Мельник, Андрей Афанасьевич

Андрей Афанасьевич Мельник
укр. Андрій Мельник
Дата рождения:	12 декабря 1890(1890-12-12)
Место рождения:	село Воля Якубова, Дрогобычский уезд, Королевство Галиции и Лодомерии, Австро-Венгрия Дрогобычский район (ныне Львовская область,Украина)
Дата смерти:	1 ноября 1964(1964-11-01) (73 года)
Место смерти:	Клерво, Люксембург
Гражданство:	Австро-Венгрия
Вероисповедание:	грекокатолик
Партия:	ОУН

Андре́й Афанасьевич Ме́льник (укр. Андрій Мельник; 12 декабря 1890, Воля Якубова, Дрогобычский уезд, Австро-Венгрия (ныне — Львовская область, Украина) — 1 ноября 1964, Клерво, Люксембург) — украинский политический деятель, ближайший соратник Е. Коновальца.

Ранние годы

Родился в с. Воля Якубова Дрогобычского уезда на Львовщине.

В 1914—1916 годах Мельник командовал сотней Легиона украинских сечевых стрельцов на австро-российском фронте. В 1916 году попал в плен, находился в лагере под Царицыном (сейчас Волгоград). 6 января 1917 года в составе группы галицийских пленных бежал из лагеря и вскоре добрался до Киева. В январе 1918 года — один из организаторов куреня сечевых стрельцов, начальник штаба куреня, а после формирования полка — начальник штаба полка. 19 декабря 1918 года ему было присвоено звание атамана Армии УНР. В марте-июне 1919 — начальник Штаба действующей армии, в июле—августе 1919 года — помощник коменданта группы сечевых стрельцов. В конце 1919 года был интернирован поляками в Ровно.

В 1920—1921 годах — инспектор военных миссий УНР в Праге.

В 1922 году вернулся в Галицию, вёл там подпольную деятельность. В апреле 1924 года был арестован польской полицией и приговорён к 4-летнему заключению. В 1932—1938 годах — член правления издательского союза «Діло», в 1933—1938 годах — председатель Главного совета Католической ассоциации украинской молодёжи «Орлы», член Общества украинских боевиков «Молода Громада». В 1934 году — член сеньората УВО и Председатель Сената ОУН. После разгрома сети УВО-ОУН в Галиции арестован не был и находился на службе у митрополита Андрея Шептицкого — был управляющим лесами, принадлежащими Украинской грекокатолической церкви.

После гибели Е. Коновальца 11 ноября 1938 года при поддержке Шептицкого возглавил ОУН, 27 августа 1939 года получил полномочия «вождя» организации.

Вторая мировая война

Мельник сотрудничал с германской разведкой (прежде всего с абвером), поскольку видел в немцах естественных союзников в борьбе против общего противника — поляков. В августе 1939 года получил от Канариса весьма призрачные гарантии, что после «освобождения» немцами Западной Украины Мельник будет назначен «проводником» (вождём) украинского народа — это обещание так никогда и не было выполнено. С 12 октября 1939 года — глава Провода (Правления) ОУН. Ближайший соратник Мельника М. Сциборский составил проект конституции Украины, согласно которому на Украине предполагалось образовать «тоталитарное, авторитарное, корпоративное государство» с Мельником во главе.

После присоединения Западной Украины к УССР находился на территориях, занятых Германией, оттуда руководил подпольной работой. С 1941 года находился в Берлине. 6 июля 1941 года, после нападения Германии на СССР, Мельник через главный штаб вермахта направил в ставку фюрера письмо, в котором указал:

Украинский народ как никто другой, борясь за свою свободу, всей душой проникается идеалами новой Европы. Стремление всего украинского народа — принимать участие в осуществлении этих идеалов. Мы, старые борцы за свободу 1918—1921 годов, просим предоставить нам и одновременно нашей украинской молодёжи честь участия в крестовом походе против большевистского варварства. Наряду с Легионами Европы просим и мы дать нам возможность маршировать плечом к плечу с нашими освободителями — германским вермахтом и создать для этой цели украинское боевое соединение.

—

Организовал засылку в Киев и другие крупные города Украины так называемых «походных групп» своих сторонников, среди которых были видные деятели ОУН М. Сциборский, О. Кандыба-Ольжич, М. Величковский, О. Сеник, писатели (У. Самчук, И. Рогач, О. Телига и др.), которые на месте развернули пропагандистскую работу, вербовали сторонников среди местного населения (В. Багазий и др.). 21 сентября сам прибыл в Киев. Однако их деятельность вызвала недовольство рейхскомиссара Э. Коха, и в январе-феврале 1942 года почти все легально действовавшие сторонники Мельника были арестованы, некоторые казнены. Полувоенные формирования ОУН Мельника (напр. Буковинский курень) были расформированы и включены в состав полиции.

К 1943 году фракция «мельниковцев» в ОУН, частично усилиями немцев, частично усилиями Бандеры, была разгромлена, от неё остались лишь немногочисленные сторонники, действовавшие полулегально на территории Дистрикта Галиция; большинство «мельниковцев» перешло либо к бандеровцам (Украинская повстанческая армия), либо под крыло созданного В. Кубийовичем Украинского центрального комитета (последний формально признавал верховенство Мельника, однако вёл достаточно независимую политику, пользуясь покровительством губернатора О. Вехтера).

26 февраля 1944 года Мельник был помещён в специальный блок для политических персон немецкого концлагеря «Заксенхаузен». В сентябре того же года был освобождён, немцы поручили ему сформировать украинское антисоветское движение — однако, Мельник с этой задачей не справился.

Заместитель руководителя диверсионного управления абвера полковник Эрвин Штольце в своих показаниях, которые были приобщены Нюрнбергским трибуналом к эпизоду «Агрессия против СССР», заявил, что он лично отдавал указания Мельнику и Бандере «организовать сразу же после нападения Германии на Советский Союз провокационные выступления на Украине провокации с целью подрыва ближайшего тыла советских войск, а также для того, чтобы убедить международное общественное мнение в происходящем якобы разложении советского тыла».

Антисемитизм

В обнародованной 5 июля 1941 года листовке за подписью Андрея Мельника говорилось: «Смерть жидовским прихвостням — коммунобольшевикам!» Другая листовка ОУН(М) была обращена к молодым украинцам: «ОУН несет Тебе, украинская молодежь, освобождение, свободу и светлую национально-естественную жизнь на Твоей земле, где не будет: НИ КАЦАПА, НИ ЖИДА, НИ ЛЯХА».

Поздние годы

С 1945 года жил в Германии и Люксембурге. В 1947 году на Третьем Большом съезде украинских националистов избран пожизненным главой Провода Украинских националистов.

После войны стремился консолидировать украинских эмигрантов. В 1957 году выдвинул инициативу создания всемирной организации украинцев, в результате чего в 1967 году (уже после его смерти) был создан Всемирный конгресс украинцев. Умер в г. Клерво (Великое герцогство Люксембург), похоронен в городе Люксембург.

Отрывок, характеризующий Мельник, Андрей Афанасьевич

– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…


В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.