Евдокимов, Григорий Еремеевич

Григорий Еремеевич Евдокимов
Дата рождения:	1884(1884)
Место рождения:	Павлодар (Семипалатинская область, Российская империя)
Дата смерти:	25 августа 1936(1936-08-25)
Место смерти:	Москва (СССР)
Гражданство:	Российская империя СССР СССР
Партия:	РСДРП(б)/РКП(б)/ВКП(б) (с 1903)
Основные идеи:	сторонник левой оппозиции

Григо́рий Ереме́евич Евдоки́мов (октябрь 1884, Павлодар, Семипалатинская область — 25 августа 1936, Москва) — советский партийный и государственный деятель.

Член РСДРП с 1903 г., большевик. Член ЦК РКП(б) в 1919—1920 гг. и в 1923—1927 гг. Секретарь ЦК ВКП(б) и член Оргбюро ЦК ВКП(б) с 1 января 1926 по 9 апреля 1926 г. Член Президиума ВЦИК в 1918 г. Член ЦИК СССР, член Президиума ЦИК СССР в 1925—1927 гг.

Биография

Родился в семье мещанина. Русский. Окончил городское училище и с 15 лет работал матросом на речных судах. В 1903 году вступил в РСДРП. Вёл революционную работу среди трудового населения Омска и Павлодара. Впервые арестован в 1908 году. Спасаясь от преследования полиции, в 1913 году уехал в Петербург, где вновь подвергался арестам. В 1915 году арестован и осуждён к административной высылке в Верхоленский округ Иркутской губернии, откуда бежал.

В 1917 году — агитатор Петроградского комитета РСДРП(б). Участвовал в создании отрядов Красной гвардии. Избирался членом Всероссийского Учредительного собрания. В 1918—1919 гг. — участник установления Советской власти на Северо-Западе России, комиссар промышленности Союза коммун Северной области. В годы Гражданской войны участвовал в обороне Петрограда. С 25 августа 1920 по 10 мая 1921 г. — начальник Политического отдела и член РВС 7-й армии Западного фронта.

С 1922 по 1925 г. — председатель Петроградского Совета профессиональных союзов. В 1923—1925 гг. — заместитель председателя Петроградского Совета и Экономического совещания Г. Е. Зиновьева. Постановлением ЦИК СССР от 21.05.1925 г. «Об образовании Президиума ЦИК СССР» включён в состав Президиума.

С сентября 1925 по 8 января 1926 года — первый (ответственный) секретарь Ленинградского губкома ВКП(б). Будучи одним из ближайших соратников Г. Е. Зиновьева, Г. Е. Евдокимов активно участвовал в деятельности «новой оппозиции». На XIV съезде ВКП(б) (декабрь 1925 г.) «новая оппозиция» была разгромлена, однако все лидеры оппозиции были переизбраны в состав ЦК. По окончании работы съезда ЦК послал в Ленинград группу коммунистов для разъяснения решений съезда и разоблачения антипартийного поведения лидеров «новой оппозиции». В феврале 1926 Ленинградская губпартконференция отстранила зиновьевское руководство и избрала новый губком во главе с С. М. Кировым.

1 января 1926 года на Пленуме ЦК ВКП(б) избран секретарём ЦК ВКП(б), членом Оргбюро ЦК ВКП(б) и переведен на работу в Москву. После состоявшегося весной 1926 года объединения сторонников Л. Д. Троцкого и Г. Е. Зиновьева Евдокимов становится активным участником «объединенной оппозиции». 9 апреля 1926 года Г. Е. Евдокимов освобождён от должности секретаря и члена Оргбюро, 14 ноября 1927 года выведен из состава ЦК ВКП(б). Практически одновременно из состава ЦК выведены и другие лидеры троцкистско-зиновьевского блока. На XV съезде ВКП(б) в декабре 1927 г. Евдокимов исключён из партии.

В период 1927—1928 гг. работает членом правления Центросоюза, заместителем председателя Ульяновской губернской плановой комиссии. В июне 1928 г. признал свои ошибки и восстановлен в ВКП(б). С 1929 года — председатель Средневолжского областного-краевого союза сельскохозяйственной кооперации (г. Самара), член Правления Хлебоживотноводцентра, а затем — начальник Главного управления молочной промышленности Наркомата пищевой промышленности СССР.

8 декабря 1934 года вторично исключён из партии и арестован. Был одним из главных обвиняемых на открытом судебном процессе по делу «Московского центра», якобы связанного с «Ленинградским центром», подготовившим и организовавшим 1 декабря 1934 года убийство С. М. Кирова. 16 января 1935 года Военной коллегией Верховного суда СССР приговорён к восьми годам тюремного заключения. Через полгода вновь привлечён к открытому процессу по делу «Антисоветского объединённого троцкистско-зиновьевского центра» и 24 августа 1936 года приговорён к смертной казни. Расстрелян.

13 июня 1988 года Пленумом Верховного суда СССР реабилитирован. 5 ноября 1988 года решением КПК при ЦК КПСС восстановлен в партии .

Факты

• В 1920-х годах имя Г.Е. Евдокимова носили Государственные мастерские метеорологических и точных приборов (Ленинград, 19-я линия В.О., 10).

Сочинения

• В защиту партии. Л., 1924

Ссылки

• Биографии:

[www.hrono.ru/biograf/bio_ye/evdokimov_ge.php Биография на сайте «Хронос»]

[www.az-libr.ru/Persons/524/f65a50a8/index.shtml БД «АзБука»]

[www.knowbysight.info/YeYY/00805.asp Справочник по истории Коммунистической партии]

[lib.ru/HISTORY/FELSHTINSKY/trotsky1.txt_Piece40.24 Комментарий из книги «Архив Троцкого. Том I»]

[spb-anarchists.anho.org/volin4-2.htm Комментарий из книги В. Волина]

См. также

[www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/koshel/index.php Кошель П. История сыска в России]

[books.google.com/books?hl=ru&id=o9I0SDET8jsC&q=%22%D0%95%D0%B2%D0%B4%D0%BE%D0%BA%D0%B8%D0%BC%D0%BE%D0%B2+%D0%93%D1%80%D0%B8%D0%B3%D0%BE%D1%80%D0%B8%D0%B9+%D0%95%D1%80%D0%B5%D0%BC%D0%B5%D0%B5%D0%B2%D0%B8%D1%87%22 Зенькович Н. А. Самые закрытые люди. — с. 148.]

Отрывок, характеризующий Евдокимов, Григорий Еремеевич

– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.


Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.