Знаменитый чай Китая

Знаменитые чаи Китая (кит. 中国名茶) или Десять знаменитых чаёв Китая (кит. 中国十大名茶) — список из десяти наиболее известных в мире сортов китайского чая. Вопреки распространённому мнению, он не является жёстко фиксированным, и различается в зависимости от составителя и места составления. Следующая таблица составлена на основе двадцати подобных списков, в неё помещены лишь те сорта чая, которые упоминаются в этих списках чаще других (не менее чем десять упоминаний из двадцати, при любой конфигурации списков).

Десять знаменитых чаёв Китая

Таблица, сведёная из двадцати списков, составленных ведущими чаеведами мира

Китайское название	Русское название	Количество упоминаний чая в 20 списках	Перевод названия	Произрастает в районе города	Провинция	Вид
西湖龙井	Сиху Лунцзин	20	Чай «Лунцзин» с озера Сиху	Ханчжоу	Чжэцзян	Зелёный чай
洞庭碧螺春	Дунтин Билочунь	20	Чай «Билочунь» с горы Дунтин	Сучжоу	Цзянсу
安溪铁观音	Аньси Тегуаньинь	20	Чай «Тегуаньинь» из уезда Аньси	Цюаньчжоу	Фуцзянь	Улун (Тегуаньинь)
黄山毛峰	Хуаншань Маофэн	17	Чай «Маофэн» с гор Хуаншань	Хуаншань	Аньхой	Зелёный чай
武夷岩茶	Уи Яньча	16	Чай с утёсов гор Уишань		Фуцзянь	Улун
君山银针	Цзюньшань Иньчжэнь	14	Серебряные иглы с горы Цзюньшань	Юэян	Хунань	Жёлтый чай
祁门红茶	Цимэнь Хунча	12	Красный чай из уезда Цимэнь	Хуаншань	Аньхой	Красный чай
六安瓜片	Луань Гуапянь	11	Луаньские слойки дыни	Луань	Аньхой	Зелёный чай
云南普洱	Юньнань Пуэр	10	Чай «Пуэр» из провинции Юньнань	Пуэр	Юньнань	Постферментированный чай (сквирдование)
白毫银针	Байхао Иньчжэнь	10	Серебряные иглы с белыми ворсинками	Ниндэ	Фуцзянь	Белый чай

О происхождении сортов чая

Путешественник и фольклорист Расти Квилл, долгое время путешествовал по Китаю, собирая народные предания о чаях, вошедших в десятку самых знаменитых. Среди прочего, ему удалось записать следующие легенды и мифы.

Лунцзин

Согласно легенде, сильная засуха свирепствовала в горных районах Пика Льва в Ханчжоу в 250 году нашей эры. Чайные культуры в том году жаждали каждой капли влаги, которая бы упала с неба. Увы, но отсутствие даже капли драгоценной жидкости поставило под угрозу само существование чая. Чтобы не допустить этого, странствующий монах отправился по узким горным тропам, чтобы призвать дракона, жившего у источников, что наполняли их колодцы. Монах молился, чтобы дракон подал людям дождь, чтобы спасти самое драгоценное — урожай чая. Дракон расщедрившись, и, вероятно, также желая испить чаю, удовлетворил просьбу монаха обильным дождём и источник с тех пор никогда не высыхал. По сей день, тот же источник и питает чайные кусты возле Пика Льва и дракон никогда больше не испытывал жажды в его любимом Лун Цзине, — что значит «Колодец Дракона».

Билочунь

Много веков назад Би Ло Чунь был известен под названием Ся Ша Жэнь Сян (吓杀人香), что означает «Поразительный аромат». Легенда гласит, что сборщики чая ходили среди чайных кустов вблизи города-сада Сучжоу, наполняя свои корзины с особенно хорошим урожаем нежного чая. Омытые туманом с горы, чайные побеги и почки созревали с ароматом персика, абрикоса и сливы, посаженных тут и там посреди чайных кустов. Работники чайных плантаций вскоре переполнили свои корзины до отвала, так как не собирались пропустить ни единого побега из этого прекрасного урожая чая, и натрамбовали столько, сколько они могли в свою туники. Некоторые говорят, что они воровали для себя. Согретый теплом тела и тёплым весенним солнцем, свежий чай начал выделять богатый аромат. Многие были поражены запахом чая.

Позже в конце XVII и начале XVIII века, император Кан Си посетил озеро Тайху в провинции Чжэцзян. Ему были представлены лучшие образцы этого чая. Император был поражен ароматом и чистотой чая и спросил его название. «Поразительный аромат» был ответ хозяина. Император презрительно ответил, что такое название для этого сокровища было бы вульгарным и оскорбительным, и не подходит для такого поразительного чая. Он потребовал чтобы неиспользованные листья были принесены ему для осмотра, после которого он заявил, что более подходящим названием было бы Би Ло Чунь, что значит «Источник у зелёной улитки», поскольку чай был собран у источника на пике Би Ло («Зелёная улитка») горы Дунтин и покатая форма свернувшихся листков чая выглядела как крошечные зелёные улитки.

Те Гуаньинь

Много веков назад в провинции Фуцзянь старый селянин обходил свои хозяйства, наслаждаясь пением птиц и струйками бьющих поблизости ручьёв. Каждый день он проходил мимо древнего заброшенного храма. При виде этого некогда прекрасного храма в таком виде его сердце наполнялось глубокой печалью, но у него не было средств его отремонтировать. Однажды он решил, что по крайней мере он может подметать и чистить храм, кадя ладаном, и так два раза в месяц он и делал.

В центре этого храма стояла статуя Гуаньинь, которую иногда называют Железной богиней милосердия. По мере того, как каждый раз селянин кадил в храме, статуя казалась всё менее и менее треснувшей и осыпавшейся. Однажды, много лет после того, как он начал уход за храмом, Гуанинь явилась ему во сне. Она была так тронута преданностью селянина к её храму, что подсказала ему заглянуть в пещеры за храм, чтобы найти сокровища, оставленные там для него. Ему было указано разделить этот подарок с другими таким же образом, как он поделился своим временем и усилиями с ней.

Селянин искал эту пещеру в течение нескольких часов, прежде чем нашёл небольшую щель, в которой лежал лишь один чайный побег, который он и превратил в великолепный чайный куст. Чай, произведенный из этого куста, после заварки становился золотисто-коричневой жидкостью с различными ароматами и сладковатым вкусом. Молва распространилась об этом замечательном чае, и провинция Фуцзянь прославилась своим лучшим чаем улун Те Гуаньинь.

Маофэн

Жёлтые горы провинции Аньхой являются родиной чая с Пушного Пика Жёлтой горы. Парящие скалы устремляются до облаков, насколько может видеть человеческий глаз, с богатой плодородной почвой под ногами, прохладным воздухом, туманом и дождём что остужает воздух. Запах орхидей окружает всё это, как только солнце начинает выглядывать из-за облаков. Это то, что можно увидеть на Жёлтой горе — или Хуан Шань. Как и многие из окрестных горах Горного Китая, Жёлтая гора имеет свою легенду, основанную на житейской трагедии, разумеется.

Молодой человек и красивая молодая девушка с чайной плантации были влюблены друг в друга, но местный тиран поработил её себе в наложницы. Она сбежала, и вскоре узнала, что тиран, в ревности, убил её любимого. Когда она нашла тело своего возлюбленного, брошенное высоко в горах, она плакала над ним и плакала, пока сама не превратилась в дождь, в то время как тело её любимого проросло в землю в чайный куст. Именно так объясняет легенда то, что область, где произрастает этот чай затянута облаками и здесь влажно круглый год, и то, почему Жёлтая гора дарит восхитительный чай Хуаншань Маофен.

Байхао

Легенда гласит, что император Хуэйцзун настолько был зачарован своей любовью к белому чаю Байхао («Беловорсый») и в своём стремлении испить идеальную его заварку, он так пренебрёг государственными делами своей империи, что прозевал вторжение монгольских орд.

Пуэр

История чая Пу Эр («Деревня посреди гор») восходит к Восточной династии Хань (25—220 годы н. э.). Согласно легенде, семена чайного растения, использовавшиеся для выращивания Пуэра, были подарены народу Китая Чжугэ Ляном — премьер-министром государства Шу в период Троецарствия. Он известен также под прозвищем «Чай Праотец». Чжугэ Лян учил народ южной провинции Юньнань искусству сбора и приготовления чая. Считается, что шесть легендарных чайных гор, расположенных к северу от реки Линьцан, были названы в честь шести вещей, оставленных Чжугэ Ляном. Юль (медный гонг), Маньчи (медный питон), Маньчуань (железный кирпич), Йи Бань (деревянная тарелка), Гедень (кожаное стремя) и Манса (мешочек с посевными семенами).

В династии Цин (1644—1911) Пуэр получил такую большую популярность, что более 100 тысяч людей были привлечены к выращиванию чая на горе около города Симао. Пуэр известен своими целебными свойствами, в том числе является самым известным средством от похмелья.

Ссылки

• [www.fjteaw.cn/cha/10tea2.htm Китайский сайт про «10 знаменитых сортов чая»  (кит.)]
• [zakazat-chay.ru/info/articles/osnovnye_sorta_kitayskogo_chaya/ Русскоязычная статья про основные сорта китайского чая]

Отрывок, характеризующий Знаменитый чай Китая

– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.



В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.


По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.