разу не был у графа. Он меня не звал… Мне его жалко, как человека… Но что же делать?
– И вы думаете, что Наполеон успеет переправить армию? – спросил Борис, улыбаясь.
Пьер понял, что Борис хотел переменить разговор, и, соглашаясь с ним, начал излагать выгоды и невыгоды булонского предприятия.
Лакей пришел вызвать Бориса к княгине. Княгиня уезжала. Пьер обещался приехать обедать затем, чтобы ближе сойтись с Борисом, крепко жал его руку, ласково глядя ему в глаза через очки… По уходе его Пьер долго еще ходил по комнате, уже не пронзая невидимого врага шпагой, а улыбаясь при воспоминании об этом милом, умном и твердом молодом человеке.
Как это бывает в первой молодости и особенно в одиноком положении, он почувствовал беспричинную нежность к этому молодому человеку и обещал себе непременно подружиться с ним.
Князь Василий провожал княгиню. Княгиня держала платок у глаз, и лицо ее было в слезах.
– Это ужасно! ужасно! – говорила она, – но чего бы мне ни стоило, я исполню свой долг. Я приеду ночевать. Его нельзя так оставить. Каждая минута дорога. Я не понимаю, чего мешкают княжны. Может, Бог поможет мне найти средство его приготовить!… Adieu, mon prince, que le bon Dieu vous soutienne… [Прощайте, князь, да поддержит вас Бог.]
– Adieu, ma bonne, [Прощайте, моя милая,] – отвечал князь Василий, повертываясь от нее.
– Ах, он в ужасном положении, – сказала мать сыну, когда они опять садились в карету. – Он почти никого не узнает.
– Я не понимаю, маменька, какие его отношения к Пьеру? – спросил сын.
– Всё скажет завещание, мой друг; от него и наша судьба зависит…
– Но почему вы думаете, что он оставит что нибудь нам?
– Ах, мой друг! Он так богат, а мы так бедны!
– Ну, это еще недостаточная причина, маменька.
– Ах, Боже мой! Боже мой! Как он плох! – восклицала мать.


Когда Анна Михайловна уехала с сыном к графу Кириллу Владимировичу Безухому, графиня Ростова долго сидела одна, прикладывая платок к глазам. Наконец, она позвонила.
– Что вы, милая, – сказала она сердито девушке, которая заставила себя ждать несколько минут. – Не хотите служить, что ли? Так я вам найду место.
Графиня была расстроена горем и унизительною бедностью своей подруги и поэтому была не в духе, что выражалось у нее всегда наименованием горничной «милая» и «вы».
– Виновата с, – сказала горничная.
– Попросите ко мне графа.
Граф, переваливаясь, подошел к жене с несколько виноватым видом, как и всегда.
– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.