Гонорий II (антипапа)

Гонорий II

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Гонорий II (в миру Пётр Кадалус (Пьетро Кадало), умер в 1072, Парма) — антипапа с 28 октября 1061 года по 1072 год, был избран в противовес папе Александру II.

Родился в Вероне в аристократической семье, был епископом Пармы. После смерти папы Николая II кардиналы «партии реформ», под руководством Гильдебранда, избрали 30 сентября 1061 года новым папой Ансельма, епископа Лукки, принявшего имя Александра II. Эти выборы были первыми произведенными в соответствии с решениями Латеранского собора 1059 года, то есть принципиально без согласия императорского двора. Императрица-регентша Агнесса де Пуатье, не признавшая нового порядка избрания пап, собрала в Базеле при помощи имперского канцлера в Италии Гиберта собор епископов, на котором 28 октября 1061 года был выбран «имперский» папа — Пьетро Кадалус, принявший имя Гонорий II. Римский сенат постановил скорейшим образом доставить в Рим Гонория, который находился в это время в Швейцарии, чтобы противопоставить его Александру. Так было положено начало очередной схизме — одновременно существовали два папы, считавшие себя законными преемниками святого Петра.

Весной 1062 года Гонорий II во главе армии двинулся на Рим. Сторонники реформ попытались начать с ним переговоры, которые однако закончились неудачей.14 апреля сражение армий двух пап закончилось поражением сторонников Александра II, что позволило Гонорию II захватить предместья вокруг собора святого Петра. Но не успел он восполь­зоваться плодами своей победы, как в Рим с большим войском явился маркграф Тосканы Готфрид. В мае 1062 года он заставил обоих соперничающих пап удалиться из Рима в свои епархии (Парму и Лукку) и обратился к императрице с просьбой разрешить конфликт.

В это время в империи произошёл государственный переворот: Агнесса удалилась в монастырь, а власть захватил архиепископ Кёльнский Анно. Новый правитель на рейхстаге в Аугсбурге в октябре 1062 года высказался за Александра II, германский посланник Бурхард, епископ Гальбештадтский, водворил законного папу в Риме. Гонорий II был изобличён как антипапа и анафематствован (1063 год).

В этих условиях между двумя понтифексами и их сторонниками разгорелась форменная гражданская война. Оба понтифекса служили мессы, издавали буллы и декреты и предавали друг друга анафеме. Противники не стеснялись в эпитетах. В одном из писем Дамиани Гонорий характеризуется как гнусный змей, извивающаяся гадюка, человеческий кал, отхожее место преступлений, клоака пороков, ужас небес и т.д. и т.п. Гонория именовали также разорителем церкви, нарушителем апостоль­ского благочестия, стрелой с лука сатаны, жезлом Ассура, губителем непорочности, навозом века, пищей ада и т.д. и т.п. Староверы не оставались в долгу. Они называли Александра Азинандром (от «азинус» — осел) и высмеивали его в куплетах.

Удалившись в Парму, Гонорий II собрал свой собор, члены которого подтвердили свою лояльность антипапе. Собранная Гонорием II армия вступила в Рим, антипапа водворился в Сант-Анджело, откуда в течение последующего года угрожал жившему в Латеранском дворце Александру II. При помощи капуанского князя Ричарда I Александр II в итоге одержал верх, и Гонорий II вновь бежал в Парму. Собор, состоявшийся в Мантуе в Пятидесятницу 1064 года, вновь подтвердил легитимность Александра II и анафематствовал Гонория II. Антипапа так и не признал своего поражения и продолжал считать себя папой до своей смерти в 1072 году.

Ссылки

• [www.britannica.com/EBchecked/topic/271107/Honorius-II Гонорий II] (англ.). Encyclopædia Britannica. Проверено 23 февраля 2012. [www.webcitation.org/67vJUuwkX Архивировано из первоисточника 25 мая 2012].
• [newadvent.org/cathen/03128c.htm Гонорий II] (англ.). Catholic Encyclopedia. Проверено 23 февраля 2012. [www.webcitation.org/67vJVcS7l Архивировано из первоисточника 25 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Гонорий II (антипапа)

– Место удобное, – сказал эсаул.
– Пехоту низом пошлем – болотами, – продолжал Денисов, – они подлезут к саду; вы заедете с казаками оттуда, – Денисов указал на лес за деревней, – а я отсюда, с своими гусаг'ами. И по выстг'елу…
– Лощиной нельзя будет – трясина, – сказал эсаул. – Коней увязишь, надо объезжать полевее…
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, забелелся дымок, другой и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем то красном. Очевидно, по нем стреляли и на него кричали французы.
– Ведь это Тихон наш, – сказал эсаул.
– Он! он и есть!
– Эка шельма, – сказал Денисов.
– Уйдет! – щуря глаза, сказал эсаул.
Человек, которого они называли Тихоном, подбежав к речке, бултыхнулся в нее так, что брызги полетели, и, скрывшись на мгновенье, весь черный от воды, выбрался на четвереньках и побежал дальше. Французы, бежавшие за ним, остановились.
– Ну ловок, – сказал эсаул.
– Экая бестия! – с тем же выражением досады проговорил Денисов. – И что он делал до сих пор?
– Это кто? – спросил Петя.
– Это наш пластун. Я его посылал языка взять.
– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.
Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисов пришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бы защищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисов объяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велел позвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которую должны блюсти сыны отечества.
– Мы французам худого не делаем, – сказал Тихон, видимо оробев при этих словах Денисова. – Мы только так, значит, по охоте баловались с ребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… – На другой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел из Покровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтобы его при ней оставили. Денисов велел оставить его.
Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров, доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал большую охоту и способность к партизанской войне. Он по ночам уходил на добычу и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское, а когда ему приказывали, то приводил и пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъезды и зачислил в казаки.
Тихон не любил ездить верхом и всегда ходил пешком, никогда не отставая от кавалерии. Оружие его составляли мушкетон, который он носил больше для смеха, пика и топор, которым он владел, как волк владеет зубами, одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости. Тихон одинаково верно, со всего размаха, раскалывал топором бревна и, взяв топор за обух, выстрагивал им тонкие колышки и вырезывал ложки. В партии Денисова Тихон занимал свое особенное, исключительное место. Когда надо было сделать что нибудь особенно трудное и гадкое – выворотить плечом в грязи повозку, за хвост вытащить из болота лошадь, ободрать ее, залезть в самую середину французов, пройти в день по пятьдесят верст, – все указывали, посмеиваясь, на Тихона.
– Что ему, черту, делается, меренина здоровенный, – говорили про него.