Буров, Атанас

Атанас Димитров Буров болг. Атанас Димитров Буров
Министр Болгарии
2 — 9 сентября 1944
Глава правительства:	Константин Муравиев
Министр иностранных дел Болгарии
4 января 1926 — 29 июня 1931
Глава правительства:	Андрей Ляпчев
Министр торговли, промышленности и труда Болгарии
6 октября 1919 — 20 апреля 1920
Глава правительства:	Александр Стамболийский
Министр торговли Болгарии
14 июня — 17 июля 1913
Глава правительства:	Стоян Данев
Депутат 5-го Великого Народного собрания Болгарии
1911
Депутат Обыкновенного народного собрания Болгарии
1899—1900, 1901, 1911—1913, 1914—1923, 1923—1934
Смерть:	Пазарджик
Отец:	Димитр Буров
Партия:	Народная партия; Демократический сговор
Образование:	Парижский университет
Военная служба
Годы службы:	1912—1918
Принадлежность:	Болгария Болгария
Род войск:	армия
Звание:	офицер
Сражения:	Балканские войны; Первая мировая война

Атанас Димитров Буров (болг. Атанас Димитров Буров; 30 января 1875, Горна-Оряховица — 15 мая 1954, Пазарджик) — болгарский политический деятель и предприниматель.

Семья

Атанас Буров происходил из семьи, которая получила известность в Болгарии своей деятельностью в области просвещения, национально-освободительного движения, развития национальной финансовой системы и промышленности. Его отец Димитр Буров в 1862 году основал в Горна-Оряховице торгово-кредитную фирму «Буров Д. А. и компания», которое после освобождения Болгарии от турецкой власти было реорганизовано в акционерное общество, которое в 1891 году учредило компанию «Болгария: Первое болгарское страховое общество», а в 1895 году — Болгарский торговый банк (позднее ими руководил Атанас Буров).

Образование

Окончил престижную гимназию Априлова в Габрово (1895), изучал юридические и экономические науки в Парижском университете (1895—1900).

Бизнесмен и политик

После завершения образования Атанас Буров начал работу в семейной фирме (как в Болгарии, так и в её филиалах в Швейцарии и Великобритании). Занимался инвестициями в перспективные экономические отрасли, был инициатором создания акционерных обществ, участвовал в железнодорожном строительстве (руководил строительством линии София-Кюстендил).

Успешная экономическая деятельность позволила Бурову получить материальную независимость и свободу действий как политическому деятелю. Буров придерживался либеральных политических взглядов, был сторонником парламентаризма, считался идеологом болгарской буржуазии. Был активистом, а затем лидером Народной партии. Во время Балканских войн и Первой мировой войны добровольно служил офицером в армии.

Депутат 10-го (1899—1900), 11-го (1901), 15-го (1911—1913), 17-го (1914—1919), 18-го (1919—1920), 19-го (1920—1923), 21-го (1923—1927), 22-го (1927—1931) и 23-го (1931—1934) обыкновенного Народного собрания и 5-го (1911) Великого Народного собрания. В 1911—1913 — заместитель председателя обыкновенного Народного собрания. С 14 июня по 17 июля 1913 был министром торговли в правительстве Стояна Данева.

С 6 октября 1919 года по 20 апреля 1920 — министр торговли, промышленности и труда в правительстве Александра Стамболийского. После того, как Стамболийский сформировал однопартийное «земледельческое» правительства и в его деятельности стали проявляться авторитарные тенденции, Буров перешёл в решительную оппозицию по отношению к нему. С 1920 года был секретарём Объединённой народно-прогрессивной партии, расширял её социальную базу за счёт привлечения личностей из других политических групп. Являлся одним из создателей политического объединения «Народный сговор», направленного против режима Стамболийского. В 1922—1923 находился в эмиграции в связи с уголовным преследованием как министра в правительстве Данева, обвинённого тогдашними властями, наряду с другими кабинетами министров, в военных поражениях Болгарии во время Второй Балканской войны (таким образом, «земледельческое» правительство боролось со своими политическими оппонентами). Вернулся в Болгарию после свержения правительства Стамболийского.

С 4 января 1926 по 29 июня 1931 года был министром иностранных дел в правительстве Андрея Ляпчева, в этот период был лидером умеренного крыла политического объединения Демократический сговор. Вместе с министром финансов Владимиром Молловым добился получения Болгарией в 1926 «Беженского займа» (направленного на поддержку многочисленным беженцам, находившимся на территории Болгарии) и в 1928 года — «Стабилизационного займа», позволившего стабилизировать национальную валюту, развивать транспорт и пути сообщения. Кроме того, правительство смогло сохранить мораторий на выплату репараций (по итогам Первой мировой войны) и добиться существенного сокращения платежей.

Во время Второй мировой войны был одним из лидеров оппозиции монархическому режиму, при этом отказывался присоединиться к Отечественному фронту и сотрудничать с коммунистами. С 2 по 9 сентября 1944 года был министром без портфеля в правительстве Константина Муравиева, был одним из инициаторов его внешнеполитического курса, направленного на сближение с США и Великобританией.

Жизнь при просоветском режиме

После переворота 9 сентября 1944 Буров был арестован и приговорён так называемым Народным судом к одному году лишения свободы за участие в правительстве Муравиева (в 1996 году Верховный суд отменил приговор). Этот приговор позволил отстранить его — как и ряд других ориентированных на Запад демократических деятелей — от политической деятельности в период утверждения у власти Отечественного фронта, активную роль в котором играли коммунисты. В 1945 году Буров был освобождён из заключения, находился в оппозиции к просоветскому правительству. В 1947 году за заявление с протестом против смертного приговора Николе Петкову был отправлен в ссылку в Дряново, затем находился в Дулово. Вновь арестован в 1950 году, в 1952 приговорён к 20 годам лишения свободы. Был в заключении в Шумене и Пазарджике, скончался в тюрьме.

Память о Бурове

В 2000 году Атанасу Бурову посмертно было присвоено звание почётного гражданина его родного города Горна-Оряховица. В его честь названы площади в Софии и Горна-Оряховице, на которых были открыты памятные доски с барельефами Бурова. Имя Бурова носят профессиональные гимназии, в которых изучаются экономика и бизнес-администрация, расположенные в городах Варна, Горна-Оряховица и Панагюриште. В Болгарии созданы фонд и клуб Атанаса Бурова.

Ссылки

• [www.burov.org Фонд Атанаса Бурова]

Отрывок, характеризующий Буров, Атанас

Ростов заметил даже, что Денисову неприятно было, когда ему напоминали о полке и вообще о той, другой, вольной жизни, которая шла вне госпиталя. Он, казалось, старался забыть ту прежнюю жизнь и интересовался только своим делом с провиантскими чиновниками. На вопрос Ростова, в каком положении было дело, он тотчас достал из под подушки бумагу, полученную из комиссии, и свой черновой ответ на нее. Он оживился, начав читать свою бумагу и особенно давал заметить Ростову колкости, которые он в этой бумаге говорил своим врагам. Госпитальные товарищи Денисова, окружившие было Ростова – вновь прибывшее из вольного света лицо, – стали понемногу расходиться, как только Денисов стал читать свою бумагу. По их лицам Ростов понял, что все эти господа уже не раз слышали всю эту успевшую им надоесть историю. Только сосед на кровати, толстый улан, сидел на своей койке, мрачно нахмурившись и куря трубку, и маленький Тушин без руки продолжал слушать, неодобрительно покачивая головой. В середине чтения улан перебил Денисова.
– А по мне, – сказал он, обращаясь к Ростову, – надо просто просить государя о помиловании. Теперь, говорят, награды будут большие, и верно простят…
– Мне просить государя! – сказал Денисов голосом, которому он хотел придать прежнюю энергию и горячность, но который звучал бесполезной раздражительностью. – О чем? Ежели бы я был разбойник, я бы просил милости, а то я сужусь за то, что вывожу на чистую воду разбойников. Пускай судят, я никого не боюсь: я честно служил царю, отечеству и не крал! И меня разжаловать, и… Слушай, я так прямо и пишу им, вот я пишу: «ежели бы я был казнокрад…
– Ловко написано, что и говорить, – сказал Тушин. Да не в том дело, Василий Дмитрич, – он тоже обратился к Ростову, – покориться надо, а вот Василий Дмитрич не хочет. Ведь аудитор говорил вам, что дело ваше плохо.
– Ну пускай будет плохо, – сказал Денисов. – Вам написал аудитор просьбу, – продолжал Тушин, – и надо подписать, да вот с ними и отправить. У них верно (он указал на Ростова) и рука в штабе есть. Уже лучше случая не найдете.
– Да ведь я сказал, что подличать не стану, – перебил Денисов и опять продолжал чтение своей бумаги.
Ростов не смел уговаривать Денисова, хотя он инстинктом чувствовал, что путь, предлагаемый Тушиным и другими офицерами, был самый верный, и хотя он считал бы себя счастливым, ежели бы мог оказать помощь Денисову: он знал непреклонность воли Денисова и его правдивую горячность.
Когда кончилось чтение ядовитых бумаг Денисова, продолжавшееся более часа, Ростов ничего не сказал, и в самом грустном расположении духа, в обществе опять собравшихся около него госпитальных товарищей Денисова, провел остальную часть дня, рассказывая про то, что он знал, и слушая рассказы других. Денисов мрачно молчал в продолжение всего вечера.
Поздно вечером Ростов собрался уезжать и спросил Денисова, не будет ли каких поручений?
– Да, постой, – сказал Денисов, оглянулся на офицеров и, достав из под подушки свои бумаги, пошел к окну, на котором у него стояла чернильница, и сел писать.
– Видно плетью обуха не пег'ешибешь, – сказал он, отходя от окна и подавая Ростову большой конверт. – Это была просьба на имя государя, составленная аудитором, в которой Денисов, ничего не упоминая о винах провиантского ведомства, просил только о помиловании.
– Передай, видно… – Он не договорил и улыбнулся болезненно фальшивой улыбкой.


Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.