Ваболе, Клара Рудольфовна
Поделись знанием:
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.
Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.
Свист и удар! В пяти шагах от него взрыло сухую землю и скрылось ядро. Невольный холод пробежал по его спине. Он опять поглядел на ряды. Вероятно, вырвало многих; большая толпа собралась у 2 го батальона.
– Господин адъютант, – прокричал он, – прикажите, чтобы не толпились. – Адъютант, исполнив приказание, подходил к князю Андрею. С другой стороны подъехал верхом командир батальона.
– Берегись! – послышался испуганный крик солдата, и, как свистящая на быстром полете, приседающая на землю птичка, в двух шагах от князя Андрея, подле лошади батальонного командира, негромко шлепнулась граната. Лошадь первая, не спрашивая того, хорошо или дурно было высказывать страх, фыркнула, взвилась, чуть не сронив майора, и отскакала в сторону. Ужас лошади сообщился людям.
– Ложись! – крикнул голос адъютанта, прилегшего к земле. Князь Андрей стоял в нерешительности. Граната, как волчок, дымясь, вертелась между ним и лежащим адъютантом, на краю пашни и луга, подле куста полыни.
«Неужели это смерть? – думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. – Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух… – Он думал это и вместе с тем помнил о том, что на него смотрят.
– Стыдно, господин офицер! – сказал он адъютанту. – Какой… – он не договорил. В одно и то же время послышался взрыв, свист осколков как бы разбитой рамы, душный запах пороха – и князь Андрей рванулся в сторону и, подняв кверху руку, упал на грудь.
Несколько офицеров подбежало к нему. С правой стороны живота расходилось по траве большое пятно крови.
Вызванные ополченцы с носилками остановились позади офицеров. Князь Андрей лежал на груди, опустившись лицом до травы, и, тяжело, всхрапывая, дышал.
– Ну что стали, подходи!
Мужики подошли и взяли его за плечи и ноги, но он жалобно застонал, и мужики, переглянувшись, опять отпустили его.
– Берись, клади, всё одно! – крикнул чей то голос. Его другой раз взяли за плечи и положили на носилки.
– Ах боже мой! Боже мой! Что ж это?.. Живот! Это конец! Ах боже мой! – слышались голоса между офицерами. – На волосок мимо уха прожужжала, – говорил адъютант. Мужики, приладивши носилки на плечах, поспешно тронулись по протоптанной ими дорожке к перевязочному пункту.
– В ногу идите… Э!.. мужичье! – крикнул офицер, за плечи останавливая неровно шедших и трясущих носилки мужиков.
– Подлаживай, что ль, Хведор, а Хведор, – говорил передний мужик.
– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
(перенаправлено с «Ваболе Клара Рудольфовна»)
| Клара Рудольфовна Ваболе | |
| Klara Vabole | |
 Клара Рудольфовна Ваболе | |
| Имя при рождении: |
Клара Ваболе |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Профессия: |
актриса, спортсмен |
| Годы активности: |
1956-1992 |
| Амплуа: | |
| Театр: | |
Клара Рудольфовна Ваболе (по мужу — Титова, латыш. Klāra Vabole; 3 марта 1937) — латвийская театральная актриса и спортсменка.
Содержание
Биография
Клара Ваболе родилась 3 марта 1937 года в Аполлонском районе Ставропольского края. Мать – Элза Упмале-Ваболе, почтовая служащая. Отец – Рудолф Вабол, военнослужащий, погиб в 1944 году под Великими Луками.
Училась в городе Эдоле, Эдольской волости, затем в 7-летней школе в Вентспилсе. В 1952 году поступила в Рижский Культпросвет техникум, который закончила в 1958 году. С 1957 года работала на Рижском Главпочтамте инструктором по физкультуре и массовой работе. В этом же 1957 году получила звание Мастер спорта СССР. Участвовала во всесоюзном параде в Москве в Лужниках. Стала самой первой и самой юной спортсменкой в Латвии в спортивной акробатике в смешанной паре.
В 1958 году зачислена в Рижский ТЮЗ в латышскую труппу, затем много выступала в русской труппе ТЮЗа, вплоть до закрытия театра в 1992 году..
В 1962 году вышла замуж за актёра Рижского ТЮЗа, Константина Титова и в этом же году родилась дочь – Марина Титова.[1] В 1962 году поступила учиться в Латвийскую государственную консерваторию на актёрское отделение.
Активно занималась спортивной акробатикой в спортивном обществе Даугава и является многократной чемпионкой Латвии по спортивной акробатике в смешанной паре.
В 1968 году присвоена первая, а в 1986 году высшая актёрская категория.
Участвовала в радиоспектаклях, озвучивании мультфильмов, проводила детские, заводские, городские и другие крупные культурные мероприятия республиканского уровня вместе с актёрами и музыкантами, такими как Марина Зирдзиня, Харрис Браунс, Вера Сингаевская, Рудольф Плепис, Янис Витолиньш, Владимир Окунь, Эдуард Булавинов и Гунта Лаукмане. Одна из немногих актрис, которая свободно работала на русском и латышском языках[2].
После закрытия Рижского ТЮЗа работала в течение 15 лет в Имантской экспериментальной школе г. Риги. В этот же период 6 лет работала в детской театральной студии Ольги Пирагс, преподавала речь.
Признание и награды
Спортивные достижения
- 1957 - Мастер спорта СССР по акробатике (удостоверение №9974, приказ №655 от 20 декабря 1957 года)
- 1959 - Мастер спорта СССР по акробатике (повторно)
- Грамота за 2 место в первенстве ПрибВО по акробатике среди смешанных пар мастеров спорта (от 7 июня 1965 года)
- Грамота за 2 место в соревнованиях на личное первенство ПрибВО по акробатике среди смешанных пар (от 6 апреля 1966 года)
- Диплом за 2 место в чемпионате Латвийской ССР по акробатике в упражнениях смешанной пары с результатом 74,5 (Рига, от 25 сентября 1965 года)
Театральные заслуги
- Почётная грамота Министерства культуры Латвийской ССР (от 25 ноября 1981 года)
- Почётная грамота Министерства культуры Латвийской ССР (от 3 марта 1987 года)
Творчество
Роли в театре
Рижский ТЮЗ
Русская труппа
- 1956 — «Молодые побеги» Казиса Бинкиса — Школьница
- «В поисках радости» Виктор Розов — Вера
- «Когда пылает сердце» Я. Анерауда — Марите
- 1958 — «Сомбреро» Сергея Михалкова - Алла (школьница)
- 1959 — «Копьё чёрного принца» Л. Прозоровского и П. Хомского - Велта
- 1959 — «Друг мой Колька» Александра Хмелика - Маша Канарейкина
- 1959 — «Чёртова мельница» Исидора Штока по пьесе Яна Дрда — Чертовка
- 1960 — «Кукла Надя» Вадима Коростылёва - кукла Надя
- 1960 — «Приключения Тома Сойера» Марка Твена — Бэкки Тетчер
- 1961 — «Мишка, Серёга и я - Гарик» В.Маланкина и Г.Цеплиовича — Аня Мальцева
- 1961 — «Космический гость» по водевилю Бориса Рабкина — Вера
- 1961 — «Третье желание» В.Блажека - Девочка
- 1962 — «Я сам» Дмитрия Щеглова - Пионерка; Алёшина мама в детстве
- 1962 — «Сотворившая чудо» Уильяма Гибсона - Перси
- 1963 — «Перед ужином» Виктора Розова - Ирина Пескова
- 1963 — «Всё это не так просто» Г. Шмелёва — Галина Санникова
- 1965 — «Гусиное перо» Семёна Лунгина — Наташа Мордовина
- 1965 — «Буратино» по сказке Алексея Толстого — Пьеро
- 1964 — «Толя, Володя» Геннадия Мамлина — Стёпа, брат Кости Петушкова
- 1966 — «Пузырьки» Александра Хмелика — Скрипицина
- 1966 — «Они и мы» Натальи Долининой - Девочка
- 1967 — «Винни Пух и все-все-все» по произведениям Алана Милна - Кролик (его так и зовут - Кролик)
- 1968 — «Синяя птица» Мориса Метерлинка - Душа Воды
- 1968 — «Малыш и Карлсон, который живёт на крыше» Астрид Линдгрен — Малыш
- 1969 — «Принц и нищий» по роману Марка Твена — Паж; Беднота, уличная голь, бродяги
- 1970 — «Пеппи Длинныйчулок» Астрид Линдгрен Семёна Лунгина - Лошадка
- 1971 — «Винни Пух и его друзья» Алана Милна — Кролик (его так и зовут - Кролик)
- 1972 — «Дождь лил как из ведра» Александра Хмелика — Оля Тучкина
- 1973 — «Новые похождения Карлсона» Астрид Линдгрен - Малыш
- 1974 — «Бумбараш» по ранним произведениям Аркадия Гайдара Евгения Митько, Ю. Михайлова и Владимира Дашкевича — Иртыш
- 1975 — «Приключения Буратино в Стране Дураков» по сказке Алексея Толстого — 1-ый полицейский; Сверчок
- 1976 — «Золотой конь» Райнис — Пропавший ребёнок латыш.
- 1977 — «Сказки Пушкина» - Белочка
- 1977 — «Малыш и Карлсон, который живёт на крыше» Астрид Линдгрен - Малыш
- 1978 — «Золушка» по пьесе Евгения Шварца на основе сказки Шарля Перро - Паж
- 1979 — «История одного покушения» Семёна Лунгина и Ильи Нусинова - Монашка
- 1980 — «Похищение Софии» Визмы Белшевицы — Лошадь
- 1982 — «Маугли» Л. Стумбре и У. Берзиньша по Книге джунглей Редьяра Киплинга - БАНДАР-ЛОГИ
- 1984 — «Снежная королева» по пьесе Евгения Шварца - ворона Клара
- 1985 — «Том Сойер» по роману Марка Твена — Миссис Гарпер; Миссис Лоренс
- 1985 — «Чукоккала» по произведениям Корнея Чуковского - Африканцы; Блошки, Кокоша
- 1987 — «Вариации на тему феи Драже» А.Кутерницкого - Жители и гости города Ленинграда
- 1988 — «Великий Будда помоги им» Алексея Казанцева - Солдаты «Организации Наверху»; Жители коммуны
Латышская труппа
- 1957 — «В поисках радости» (латыш. "Prieku meklējot") Виктора Розова — Вера Третьякова
- 1958 — «Сомбреро» (латыш. "Sombrēro") Михалкова Сергея — Алла
- 1958 — «Когда пылает сердце» (латыш. "Kad liesmo sirds") Яниса Анерауда — Марите
- 1959 — «Снежная королева» (латыш. "Sniega karaliene") Евгения Шварца — Принцесса Эльза
- 1959 — «И так и этак, всё ничего» (латыш. "Šis un tas itnekas") Яниса Акуратера — Уточка
- 1969 — «Шурум Бурум» (латыш. "Šurumburums") - Клара
- 1971 — «Винни-Пух и его друзья» (латыш. "Lācītis Pūks un viņa draugi") Алана Милна - Пятачок
Рижская оперетта
- 1943 — «Бранд» Генрика Ибсена — Герда
Фильмография
- 1985 — фильм-спектакль Чукоккала[3]
- 1992 — Тайны семьи де Граншан - эпизод[4]
- 1994 — Чёрный клоун
Озвучивание мультфильмов
Напишите отзыв о статье "Ваболе, Клара Рудольфовна"
Ссылки
- [www.youtube.com/watch?v=vHftb3hATZs Первый Балтийский Канал, Константин Титов — старейшей актёр Латвии (Видео)]
- [ru.focus.lv/kultura/teatr/stareyshiy-artist-latvii-konstantin-titov-otmetil-95-letie Старейший артист Латвии Константин Титов отметил 95-летие]
Литература
- «ТЮЗ 40» Государственный ордена «Знак почёта» театр Юного зрителя Латвийской ССР им.Ленинского комсомола / Составители М.Аугсткална, А.Фрейбергс, Р.Тименчик. — Рига: «ЦК КП Латвии», 1981. — 14 000 экз.
Примечания
- ↑ [www.lublu.lv/2011/02/01/person2.html Династия. Ольга Зубарева. Трое сумасшедших в одной семье]
- ↑ [lr1.lsm.lv/lv/lr/arhivs/?adv=1&keyword=Klara+Vabole Latvijas radio 1. Архив передач.] (латыш.)
- ↑ [gtrf.ru/product/show/id/11374 Гостелерадиофонд. Чукоккала.]
- ↑ [www.kino-teatr.ru/kino/acter/w/post/26412/works/ Ваболе Клара Рудольфовна. Фильмография.]
Отрывок, характеризующий Ваболе, Клара Рудольфовна
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.
Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
Князь Андрей, точно так же как и все люди полка, нахмуренный и бледный, ходил взад и вперед по лугу подле овсяного поля от одной межи до другой, заложив назад руки и опустив голову. Делать и приказывать ему нечего было. Все делалось само собою. Убитых оттаскивали за фронт, раненых относили, ряды смыкались. Ежели отбегали солдаты, то они тотчас же поспешно возвращались. Сначала князь Андрей, считая своею обязанностью возбуждать мужество солдат и показывать им пример, прохаживался по рядам; но потом он убедился, что ему нечему и нечем учить их. Все силы его души, точно так же как и каждого солдата, были бессознательно направлены на то, чтобы удержаться только от созерцания ужаса того положения, в котором они были. Он ходил по лугу, волоча ноги, шаршавя траву и наблюдая пыль, которая покрывала его сапоги; то он шагал большими шагами, стараясь попадать в следы, оставленные косцами по лугу, то он, считая свои шаги, делал расчеты, сколько раз он должен пройти от межи до межи, чтобы сделать версту, то ошмурыгывал цветки полыни, растущие на меже, и растирал эти цветки в ладонях и принюхивался к душисто горькому, крепкому запаху. Изо всей вчерашней работы мысли не оставалось ничего. Он ни о чем не думал. Он прислушивался усталым слухом все к тем же звукам, различая свистенье полетов от гула выстрелов, посматривал на приглядевшиеся лица людей 1 го батальона и ждал. «Вот она… эта опять к нам! – думал он, прислушиваясь к приближавшемуся свисту чего то из закрытой области дыма. – Одна, другая! Еще! Попало… Он остановился и поглядел на ряды. „Нет, перенесло. А вот это попало“. И он опять принимался ходить, стараясь делать большие шаги, чтобы в шестнадцать шагов дойти до межи.
Свист и удар! В пяти шагах от него взрыло сухую землю и скрылось ядро. Невольный холод пробежал по его спине. Он опять поглядел на ряды. Вероятно, вырвало многих; большая толпа собралась у 2 го батальона.
– Господин адъютант, – прокричал он, – прикажите, чтобы не толпились. – Адъютант, исполнив приказание, подходил к князю Андрею. С другой стороны подъехал верхом командир батальона.
– Берегись! – послышался испуганный крик солдата, и, как свистящая на быстром полете, приседающая на землю птичка, в двух шагах от князя Андрея, подле лошади батальонного командира, негромко шлепнулась граната. Лошадь первая, не спрашивая того, хорошо или дурно было высказывать страх, фыркнула, взвилась, чуть не сронив майора, и отскакала в сторону. Ужас лошади сообщился людям.
– Ложись! – крикнул голос адъютанта, прилегшего к земле. Князь Андрей стоял в нерешительности. Граната, как волчок, дымясь, вертелась между ним и лежащим адъютантом, на краю пашни и луга, подле куста полыни.
«Неужели это смерть? – думал князь Андрей, совершенно новым, завистливым взглядом глядя на траву, на полынь и на струйку дыма, вьющуюся от вертящегося черного мячика. – Я не могу, я не хочу умереть, я люблю жизнь, люблю эту траву, землю, воздух… – Он думал это и вместе с тем помнил о том, что на него смотрят.
– Стыдно, господин офицер! – сказал он адъютанту. – Какой… – он не договорил. В одно и то же время послышался взрыв, свист осколков как бы разбитой рамы, душный запах пороха – и князь Андрей рванулся в сторону и, подняв кверху руку, упал на грудь.
Несколько офицеров подбежало к нему. С правой стороны живота расходилось по траве большое пятно крови.
Вызванные ополченцы с носилками остановились позади офицеров. Князь Андрей лежал на груди, опустившись лицом до травы, и, тяжело, всхрапывая, дышал.
– Ну что стали, подходи!
Мужики подошли и взяли его за плечи и ноги, но он жалобно застонал, и мужики, переглянувшись, опять отпустили его.
– Берись, клади, всё одно! – крикнул чей то голос. Его другой раз взяли за плечи и положили на носилки.
– Ах боже мой! Боже мой! Что ж это?.. Живот! Это конец! Ах боже мой! – слышались голоса между офицерами. – На волосок мимо уха прожужжала, – говорил адъютант. Мужики, приладивши носилки на плечах, поспешно тронулись по протоптанной ими дорожке к перевязочному пункту.
– В ногу идите… Э!.. мужичье! – крикнул офицер, за плечи останавливая неровно шедших и трясущих носилки мужиков.
– Подлаживай, что ль, Хведор, а Хведор, – говорил передний мужик.
– Вот так, важно, – радостно сказал задний, попав в ногу.
– Ваше сиятельство? А? Князь? – дрожащим голосом сказал подбежавший Тимохин, заглядывая в носилки.
Князь Андрей открыл глаза и посмотрел из за носилок, в которые глубоко ушла его голова, на того, кто говорил, и опять опустил веки.
Ополченцы принесли князя Андрея к лесу, где стояли фуры и где был перевязочный пункт. Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами, палаток на краю березника. В березнике стояла фуры и лошади. Лошади в хребтугах ели овес, и воробьи слетали к ним и подбирали просыпанные зерна. Воронья, чуя кровь, нетерпеливо каркая, перелетали на березах. Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах. Вокруг раненых, с унылыми и внимательными лицами, стояли толпы солдат носильщиков, которых тщетно отгоняли от этого места распоряжавшиеся порядком офицеры. Не слушая офицеров, солдаты стояли, опираясь на носилки, и пристально, как будто пытаясь понять трудное значение зрелища, смотрели на то, что делалось перед ними. Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, который надо было вносить. Раненые, ожидая у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки. Некоторые бредили. Князя Андрея, как полкового командира, шагая через неперевязанных раненых, пронесли ближе к одной из палаток и остановились, ожидая приказания. Князь Андрей открыл глаза и долго не мог понять того, что делалось вокруг него. Луг, полынь, пашня, черный крутящийся мячик и его страстный порыв любви к жизни вспомнились ему. В двух шагах от него, громко говоря и обращая на себя общее внимание, стоял, опершись на сук и с обвязанной головой, высокий, красивый, черноволосый унтер офицер. Он был ранен в голову и ногу пулями. Вокруг него, жадно слушая его речь, собралась толпа раненых и носильщиков.
