Второй Латеранский собор
| Второй Латеранский собор | |
|---|---|
| Дата | 1139 год |
| Признаётся | Католицизм |
| Предыдущий Собор | Первый Латеранский собор |
| Следующий Собор | Третий Латеранский собор |
| Созван | Иннокентием II |
| Под председательством | Иннокентия II |
| Число собравшихся | 1000 |
| Обсуждавшиеся темы | схизма антипапы Анаклета II |
| Документы и заявления | 30 канонов |
| Хронологический список Вселенских соборов | |
Второй Латера́нский собор (в традиции римско-католической церкви 10-й Вселенский собор) — созванный в Латеране в апреле 1139 года папой Иннокентием II синод, осудивший учение Петра Бруйского и Арнольда Брешианского, признавший Анаклета II антипапой, а также подтвердивший избрание Иннокентия II.
История созыва
Второй Латеранский Собор был проведён в апреле 1139 года. Причиной его созыва стала нейтрализация последствий раскола, который возник после смерти Римского папы Гонория II, умершего в феврале 1130 года. После смерти Гонория II римский престол заняли избранные двумя противоборствующими группами кардиналов Анаклет II и Иннокентий II. В 1135 году Иннокентий II провёл синод в Пизе, который подтвердил полномочия Иннокентия II и осудил Анаклета II. Смерть Анаклета II в январе 1138 года в значительной степени облегчила решению противоречий между соперничающими группировками. Тем не менее, Иннокентий II решил созвать X Вселенский Собор, который подтвердил бы его полномочия.
Решения Собора
Иннокентий II во вступительном слове осудил иерархов, рукоположённых по решению Анаклета II, а также всех его светских сторонников. Сицилийский король Рожер II был подвергнут отлучению от церкви за поддержку раскола.
Второй Латеранский Собор осудил учение Арнольда Брешианского и Петра Бруйского. Многие каноны, принятые на Соборе, касались только церковной дисциплины.
Важнейшие каноны
- Канон 4 — Предписывает духовенству одеваться в скромную одежду;
- Каноны 6, 7, 11 — Осуждает сожительство священнослужителей с женщинами;
- Канон 10 — Отлучает мирян, которые не платят церковную десятину;
- Канон 14 — Запрещает рыцарские состязания под страхом отлучения от церковного погребения;
- Канон 20 — Царствующие особы при совершении правосудия должны советоваться с епископами;
- Канон 25 — Запрещает священнослужителям принимать от мирян бенефиции;
- Канон 27 — Запрещает монахиням совместное пение в хоре с монахами;
Второй Латеранский Собор подтвердил право монашеских орденов участвовать в выборах епархиального епископа, а также, согласно некоторым источникам, запретил использование арбалетов и луков против христиан[1].
Напишите отзыв о статье "Второй Латеранский собор"
Примечания
- ↑ Monte S. Turner. The Not So Diabolical Crossbow: A Re-Examination of Innocent II’s Supposed Ban Of The Crossbow at the Second Lateran Council.
Литература
- Second Lateran Council // Catholic Encyclopedia, New York: Robert Appleton Company, 1913.
Ссылки
- [en.wikisource.org/wiki/Second_Lateran_Council Каноны Второго Латеранского Собора] (англ.)
 |
В данной статье или разделе имеется список источников или внешних ссылок, но источники отдельных утверждений остаются неясными из-за отсутствия сносок. Утверждения, не подкреплённые источниками, могут быть поставлены под сомнение и удалены. Вы можете улучшить статью, внеся более точные указания на источники. (7 июля 2014)
|
| ||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Второй Латеранский собор
– Хорошо, хорошо, мне теперь некогда, – сказал Ермолов и вышел из избы. Диспозиция, составленная Толем, была очень хорошая. Так же, как и в аустерлицкой диспозиции, было написано, хотя и не по немецки:«Die erste Colonne marschiert [Первая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то, die zweite Colonne marschiert [вторая колонна идет (нем.) ] туда то и туда то» и т. д. И все эти колонны на бумаге приходили в назначенное время в свое место и уничтожали неприятеля. Все было, как и во всех диспозициях, прекрасно придумано, и, как и по всем диспозициям, ни одна колонна не пришла в свое время и на свое место.
Когда диспозиция была готова в должном количестве экземпляров, был призван офицер и послан к Ермолову, чтобы передать ему бумаги для исполнения. Молодой кавалергардский офицер, ординарец Кутузова, довольный важностью данного ему поручения, отправился на квартиру Ермолова.
– Уехали, – отвечал денщик Ермолова. Кавалергардский офицер пошел к генералу, у которого часто бывал Ермолов.
– Нет, и генерала нет.
Кавалергардский офицер, сев верхом, поехал к другому.
– Нет, уехали.
«Как бы мне не отвечать за промедление! Вот досада!» – думал офицер. Он объездил весь лагерь. Кто говорил, что видели, как Ермолов проехал с другими генералами куда то, кто говорил, что он, верно, опять дома. Офицер, не обедая, искал до шести часов вечера. Нигде Ермолова не было и никто не знал, где он был. Офицер наскоро перекусил у товарища и поехал опять в авангард к Милорадовичу. Милорадовича не было тоже дома, но тут ему сказали, что Милорадович на балу у генерала Кикина, что, должно быть, и Ермолов там.
– Да где же это?
– А вон, в Ечкине, – сказал казачий офицер, указывая на далекий помещичий дом.
– Да как же там, за цепью?
– Выслали два полка наших в цепь, там нынче такой кутеж идет, беда! Две музыки, три хора песенников.
Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.
– Ха, ха, ха! Ай да Николай Иванович! ха, ха, ха!..
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему.
