Дедюшко, Владимир Иосифович

Владимир Иосифович Дедюшко
почтовая марка Республики Беларусь, 2005
Дата рождения:	1 (14) февраля 1905(1905-02-14)
Место рождения:	Минск, Российская империя
Дата смерти:	30 марта 1973(1973-03-30) (68 лет)
Место смерти:	Минск, Белорусская ССР, СССР
Профессия:	актёр
Гражданство:	СССР СССР
Годы активности:	1947—1971
Театр:	БелАДТ имени Я. Купалы
Награды:

Владимир Иосифович Дедю́шко (белор. Уладзімір Іосіфавіч Дзядзюшка; 1905 — 1973) — советский белорусский актёр театра и кино. Народный артист СССР (1971).

Биография

В.И. Дедюшко родился 1 (14) февраля 1905 года, (по другим источникам -17 апреля) в Минске (ныне в Белоруссии).

В 1923 году окончил Минскую школу II-й ступени №17.

В 1923—1937 годах — артист 3-го Белорусского государственного драматического театра в Минске (с 1932 — в Гомеле), где формировался как актёр под руководством В.И. Голубка.

В 1927—1929 годах служил в Красной Армии (32-й Белоглинский кавалерийский полк в Гомеле).

С 1937 года — актёр 1-го Белорусского государственного драматического театра (с 1944 — Белорусский драматический театр им. Я. Купалы) в Минске (в 1941—1944 годах — в эвакуации в Томске).

Особого успеха достиг в национальной драматургии. В. Дедюшко — один из наиболее ярких представителей белорусского национального театра, актер глубоко народный, самобытный.

Искрометный народный юмор, превосходное мастерство на протяжении многих лет показывал в спектакле «Павлинка» Я. Купалы в роли Степана Криницкого. Мягкость, лиризм и юмор характерны многим его сценическим персонажам. В его творчестве мягкий пластический рисунок роли, остро выраженные черты характера, психологически мотивированные поступки сочетались с ярким национальным колоритом.

Снимался в кино и телевизионных постановках.

Член ВКП(б) с 1948 года.

В.И. Дедюшко умер 30 марта 1973 года. Похоронен в Минске на Восточном кладбище.

Награды и премии

• Народный артист Белорусской ССР (1949)
• Народный артист СССР (1971)
• Сталинская премия третьей степени (1952) — за исполнение роли Пытлеванного в спектакле «Поют жаворонки» К. Крапивы
• Орден Ленина (1955)
• Медали.

Творчество

Роли в театре

• «Гибель волка» Э. Л. Самуйлёнка — Мирон Бокуть
• «Павлинка» Янки Купалы — Криницкий
• «Константин Заслонов» А. Мовзона — Крушина
• «Поют жаворонки» К. Крапивы — Пытлеванный
• «Извините, пожалуйста!» А. Е. Макаёнка — Моцкин
• «Фронт» А. Е. Корнейчука — Местный
• «Калиновая роща» А. Е. Корнейчука — Вакуленко
• «Я, бабушка, Илико и Иларион» Н. В. Думбадзе и Г. Д. Лордкипанидзе — Илларион

Роли в кино

• 1947 — Новый дом — председатель РИКа
• 1949 — Константин Заслонов — Крушина
• 1952 — Павлинка (телеспектакль) — Криницкий
• 1953 — Поют жаворонки (телеспектакль) — Пытлеванный, председатель колхоза
• 1955 — Нестерка — первый шляхтич
• 1957 — Полесская легенда — гайдамак
• 1958 — Красные листья — рыбак
• 1958 — Суд (телефильм) — Денис Гарбуз
• 1961 — Первые испытания — эпизод
• 1961 — День, когда исполняется 30 лет — эпизод
• 1964 — Третье поколение (телефильм) — Кравец
• 1965 — Люди на болоте (телефильм) — Чернушка
• 1967 — Запомним этот день — крестьянин
• 1968 — Тревожное счастье (телефильм) — Алексей Сафронович
• 1969 — Я, Франциск Скорина… — мессер
• 1971 — Руины стреляют… — дед в вагоне
• 1971 — Вся королевская рать — старик
• 1971 — Жизнь и смерть дворянина Чертопханова — Обалдуй.

Память

• На доме, где жил актёр (Минск, проспект Независимости, дом 74), установлена мемориальная доска.
• В 2005 году Министерство связи и информатизации Республики Беларусь ввело в почтовое обращение карточку с оригинальной маркой «100 лет со дня рождения В. И. Дедюшко».

Отрывок, характеризующий Дедюшко, Владимир Иосифович

– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.