Ерохин, Михаил Емельянович

Михаил Емельянович Ерохин
Дата рождения	21 ноября 1898(1898-11-21)
Место рождения	деревня Деревенька, ныне Козельский район, Калужская область
Дата смерти	27 сентября 1959(1959-09-27) (60 лет)
Место смерти	Винница
Принадлежность	Российская империя Российская империя → СССР СССР
Род войск	Пехота
Годы службы	1917 — 1954 годы
Звание
Командовал	271-й стрелковый полк 298-я стрелковая дивизия 29-я стрелковая бригада 1-я гвардейская стрелковая бригада 5-я гвардейская стрелковая дивизия 324-я стрелковая дивизия 150-я стрелковая бригада 173-я стрелковая дивизия 81-й стрелковый корпус
Сражения/войны	Первая мировая война Гражданская война в России Советско-финская война Великая Отечественная война
Награды и премии

Михаил Емельянович Ерохин (21 ноября 1898 года, деревня Деревенька, ныне Козельский район, Калужская область — 27 сентября 1959 года, Винница) — советский военный деятель, генерал-майор (1942 год).

Начальная биография

Михаил Емельянович Ерохин родился 21 ноября 1898 года в деревне Деревенька ныне Козельского района Калужской области.

Военная служба

Первая мировая и гражданская войны

В феврале 1917 года был призван в ряды Русской императорской армии и направлен в учебную команду, после окончания которой был назначен на должность командира отделения и принимал участие в боевых действиях на Западном фронте. В ноябре был демобилизован из рядов армии в чине младшего унтер-офицера и тогда же вступил в ряды Красной гвардии, после чего был назначен на должность младшего командира 1-го Советского полка. С марта по май 1918 года Ерохин находился в запасе, после чего был призван в ряды РККА, после чего служил красноармейцем в Сухиническом райвоенкомате и Козельском вербовочном отряде.

В марте 1919 года был направлен на учёбу на Калужские командные курсы, после окончания которых в ноябре того же года был назначен на должность командира взвода в составе 2-й степной отдельной бригады. В январе 1920 года был переведён в 314-й Кустанайский стрелковый полк, где служил на должностях командира роты, начальника полковой школы и командира батальона. Вскоре назначался на должности командира батальона в составе 19-го и 13-го стрелковых полков, а в сентябре 1920 года — на должность командира роты 4-го полка. Принимал участие в боевых действиях на Южном, Восточном и Туркестанском фронтах.

Межвоенное время

В августе 1925 года был направлен на учёбу в Киевскую объединённую пехотную школу, после окончания которой в сентябре 1927 года был назначен на должность командира роты в составе 250-го стрелкового полка, в мае 1929 года — на должность начальника и политрука полковой школы 164-го стрелкового полка, а в мае 1932 года — на должность командира 9-го отдельного местного стрелкового батальона.

В 1936 году Ерохин закончил стрелково-тактические курсы «Выстрел» и в августе 1939 года — на должность командира 271-го стрелкового полка, после чего принимал участие в боевых действиях в ходе советско-финской войны.

В мае 1940 года был назначен на должность заместителя командира 132-й стрелковой дивизии (Харьковский военный округ).

Великая Отечественная война

С июля 1941 года Ерохин формировал 24-ю дивизию народного ополчения Тимирязевского района Москвы, а затем в том же месяце был назначен на должность командира 298-й стрелковой дивизии, которая вскоре принимала участие в ходе Орловско-Брянской оборонительной операции, во время которой дивизия попала в окружение, однако 19 октября полковник Ерохин сумел вывести её несколькими колоннами с лёгким вооружением в район расположения 49-й армии.

В декабре был назначен на должность командира 29-й стрелковой бригадой, которая принимала участие в ходе контрнаступления под Москвой и освобождения Клина. В январе 1942 года бригада была преобразована в 1-ю гвардейскую.

В марте был назначен на должность командира 5-й гвардейской, а в августе — на должность командира 324-й стрелковой дивизии, после чего принимал участие в боевых действиях в районе пгт Думиничи и города Жиздра (Калужская область). В апреле 1943 года был назначен на должность командира 150-й стрелковой бригады, на базе которой была сформирована 173-я стрелковая дивизия.

15 июля Ерохин был назначен на должность заместителя командира 81-го стрелкового корпуса, одновременно до 5 октября того же года временно командовал этим корпусом. С 18 января по 11 апреля 1944 года вновь командовал 81-м стрелковым корпусом, который вёл боевые действия юго-восточнее Витебска, а с февраля по апрель находился в резерве Ставки Верховного Главнокомандования. В мае Ерохин был вновь назначен на должность заместителя командира этого же корпуса, который принимал участие в ходе Белорусской наступательной операции.

8 октября был вновь назначен на должность командира 324-й стрелковой дивизией, а с ноября вновь исполнял должность заместителя командира 81-го стрелкового корпуса, принимавшего участие в ходе Млавско-Эльбингской и Восточно-Прусской наступательных операций, во время которых освободил города Ликк, Биалла, Нойендорф, Райн и Рудшанни. В начале апреля 1945 года корпус принимал участие в ходе штурма Кёнигсберга. За умелое управление частями корпуса и проявленные при этом мужество и героизм генерал-майор Михаил Емельянович Ерохин был награждён орденом Красного Знамени.

Послевоенная карьера

После окончания войны Ерохин находился на прежней должности в Киевском военном округе. В марте 1946 года был назначен на должность заместителя командира 27-го гвардейского стрелкового корпуса в составе этого же округа, а с октября 1952 года находился в распоряжении командующего войсками округа и в феврале 1953 года был назначен на должность председателя Винницкого областного комитета ДОСААФ.

Генерал-майор Михаил Емельянович Ерохин в октябре 1954 года вышел в запас. Умер 27 сентября 1959 года в Виннице.

Награды

• Орден Ленина;
• Пять орденов Красного Знамени;
• Орден Богдана Хмельницкого 2 степени;
• Орден Отечественной войны 1 степени;
• Медали.

Литература

Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь / Под общей редакцией М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. — Т. 1. — С. 195—196. — ISBN 5-901679-08-3.

Отрывок, характеризующий Ерохин, Михаил Емельянович

Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.


Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.