Брент, Джордж
Поделись знанием:
Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.
| Джордж Брент | |
| George Brent | |
 | |
| Имя при рождении: |
Джордж Брендан Нолан (George Brendan Nolan) |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: |
Солана Бич, Сан-Диего, Калифорния, США |
| Профессия: | |
| Карьера: |
1930—1978 |
Джордж Брент (англ. George Brent; 15 марта 1899, Баллинасло, графство Голуэй, Ирландия — 26 мая 1979, Солана Бич, Сан-Диего, Калифорния, США) — американский актёр кино и телевидения ирландского происхождения.
Обладатель двух персональных звёзд на Голливудской «Аллее славы» за вклад в развитие киноиндустрии и телевидения.
Биография
Сын ирландского лавочника. Член ИРА. Участвовал в войне за независимость Ирландии (1919—1922). В 1925 эмигрировал в США. В течение следующих пяти лет работал в фондовой компании в штатах Колорадо , Род-Айленд, Флорида и Массачусетс.
В 1927 году дебютировал на Бродвее. Затем переехал в Голливуд, где в 1929 снялся в своём первом фильме «Честное предупреждение». В течение двадцати лет (1930-е —1940-е гг.) был одним из ведущих киноактёров Голливуда, сделал успешную карьеру в кинематографе США.
Во многих фильмах-мелодрамах, был партнёром Бетт Дэвис и других голливудских кинодив, наиболее заметными фильмами Брента в жанре нуар стали «Винтовая лестница» (1945), «Завтра будет вечно » (1946) и «Город, который он обжигает» (1951)[1].
Сыграл в около 90 фильмах. Ушёл из кино в 1953, продолжая сниматься на телевидении до 1978 года.
Личная жизнь
Пять раз был женат. Первая жена — Хелен Луиза Кэмбелл (1925—1927). В 1932 году сочетался браком со своей партнёршей по фильму «Крах» Рут Чаттертон, но через два года они расстались. В 1937 — киноактриса Констанция Ворт. Затем — Энн Шеридан (1942—1943) и Жаннет Микаэлс (1947—1974), с которой имел двух детей.
Умер от эмфиземы лёгких.
Избранная фильмография
- 1929 — Честное предупреждение
- 1931 — Чарли Чан продолжает
- 1932 — Закупочная цена — Джим Гилсон
- 1932 — Мисс Пинкертон — Паттен, инспектор полиции
- 1932 — Такой взрослый!
- 1933 — 42-я улица — Пэт Деннинг
- 1933 — Роскошный лайнер
- 1933 — Мордашка — Кортленд Тренхолм
- 1934 — Домохозяйка
- 1934 — Разрисованная вуаль — Джек Таунсенд
- 1935 — Специальный агент
- 1936 — Золотая стрела
- 1937 — Правосудие горы
- 1938 — Золото там, где вы его находите
- 1938 — Иезавель — Бак Кэнтрелл
- 1939 — Страна свободы
- 1939 — Старая дева — Клем Спендер, лейтенант
- 1939 — Пришли дожди
- 1939 — Победить темноту — Доктор Фредерик Стил
- 1940 — Боевой 69-й — Билл Донован
- 1940 — Когда мы встретимся вновь — Дэн Хардести
- 1940 — Приключение бриллиантов
- 1940 — Великая ложь — Питер Ван Аллен
- 1941 — Медовый месяц на троих
- 1941 — Интернациональная леди
- 1942 — Весёлые сёстры
- 1942 — В этом наша жизнь — Крейг Флеминг
- 1944 — Рискованный эксперимент — доктор Бэйли
- 1945 — Любовные приключения Сьюзан — Роджер Бертон
- 1945 — Винтовая лестница — профессор Альберт Уоррен
- 1946 — Моя репутация
- 1946 — Завтра будет вечно — Лоуренс Гамильтон
- 1946 — Моя репутация
- 1949 — Парень из Кливленда
- 1949 — Невеста на продажу
- 1951 — Город, который он обжигает
- 1952 — Последняя страница — Джон Харман
- 1954-1958 — Кульминация (телесериал)
- 1955 — 57-я студия
- 1966 — Сыромятная плеть
- 1978 — Вновь рожденный
Напишите отзыв о статье "Брент, Джордж"
Примечания
- ↑ [www.imdb.com/filmosearch?role=nm0107575&page=1&sort=user_rating,desc&title_type=movie&explore=title_type&ref_=asrtt_ref_typ Highest Rated Feature Film Titles with George Brent — IMDb].
Ссылки
- Брент, Джордж (англ.) на сайте Internet Movie Database
Отрывок, характеризующий Брент, Джордж
Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.
Через неделю в Москве уже было пятнадцать тысяч жителей, через две было двадцать пять тысяч и т. д. Все возвышаясь и возвышаясь, число это к осени 1813 года дошло до цифры, превосходящей население 12 го года.
Первые русские люди, которые вступили в Москву, были казаки отряда Винцингероде, мужики из соседних деревень и бежавшие из Москвы и скрывавшиеся в ее окрестностях жители. Вступившие в разоренную Москву русские, застав ее разграбленною, стали тоже грабить. Они продолжали то, что делали французы. Обозы мужиков приезжали в Москву с тем, чтобы увозить по деревням все, что было брошено по разоренным московским домам и улицам. Казаки увозили, что могли, в свои ставки; хозяева домов забирали все то, что они находили и других домах, и переносили к себе под предлогом, что это была их собственность.
Но за первыми грабителями приезжали другие, третьи, и грабеж с каждым днем, по мере увеличения грабителей, становился труднее и труднее и принимал более определенные формы.
Французы застали Москву хотя и пустою, но со всеми формами органически правильно жившего города, с его различными отправлениями торговли, ремесел, роскоши, государственного управления, религии. Формы эти были безжизненны, но они еще существовали. Были ряды, лавки, магазины, лабазы, базары – большинство с товарами; были фабрики, ремесленные заведения; были дворцы, богатые дома, наполненные предметами роскоши; были больницы, остроги, присутственные места, церкви, соборы. Чем долее оставались французы, тем более уничтожались эти формы городской жизни, и под конец все слилось в одно нераздельное, безжизненное поле грабежа.
Грабеж французов, чем больше он продолжался, тем больше разрушал богатства Москвы и силы грабителей. Грабеж русских, с которого началось занятие русскими столицы, чем дольше он продолжался, чем больше было в нем участников, тем быстрее восстановлял он богатство Москвы и правильную жизнь города.
Кроме грабителей, народ самый разнообразный, влекомый – кто любопытством, кто долгом службы, кто расчетом, – домовладельцы, духовенство, высшие и низшие чиновники, торговцы, ремесленники, мужики – с разных сторон, как кровь к сердцу, – приливали к Москве.
Через неделю уже мужики, приезжавшие с пустыми подводами, для того чтоб увозить вещи, были останавливаемы начальством и принуждаемы к тому, чтобы вывозить мертвые тела из города. Другие мужики, прослышав про неудачу товарищей, приезжали в город с хлебом, овсом, сеном, сбивая цену друг другу до цены ниже прежней. Артели плотников, надеясь на дорогие заработки, каждый день входили в Москву, и со всех сторон рубились новые, чинились погорелые дома. Купцы в балаганах открывали торговлю. Харчевни, постоялые дворы устраивались в обгорелых домах. Духовенство возобновило службу во многих не погоревших церквах. Жертвователи приносили разграбленные церковные вещи. Чиновники прилаживали свои столы с сукном и шкафы с бумагами в маленьких комнатах. Высшее начальство и полиция распоряжались раздачею оставшегося после французов добра. Хозяева тех домов, в которых было много оставлено свезенных из других домов вещей, жаловались на несправедливость своза всех вещей в Грановитую палату; другие настаивали на том, что французы из разных домов свезли вещи в одно место, и оттого несправедливо отдавать хозяину дома те вещи, которые у него найдены. Бранили полицию; подкупали ее; писали вдесятеро сметы на погоревшие казенные вещи; требовали вспомоществований. Граф Растопчин писал свои прокламации.
