Грицков, Владимир Павлович

Владимир Павлович Грицков
Дата рождения	5 июля 1923(1923-07-05)
Место рождения	с. Плосское, Темниковский уезд, Тамбовской губернии
Дата смерти	16 февраля 2015(2015-02-16) (91 год)
Место смерти	Луга, Ленинградская область, Россия
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	артиллерия
Годы службы	1941—1986
Звание
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии

Владимир Павлович Грицков (5 июля 1923 — 16 февраля 2015) — генерал-майор Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1944).

Биография

Владимир Грицков родился 5 июля 1923 года в селе Плосское (ныне — Темниковский район Мордовии) в крестьянской семье. Окончил начальную, затем семилетнюю и среднюю школы. 9 сентября 1941 года Грицков был призван на службу в Рабоче-крестьянскую Красную Армию. В январе 1942 года он окончил Ленинградское артиллерийское училище, эвакуированное в город Энгельс, и был направлен на фронт Великой Отечественной войны. Участвовал в боях на Западном и Воронежском фронтах. Принимал участие в контрнаступлении под Москвой, Острогожско-Россошанской, Воронежско-Касторненской, Харьковской операциях. В феврале 1943 года был контужен и легко ранен. Весной 1943 года вернулся в свою часть. Участвовал в битве на Курской дуге. К октябрю 1943 года лейтенант Владимир Грицков командовал батареей 627-го артиллерийского полка 180-й стрелковой дивизии 38-й армии Воронежского фронта. Отличился во время битвы за Днепр.

В ночь с 1 на 2 октября 1943 года батарея Грицкова на подручных средствах, несмотря на массированный вражеский огонь, переправилась через Днепр в районе села Старые Петровцы Вышгородского района Киевской области Украинской ССР и с ходу вступила в бой, уничтожив 2 станковых пулемёта, артиллерийское орудие, миномётную батарею противника. До 12 октября батарея принимала активное участие в отражении немецких контратак. В тех боях она уничтожила ещё одно артиллерийское орудие, 5 станковых орудий и около роты пехоты.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 января 1944 года за «мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецкими захватчиками» лейтенант Владимир Грицков был удостоен высокого звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» за номером 2637.

22 ноября 1943 года Грицков был тяжело ранен и бойцами соседней части доставлен в госпиталь. В его полку об этом известно не было, и домой его родственникам была отправлена «похоронка». В феврале 1944 года Грицков вернулся в строй, командовал батареей 1473-го гаубичного артиллерийского полка 1-й гаубичной артиллерийской бригады 3-й артиллерийской дивизии. Принимал участие в боях на 1-м и 2-м Украинских фронтах, участвовал в Проскуровско-Черновицкой, Львовско-Сандомирской, Висло-Одерской, Берлинской и Пражской операциях. Участвовал в Параде Победы.

После окончания войны Грицков продолжил службу в Советской Армии. В 1951 году он окончил Высшую офицерскую артиллерийскую школу, в 1957 году — Военно-политическую академию имени В. И. Ленина, в 1971 году — академические курсы при этой же академии. Служил заместителем командира по политчасти, затем начальником политотдела 26-й артиллерийской дивизии в Тернополе, позднее стал заместителем начальника военного училища по политчасти, в течение многих лет служил в Центральных артиллерийских офицерских классах. В 1986 году в звании генерал-майора артиллерии Грицков вышел в отставку.

Был также награждён орденом Красного Знамени, двумя орденами Отечественной войны 1-й степени и одним — 2-й степени, орденом Красной Звезды, а также рядом советских и иностранных медалей.

Скончался 16 февраля 2015 года. Похоронен на аллее героев в городе Луге.

Память

5 мая 2015 года МОУ СОШ № 6 г. Луга присвоено имя Героя Советского Союза Владимира Павловича Грицкова.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1987. — Т. 1 /Абаев — Любичев/. — 911 с. — 100 000 экз. — ISBN отс., Рег. № в РКП 87-95382.
• Геройская быль. — Саранск: Мордкиз, 1985.

Отрывок, характеризующий Грицков, Владимир Павлович

Справа Ростов видел первые ряды своих гусар, а еще дальше впереди виднелась ему темная полоса, которую он не мог рассмотреть, но считал неприятелем. Выстрелы были слышны, но в отдалении.
– Прибавь рыси! – послышалась команда, и Ростов чувствовал, как поддает задом, перебивая в галоп, его Грачик.
Он вперед угадывал его движения, и ему становилось все веселее и веселее. Он заметил одинокое дерево впереди. Это дерево сначала было впереди, на середине той черты, которая казалась столь страшною. А вот и перешли эту черту, и не только ничего страшного не было, но всё веселее и оживленнее становилось. «Ох, как я рубану его», думал Ростов, сжимая в руке ефес сабли.
– О о о а а а!! – загудели голоса. «Ну, попадись теперь кто бы ни был», думал Ростов, вдавливая шпоры Грачику, и, перегоняя других, выпустил его во весь карьер. Впереди уже виден был неприятель. Вдруг, как широким веником, стегнуло что то по эскадрону. Ростов поднял саблю, готовясь рубить, но в это время впереди скакавший солдат Никитенко отделился от него, и Ростов почувствовал, как во сне, что продолжает нестись с неестественною быстротой вперед и вместе с тем остается на месте. Сзади знакомый гусар Бандарчук наскакал на него и сердито посмотрел. Лошадь Бандарчука шарахнулась, и он обскакал мимо.
«Что же это? я не подвигаюсь? – Я упал, я убит…» в одно мгновение спросил и ответил Ростов. Он был уже один посреди поля. Вместо двигавшихся лошадей и гусарских спин он видел вокруг себя неподвижную землю и жнивье. Теплая кровь была под ним. «Нет, я ранен, и лошадь убита». Грачик поднялся было на передние ноги, но упал, придавив седоку ногу. Из головы лошади текла кровь. Лошадь билась и не могла встать. Ростов хотел подняться и упал тоже: ташка зацепилась за седло. Где были наши, где были французы – он не знал. Никого не было кругом.
Высвободив ногу, он поднялся. «Где, с какой стороны была теперь та черта, которая так резко отделяла два войска?» – он спрашивал себя и не мог ответить. «Уже не дурное ли что нибудь случилось со мной? Бывают ли такие случаи, и что надо делать в таких случаях?» – спросил он сам себя вставая; и в это время почувствовал, что что то лишнее висит на его левой онемевшей руке. Кисть ее была, как чужая. Он оглядывал руку, тщетно отыскивая на ней кровь. «Ну, вот и люди, – подумал он радостно, увидав несколько человек, бежавших к нему. – Они мне помогут!» Впереди этих людей бежал один в странном кивере и в синей шинели, черный, загорелый, с горбатым носом. Еще два и еще много бежало сзади. Один из них проговорил что то странное, нерусское. Между задними такими же людьми, в таких же киверах, стоял один русский гусар. Его держали за руки; позади его держали его лошадь.
«Верно, наш пленный… Да. Неужели и меня возьмут? Что это за люди?» всё думал Ростов, не веря своим глазам. «Неужели французы?» Он смотрел на приближавшихся французов, и, несмотря на то, что за секунду скакал только затем, чтобы настигнуть этих французов и изрубить их, близость их казалась ему теперь так ужасна, что он не верил своим глазам. «Кто они? Зачем они бегут? Неужели ко мне? Неужели ко мне они бегут? И зачем? Убить меня? Меня, кого так любят все?» – Ему вспомнилась любовь к нему его матери, семьи, друзей, и намерение неприятелей убить его показалось невозможно. «А может, – и убить!» Он более десяти секунд стоял, не двигаясь с места и не понимая своего положения. Передний француз с горбатым носом подбежал так близко, что уже видно было выражение его лица. И разгоряченная чуждая физиономия этого человека, который со штыком на перевес, сдерживая дыханье, легко подбегал к нему, испугала Ростова. Он схватил пистолет и, вместо того чтобы стрелять из него, бросил им в француза и побежал к кустам что было силы. Не с тем чувством сомнения и борьбы, с каким он ходил на Энский мост, бежал он, а с чувством зайца, убегающего от собак. Одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом. Быстро перепрыгивая через межи, с тою стремительностью, с которою он бегал, играя в горелки, он летел по полю, изредка оборачивая свое бледное, доброе, молодое лицо, и холод ужаса пробегал по его спине. «Нет, лучше не смотреть», подумал он, но, подбежав к кустам, оглянулся еще раз. Французы отстали, и даже в ту минуту как он оглянулся, передний только что переменил рысь на шаг и, обернувшись, что то сильно кричал заднему товарищу. Ростов остановился. «Что нибудь не так, – подумал он, – не может быть, чтоб они хотели убить меня». А между тем левая рука его была так тяжела, как будто двухпудовая гиря была привешана к ней. Он не мог бежать дальше. Француз остановился тоже и прицелился. Ростов зажмурился и нагнулся. Одна, другая пуля пролетела, жужжа, мимо него. Он собрал последние силы, взял левую руку в правую и побежал до кустов. В кустах были русские стрелки.


Пехотные полки, застигнутые врасплох в лесу, выбегали из леса, и роты, смешиваясь с другими ротами, уходили беспорядочными толпами. Один солдат в испуге проговорил страшное на войне и бессмысленное слово: «отрезали!», и слово вместе с чувством страха сообщилось всей массе.
– Обошли! Отрезали! Пропали! – кричали голоса бегущих.
Полковой командир, в ту самую минуту как он услыхал стрельбу и крик сзади, понял, что случилось что нибудь ужасное с его полком, и мысль, что он, примерный, много лет служивший, ни в чем не виноватый офицер, мог быть виновен перед начальством в оплошности или нераспорядительности, так поразила его, что в ту же минуту, забыв и непокорного кавалериста полковника и свою генеральскую важность, а главное – совершенно забыв про опасность и чувство самосохранения, он, ухватившись за луку седла и шпоря лошадь, поскакал к полку под градом обсыпавших, но счастливо миновавших его пуль. Он желал одного: узнать, в чем дело, и помочь и исправить во что бы то ни стало ошибку, ежели она была с его стороны, и не быть виновным ему, двадцать два года служившему, ни в чем не замеченному, примерному офицеру.
Счастливо проскакав между французами, он подскакал к полю за лесом, через который бежали наши и, не слушаясь команды, спускались под гору. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений: послушают эти расстроенные толпы солдат голоса своего командира или, оглянувшись на него, побегут дальше. Несмотря на отчаянный крик прежде столь грозного для солдата голоса полкового командира, несмотря на разъяренное, багровое, на себя не похожее лицо полкового командира и маханье шпагой, солдаты всё бежали, разговаривали, стреляли в воздух и не слушали команды. Нравственное колебание, решающее участь сражений, очевидно, разрешалось в пользу страха.