Дионн, Марсель
Марсель Дионн | |||||||||||||
Марсель Дионн, 1987 | |||||||||||||
Позиция |
центрфорвард | ||||||||||||
---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
Рост |
172 см | ||||||||||||
Вес |
74 кг | ||||||||||||
Гражданство | |||||||||||||
Родился |
3 августа 1951 (72 года)
| ||||||||||||
Драфт НХЛ |
1971 | ||||||||||||
В зале славы с 1992 года | |||||||||||||
Клубы | |||||||||||||
| |||||||||||||
Международные медали | |||||||||||||
|
Марсе́ль Эльпе́ж Дио́нн (фр. Marcel Elphege Dionne; род. 3 августа 1951 года, Драммондвилл, Квебек, Канада) — профессиональный канадский хоккеист, центрфорвард. Один из самых результативных игроков за всю историю НХЛ, член Зала хоккейной славы.
Биография
На драфте НХЛ 1971 года был выбран под 2-м номером клубом «Детройт Ред Уингз».
В дебютном сезоне 1971-72 малогабаритный центрфорвард забил 28 голов и отдал 49 передач — один из лучших показателей в лиге для новичка, но Колдер Трофи достался Кену Драйдену. Затем были ещё 3 результативных сезона за «Ред Уингз» (особенно удалась «регулярка» 1974-75 — 47 шайб и 74 передачи в 80 встречах). Однако контрактные споры с руководством «Ред Уингз» стали причиной переезда Дионна из истинно хоккейного Детройта в «Лос-Анджелес Кингз», где хоккей, мягко говоря, был не очень популярен.
Марсель Дионн стал первой по-настоящему яркой звездой «Кингз», игроком, долгое время определявшим лицо клуба. За свою выдающуюся карьеру он в рамках регулярных чемпионатов набрал 1771 очко (731 + 1040), что является шестым результатом за всю истории Лиги — после Уэйна Гретцки, Горди Хоу, Марка Мессье, Рона Фрэнсиса и Яромира Ягра. По количеству голов Дионн занимает пятое место, уступая лишь Гретцки, Хоу, Бретту Халлу и Ягру, а по количеству результативных передач — десятое[1].
Дионн восемь раз набирал более 100 очков за сезон (третий результат после Гретцки и Марио Лемье). В шести сезонах он забивал 50 и более голов (делит четвёртое-шестое место с Ги Лафлёром и Марио Лемье, уступая Александру Овечкину, Гретцки и Майку Босси). По среднему количеству очков за игру — 1,314 — Дионн занимает шестое место за всю историю НХЛ (более высокие показатели имеют лишь Гретцки, Лемье, Босси, Бобби Орр и Сидни Кросби)[2].
Достижения
- Обладатель призов НХЛ:
- Арт Росс Трофи — 1980
- Леди Бинг Трофи — 1975, 1977
- Лестер Пирсон Эворд — 1979, 1980
- В 1977 и 1980 входил в первую символическую сборную НХЛ, в 1979 и 1981 — во вторую (центральный нападающий).
- Участник ЧМ 1978, 1979, 1983 и 1986 (37 матчей, 21 гол), третий призер ЧМ 1978, 1983 и 1986 гг.
- Обладатель Кубка Канады 1976, финалист Кубка Канады 1981 (13 матчей, 5 голов).
- Участник матчей всех звёзд НХЛ: 1975, 1976, 1977, 1978, 1980, 1981, 1983, 1985.
- В сентябре 1992 года введён в Зал хоккейной славы.
Статистика
Регулярный сезон | Плей-офф | |||||||||||||
---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
Сезон | Команда | Лига | И | Г | П | О | Штр | И | Г | П | О | Штр | ||
1971-72 | Детройт Ред Уингз | НХЛ | 78 | 28 | 49 | 77 | 14 | -- | -- | -- | -- | -- | ||
1972-73 | Детройт Ред Уингз | НХЛ | 77 | 40 | 50 | 90 | 21 | -- | -- | -- | -- | -- | ||
1973-74 | Детройт Ред Уингз | НХЛ | 74 | 24 | 54 | 78 | 10 | -- | -- | -- | -- | -- | ||
1974-75 | Детройт Ред Уингз | НХЛ | 80 | 47 | 74 | 121 | 14 | -- | -- | -- | -- | -- | ||
1975-76 | Лос-Анджелес Кингз | НХЛ | 80 | 40 | 54 | 94 | 38 | 9 | 6 | 1 | 7 | 0 | ||
1976-77 | Лос-Анджелес Кингз | НХЛ | 80 | 53 | 69 | 122 | 12 | 9 | 5 | 9 | 14 | 2 | ||
1977-78 | Лос-Анджелес Кингз | НХЛ | 70 | 36 | 43 | 79 | 37 | 2 | 0 | 0 | 0 | 0 | ||
1978-79 | Лос-Анджелес Кингз | НХЛ | 80 | 59 | 71 | 130 | 30 | 2 | 0 | 1 | 1 | 0 | ||
1979-80 | Лос-Анджелес Кингз | НХЛ | 80 | 53 | 84 | 137 | 32 | 4 | 0 | 3 | 3 | 4 | ||
1980-81 | Лос-Анджелес Кингз | НХЛ | 80 | 58 | 77 | 135 | 70 | 4 | 1 | 3 | 4 | 7 | ||
1981-82 | Лос-Анджелес Кингз | НХЛ | 78 | 50 | 67 | 117 | 50 | 10 | 7 | 4 | 11 | 0 | ||
1982-83 | Лос-Анджелес Кингз | НХЛ | 80 | 56 | 51 | 107 | 22 | -- | -- | -- | -- | -- | ||
1983-84 | Лос-Анджелес Кингз | НХЛ | 66 | 39 | 53 | 92 | 28 | -- | -- | -- | -- | -- | ||
1984-85 | Лос-Анджелес Кингз | НХЛ | 80 | 46 | 80 | 126 | 46 | 3 | 1 | 2 | 3 | 2 | ||
1985-86 | Лос-Анджелес Кингз | НХЛ | 80 | 36 | 58 | 94 | 42 | -- | -- | -- | -- | -- | ||
1986-87 | Лос-Анджелес Кингз | НХЛ | 67 | 24 | 50 | 74 | 54 | -- | -- | -- | -- | -- | ||
1986-87 | Нью-Йорк Рейнджерс | НХЛ | 14 | 4 | 6 | 10 | 6 | 6 | 1 | 1 | 2 | 2 | ||
1987-88 | Нью-Йорк Рейнджерс | НХЛ | 67 | 31 | 34 | 65 | 54 | -- | -- | -- | -- | -- | ||
1988-89 | Нью-Йорк Рейнджерс | НХЛ | 37 | 7 | 16 | 23 | 20 | -- | -- | -- | -- | -- | ||
Всего за карьеру в НХЛ | 1348 | 731 | 1040 | 1771 | 600 | 49 | 21 | 24 | 45 | 17 |
См. также
- Список хоккеистов НХЛ, набравших 1000 и более очков
- Список хоккеистов НХЛ, набравших 1000 и более голевых передач
- Список хоккеистов НХЛ, сыгравших 1000 и более матчей
- Список 100 лучших игроков НХЛ по версии журнала The Hockey News
Напишите отзыв о статье "Дионн, Марсель"
Примечания
Ссылки
- [www.nhl.com/ice/ru/player.htm?id=8446430 Статистика игрока на официальном сайте НХЛ]
|
Отрывок, характеризующий Дионн, Марсель
На Пьера не находили, как прежде, минуты отчаяния, хандры и отвращения к жизни; но та же болезнь, выражавшаяся прежде резкими припадками, была вогнана внутрь и ни на мгновенье не покидала его. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» спрашивал он себя с недоумением по нескольку раз в день, невольно начиная вдумываться в смысл явлений жизни; но опытом зная, что на вопросы эти не было ответов, он поспешно старался отвернуться от них, брался за книгу, или спешил в клуб, или к Аполлону Николаевичу болтать о городских сплетнях.«Елена Васильевна, никогда ничего не любившая кроме своего тела и одна из самых глупых женщин в мире, – думал Пьер – представляется людям верхом ума и утонченности, и перед ней преклоняются. Наполеон Бонапарт был презираем всеми до тех пор, пока он был велик, и с тех пор как он стал жалким комедиантом – император Франц добивается предложить ему свою дочь в незаконные супруги. Испанцы воссылают мольбы Богу через католическое духовенство в благодарность за то, что они победили 14 го июня французов, а французы воссылают мольбы через то же католическое духовенство о том, что они 14 го июня победили испанцев. Братья мои масоны клянутся кровью в том, что они всем готовы жертвовать для ближнего, а не платят по одному рублю на сборы бедных и интригуют Астрея против Ищущих манны, и хлопочут о настоящем Шотландском ковре и об акте, смысла которого не знает и тот, кто писал его, и которого никому не нужно. Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви к ближнему – закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник, давал целовать солдату крест перед казнью». Так думал Пьер, и эта вся, общая, всеми признаваемая ложь, как он ни привык к ней, как будто что то новое, всякий раз изумляла его. – «Я понимаю эту ложь и путаницу, думал он, – но как мне рассказать им всё, что я понимаю? Я пробовал и всегда находил, что и они в глубине души понимают то же, что и я, но стараются только не видеть ее . Стало быть так надо! Но мне то, мне куда деваться?» думал Пьер. Он испытывал несчастную способность многих, особенно русских людей, – способность видеть и верить в возможность добра и правды, и слишком ясно видеть зло и ложь жизни, для того чтобы быть в силах принимать в ней серьезное участие. Всякая область труда в глазах его соединялась со злом и обманом. Чем он ни пробовал быть, за что он ни брался – зло и ложь отталкивали его и загораживали ему все пути деятельности. А между тем надо было жить, надо было быть заняту. Слишком страшно было быть под гнетом этих неразрешимых вопросов жизни, и он отдавался первым увлечениям, чтобы только забыть их. Он ездил во всевозможные общества, много пил, покупал картины и строил, а главное читал.
Он читал и читал всё, что попадалось под руку, и читал так что, приехав домой, когда лакеи еще раздевали его, он, уже взяв книгу, читал – и от чтения переходил ко сну, и от сна к болтовне в гостиных и клубе, от болтовни к кутежу и женщинам, от кутежа опять к болтовне, чтению и вину. Пить вино для него становилось всё больше и больше физической и вместе нравственной потребностью. Несмотря на то, что доктора говорили ему, что с его корпуленцией, вино для него опасно, он очень много пил. Ему становилось вполне хорошо только тогда, когда он, сам не замечая как, опрокинув в свой большой рот несколько стаканов вина, испытывал приятную теплоту в теле, нежность ко всем своим ближним и готовность ума поверхностно отзываться на всякую мысль, не углубляясь в сущность ее. Только выпив бутылку и две вина, он смутно сознавал, что тот запутанный, страшный узел жизни, который ужасал его прежде, не так страшен, как ему казалось. С шумом в голове, болтая, слушая разговоры или читая после обеда и ужина, он беспрестанно видел этот узел, какой нибудь стороной его. Но только под влиянием вина он говорил себе: «Это ничего. Это я распутаю – вот у меня и готово объяснение. Но теперь некогда, – я после обдумаю всё это!» Но это после никогда не приходило.
Натощак, поутру, все прежние вопросы представлялись столь же неразрешимыми и страшными, и Пьер торопливо хватался за книгу и радовался, когда кто нибудь приходил к нему.
Иногда Пьер вспоминал о слышанном им рассказе о том, как на войне солдаты, находясь под выстрелами в прикрытии, когда им делать нечего, старательно изыскивают себе занятие, для того чтобы легче переносить опасность. И Пьеру все люди представлялись такими солдатами, спасающимися от жизни: кто честолюбием, кто картами, кто писанием законов, кто женщинами, кто игрушками, кто лошадьми, кто политикой, кто охотой, кто вином, кто государственными делами. «Нет ни ничтожного, ни важного, всё равно: только бы спастись от нее как умею»! думал Пьер. – «Только бы не видать ее , эту страшную ее ».
В начале зимы, князь Николай Андреич Болконский с дочерью приехали в Москву. По своему прошедшему, по своему уму и оригинальности, в особенности по ослаблению на ту пору восторга к царствованию императора Александра, и по тому анти французскому и патриотическому направлению, которое царствовало в то время в Москве, князь Николай Андреич сделался тотчас же предметом особенной почтительности москвичей и центром московской оппозиции правительству.
Князь очень постарел в этот год. В нем появились резкие признаки старости: неожиданные засыпанья, забывчивость ближайших по времени событий и памятливость к давнишним, и детское тщеславие, с которым он принимал роль главы московской оппозиции. Несмотря на то, когда старик, особенно по вечерам, выходил к чаю в своей шубке и пудренном парике, и начинал, затронутый кем нибудь, свои отрывистые рассказы о прошедшем, или еще более отрывистые и резкие суждения о настоящем, он возбуждал во всех своих гостях одинаковое чувство почтительного уважения. Для посетителей весь этот старинный дом с огромными трюмо, дореволюционной мебелью, этими лакеями в пудре, и сам прошлого века крутой и умный старик с его кроткою дочерью и хорошенькой француженкой, которые благоговели перед ним, – представлял величественно приятное зрелище. Но посетители не думали о том, что кроме этих двух трех часов, во время которых они видели хозяев, было еще 22 часа в сутки, во время которых шла тайная внутренняя жизнь дома.
В последнее время в Москве эта внутренняя жизнь сделалась очень тяжела для княжны Марьи. Она была лишена в Москве тех своих лучших радостей – бесед с божьими людьми и уединения, – которые освежали ее в Лысых Горах, и не имела никаких выгод и радостей столичной жизни. В свет она не ездила; все знали, что отец не пускает ее без себя, а сам он по нездоровью не мог ездить, и ее уже не приглашали на обеды и вечера. Надежду на замужество княжна Марья совсем оставила. Она видела ту холодность и озлобление, с которыми князь Николай Андреич принимал и спроваживал от себя молодых людей, могущих быть женихами, иногда являвшихся в их дом. Друзей у княжны Марьи не было: в этот приезд в Москву она разочаровалась в своих двух самых близких людях. М lle Bourienne, с которой она и прежде не могла быть вполне откровенна, теперь стала ей неприятна и она по некоторым причинам стала отдаляться от нее. Жюли, которая была в Москве и к которой княжна Марья писала пять лет сряду, оказалась совершенно чужою ей, когда княжна Марья вновь сошлась с нею лично. Жюли в это время, по случаю смерти братьев сделавшись одной из самых богатых невест в Москве, находилась во всем разгаре светских удовольствий. Она была окружена молодыми людьми, которые, как она думала, вдруг оценили ее достоинства. Жюли находилась в том периоде стареющейся светской барышни, которая чувствует, что наступил последний шанс замужества, и теперь или никогда должна решиться ее участь. Княжна Марья с грустной улыбкой вспоминала по четвергам, что ей теперь писать не к кому, так как Жюли, Жюли, от присутствия которой ей не было никакой радости, была здесь и виделась с нею каждую неделю. Она, как старый эмигрант, отказавшийся жениться на даме, у которой он проводил несколько лет свои вечера, жалела о том, что Жюли была здесь и ей некому писать. Княжне Марье в Москве не с кем было поговорить, некому поверить своего горя, а горя много прибавилось нового за это время. Срок возвращения князя Андрея и его женитьбы приближался, а его поручение приготовить к тому отца не только не было исполнено, но дело напротив казалось совсем испорчено, и напоминание о графине Ростовой выводило из себя старого князя, и так уже большую часть времени бывшего не в духе. Новое горе, прибавившееся в последнее время для княжны Марьи, были уроки, которые она давала шестилетнему племяннику. В своих отношениях с Николушкой она с ужасом узнавала в себе свойство раздражительности своего отца. Сколько раз она ни говорила себе, что не надо позволять себе горячиться уча племянника, почти всякий раз, как она садилась с указкой за французскую азбуку, ей так хотелось поскорее, полегче перелить из себя свое знание в ребенка, уже боявшегося, что вот вот тетя рассердится, что она при малейшем невнимании со стороны мальчика вздрагивала, торопилась, горячилась, возвышала голос, иногда дергала его за руку и ставила в угол. Поставив его в угол, она сама начинала плакать над своей злой, дурной натурой, и Николушка, подражая ей рыданьями, без позволенья выходил из угла, подходил к ней и отдергивал от лица ее мокрые руки, и утешал ее. Но более, более всего горя доставляла княжне раздражительность ее отца, всегда направленная против дочери и дошедшая в последнее время до жестокости. Ежели бы он заставлял ее все ночи класть поклоны, ежели бы он бил ее, заставлял таскать дрова и воду, – ей бы и в голову не пришло, что ее положение трудно; но этот любящий мучитель, самый жестокий от того, что он любил и за то мучил себя и ее, – умышленно умел не только оскорбить, унизить ее, но и доказать ей, что она всегда и во всем была виновата. В последнее время в нем появилась новая черта, более всего мучившая княжну Марью – это было его большее сближение с m lle Bourienne. Пришедшая ему, в первую минуту по получении известия о намерении своего сына, мысль шутка о том, что ежели Андрей женится, то и он сам женится на Bourienne, – видимо понравилась ему, и он с упорством последнее время (как казалось княжне Марье) только для того, чтобы ее оскорбить, выказывал особенную ласку к m lle Bоurienne и выказывал свое недовольство к дочери выказываньем любви к Bourienne.
- Родившиеся 3 августа
- Родившиеся в 1951 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Драммондвилле
- Спортсмены по алфавиту
- Хоккеисты по алфавиту
- Хоккеисты Канады
- Участники матчей всех звёзд НХЛ
- Игроки «Детройт Ред Уингз»
- Игроки «Лос-Анджелес Кингз»
- Игроки «Нью-Йорк Рейнджерс»
- Игроки сборной Канады по хоккею
- Хоккеисты НХЛ с неиспользуемыми номерами