Вильгельм Франц Габсбург-Лотарингский

Вильгельм Франц Габсбург-Лотарингский
Wilhelm Franz von Habsburg-Lothringen
Псевдонимы:	Васыль Вышиваный
Дата рождения:	10 февраля 1895(1895-02-10)
Место рождения:	Пола, Австрийское Приморье, Австро-Венгрия
Дата смерти:	18 августа 1948(1948-08-18) (53 года)
Место смерти:	Киев, Украинская ССР, СССР
Гражданство:	Австро-Венгрия Австро-Венгрия (1895—1918) ЗУНР (1918—1919) УНР (1919—1920) Австрия Австрия (1920—1938) Третий рейх Третий рейх (1938—1945)
Вероисповедание:	католик
Род деятельности:	аристократ, депутат, военный, дипломат, поэт, предприниматель
Награды:

Ви́льгельм Франц Га́бсбург-Лотари́нгский (нем. Wilhelm Franz von Habsburg-Lothringen; 10 февраля 1895, Пола, Австрийское Приморье — 18 августа 1948, Киев) — эрцгерцог Австро-Венгрии, младший сын Карла-Стефана из тешинской ветви дома Габсбургов и Марии-Терезии Тоскано-Австрийской, из тосканской ветви того же рода. Известен главным образом как неудавшийся кандидат на престол Украины.

Биография

Отец Вильгельма приходился императору Францу-Иосифу троюродным братом и при распаде Австро-Венгрии претендовал на польский престол. Он породнился с верхушкой польской аристократии, выдав дочерей за князей Чарторыйского и Радзивилла. Вильгельм Франц, младший из его шести детей, родился на острове Лошинь в Далмации (ныне Хорватия). С 12-летнего возраста жил в имении отца небольшом городке Живец в Западной Галиции. Будучи подростком путешествовал инкогнито по гуцульским селам, был очарован украинской культурой, выучил украинский язык, читал украинскую литературу. Как он сам вспоминал, среди прочитанных книг были: иллюстрированная «История Украины-Руси» Грушевского, «Исторические миниатюры» Стефаника, книги Федьковича, Шевченко, Франко. За желание улучшить условия жизни бедного украинского населения Галиции получил прозвище «Красный Принц».

Во время Первой мировой войны 18-летний принц был назначен командиром сотни 13-го уланского полка, где служили исключительно украинцы. В 1916 году Вильгельм стал членом палаты господ австрийского парламента.

В начале марта 1918 года он, уже в звании полковника, был назначен командиром сечевых стрельцов. Стрельцы называли его Васылем и надели на него вышитую рубашку, от чего он получил прозвище «Васыль Вышиваный». Его направили во главе группы австрийских оккупационных войск на Херсонщину. Когда осенью 1918 года в Галиции была провозглашена Западно-Украинская Народная Республика (ЗУНР), Вильгельм со своей частью перебрался туда.

После объединения ЗУНР с УНР в январе 1919 года он получил должность председателя отдела заграничных связей Генштаба армии УНР и переехал в Каменец-Подольский, руководил оттуда созданием сети военных школ, налаживал связи с иностранными миссиями. В 1920 году в знак протеста против подписанного главой УНР Симоном Петлюрой соглашения с Польшей о польской военной помощи УНР в обмен на Галицию, Вильгельм Габсбург ушёл в отставку и уехал в Вену. Имел гомосексуальные наклонности.

В 1921 году там вышел сборник его стихотворений на украинском языке под названием «Минають дні» под псевдонимом Васыль Вышиваный.

В 1930-х годах он контактировал с лидерами ОУН Евгением Коновальцем и Андреем Мельником. Его кандидатура рассматривалась в качестве претендента на украинский престол. Особую популярность в этот период придавала ему издаваемая им в Вене на украинском языке газета «Соборна Україна». Он был также владельцем лакокрасочного завода. Некоторое время жил в Париже, а затем вернулся в Вену. По сообщениям французской прессы, Вышиваный в 1935 году был вовлечен своей невестой или любовницей, телеграфисткой Полетт Куйба в денежную аферу, бежал от приговора в Вену и был заочно приговорен к 5 годам заключения. Газеты утверждали, что всё было подстроено советской или чехословацкой разведкой для дискредитации персоны Вышиваного.

Во время Второй мировой войны жил в Вене и после войны остался в советской зоне оккупации Австрии. В августе 1947 года был арестован органами советской госбезопасности и вывезен в Киев. Поводом для ареста стала организованная им встреча французского капитана Полисье с представителем ОУН Мирославом Прокопом для обсуждения вопроса о помощи французского правительства формированиям УПА. 25 мая 1948 года Особое совещание приговорило его к 25 годам заключения. Умер от туберкулёза 18 августа того же года в Лукьяновской тюрьме Киева. Реабилитирован 28 декабря 1989 года.

В браке никогда не состоял.

Литература

• Тимоти Снайдер The Red Prince: The Secret Lives of A Habsburg Archduke (Basic Books, 2008).

Ссылки

• Пинчук С. [web.archive.org/web/20071016144914/www.zn.ua/3000/3150/27301/ Вильгельм Габсбург-Летринген или же Васыль Вышиваный]
• Коваленко А. [gazeta.ua/index.php?id=247995&lang=ru Вильгельм Габсбург хотел стать королём Украины]
• Самарский П. [old.russ.ru/politics/20030205-sam-pr.html Украинский монархизм]

Отрывок, характеризующий Вильгельм Франц Габсбург-Лотарингский

– В генералы и матушку произвели? – сказал князь Aндрей улыбаясь.
Пелагеюшка вдруг побледнела и всплеснула руками.
– Отец, отец, грех тебе, у тебя сын! – заговорила она, из бледности вдруг переходя в яркую краску.
– Отец, что ты сказал такое, Бог тебя прости. – Она перекрестилась. – Господи, прости его. Матушка, что ж это?… – обратилась она к княжне Марье. Она встала и чуть не плача стала собирать свою сумочку. Ей, видно, было и страшно, и стыдно, что она пользовалась благодеяниями в доме, где могли говорить это, и жалко, что надо было теперь лишиться благодеяний этого дома.
– Ну что вам за охота? – сказала княжна Марья. – Зачем вы пришли ко мне?…
– Нет, ведь я шучу, Пелагеюшка, – сказал Пьер. – Princesse, ma parole, je n'ai pas voulu l'offenser, [Княжна, я право, не хотел обидеть ее,] я так только. Ты не думай, я пошутил, – говорил он, робко улыбаясь и желая загладить свою вину. – Ведь это я, а он так, пошутил только.
Пелагеюшка остановилась недоверчиво, но в лице Пьера была такая искренность раскаяния, и князь Андрей так кротко смотрел то на Пелагеюшку, то на Пьера, что она понемногу успокоилась.


Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюсь одному, почитаю, пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».
Пьер внимательно и серьезно слушал ее. Князь Андрей вышел из комнаты. И вслед за ним, оставив божьих людей допивать чай, княжна Марья повела Пьера в гостиную.
– Вы очень добры, – сказала она ему.
– Ах, я право не думал оскорбить ее, я так понимаю и высоко ценю эти чувства!
Княжна Марья молча посмотрела на него и нежно улыбнулась. – Ведь я вас давно знаю и люблю как брата, – сказала она. – Как вы нашли Андрея? – спросила она поспешно, не давая ему времени сказать что нибудь в ответ на ее ласковые слова. – Он очень беспокоит меня. Здоровье его зимой лучше, но прошлой весной рана открылась, и доктор сказал, что он должен ехать лечиться. И нравственно я очень боюсь за него. Он не такой характер как мы, женщины, чтобы выстрадать и выплакать свое горе. Он внутри себя носит его. Нынче он весел и оживлен; но это ваш приезд так подействовал на него: он редко бывает таким. Ежели бы вы могли уговорить его поехать за границу! Ему нужна деятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его. Другие не замечают, а я вижу.
В 10 м часу официанты бросились к крыльцу, заслышав бубенчики подъезжавшего экипажа старого князя. Князь Андрей с Пьером тоже вышли на крыльцо.
– Это кто? – спросил старый князь, вылезая из кареты и угадав Пьера.
– AI очень рад! целуй, – сказал он, узнав, кто был незнакомый молодой человек.
Старый князь был в хорошем духе и обласкал Пьера.
Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад в кабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером.
Пьер доказывал, что придет время, когда не будет больше войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.
– Кровь из жил выпусти, воды налей, тогда войны не будет. Бабьи бредни, бабьи бредни, – проговорил он, но всё таки ласково потрепал Пьера по плечу, и подошел к столу, у которого князь Андрей, видимо не желая вступать в разговор, перебирал бумаги, привезенные князем из города. Старый князь подошел к нему и стал говорить о делах.
– Предводитель, Ростов граф, половины людей не доставил. Приехал в город, вздумал на обед звать, – я ему такой обед задал… А вот просмотри эту… Ну, брат, – обратился князь Николай Андреич к сыну, хлопая по плечу Пьера, – молодец твой приятель, я его полюбил! Разжигает меня. Другой и умные речи говорит, а слушать не хочется, а он и врет да разжигает меня старика. Ну идите, идите, – сказал он, – может быть приду, за ужином вашим посижу. Опять поспорю. Мою дуру, княжну Марью полюби, – прокричал он Пьеру из двери.
Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем. Эта прелесть выразилась не столько в его отношениях с ним самим, сколько в отношениях со всеми родными и домашними. Пьер с старым, суровым князем и с кроткой и робкой княжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал, чувствовал себя сразу старым другом. Они все уже любили его. Не только княжна Марья, подкупленная его кроткими отношениями к странницам, самым лучистым взглядом смотрела на него; но маленький, годовой князь Николай, как звал дед, улыбнулся Пьеру и пошел к нему на руки. Михаил Иваныч, m lle Bourienne с радостными улыбками смотрели на него, когда он разговаривал с старым князем.
Старый князь вышел ужинать: это было очевидно для Пьера. Он был с ним оба дня его пребывания в Лысых Горах чрезвычайно ласков, и велел ему приезжать к себе.
Когда Пьер уехал и сошлись вместе все члены семьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека и, как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее.


Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.