Бар-Илан, Меир

Ме́ир Бар-Ила́н (наст. фамилия — Бе́рлин, 10 апреля 1880, Воложин, Минская губерния, Российская империя — 17 апреля 1949, Иерусалим, Израиль) — раввин, один из лидеров религиозного сионизма, сын рабби Нафтали Цви Иехуды Берлина.

Биография

Младший сын главы воложинской иешивы. Учился в иешивах в городах Воложине, Тельшяе, Брест-Литовске и Новогрудке. Представлял движение «Мизрахи» на 7-м Сионистском конгрессе в 1905 году. Был ярым противником плана Уганды. В 1915—1926 годах проживал в США и преподавал в Иешива-юниверсити. В 1926 году Бар-Илан поселился в Иерусалиме, где стал председателем Всемирного центра Мизрахи. В 1938—1949 годах Бар-Илан был главным редактором ежедневной газеты Мизрахи «Ха-Цофе». Бар-Илан — организатор и инициатор начатого в 1947 году издания «Талмудической энциклопедии». После образования Государства Израиль Бар-Илан организовал учёный комитет по изучению юридических вопросов нового государства с точки зрения еврейского права. Бар-Илан был организатором «Национального религиозного фронта», группировки религиозных партий, выступивших с единой платформой во время первых выборов в Кнессет.

Увековечение памяти

В честь Бар-Илана назван Университет Бар-Илана, основанный религиозным движением «Мизрахи». Одна из крупнейших общеобразовательных иешив движения «Бней Акива», «Нетив Меир», названа в честь Бар-Илана. Кроме этого во многих городах Израиля имеется улица Бар-Илан.

Ссылки

• [www.eleven.co.il/article/10413 Бар-Илан Меир] — статья из Электронной еврейской энциклопедии

Отрывок, характеризующий Бар-Илан, Меир

– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…