Изабелла Арагонская (королева Португалии)

Изабелла Арагонская и Кастильская исп. Isabel de Aragón y de Castilla<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Фрагмент картины «Мадонна католических королей» Фернандо Гальего, 1490—1495 годы</td></tr>
Принцесса Астурийская
1474 — 1478
Предшественник:	Изабелла I Кастильская
Преемник:	Хуан Арагонский
Принцесса Астурийская и Жиронская
4 октября 1497 — 23 августа 1498
Предшественник:	Хуан Арагонский
Преемник:	Мигел да Паш
Королева Португалии
30 сентября 1497 — 23 августа 1498
Предшественник:	Леонора Ависская
Преемник:	Мария Арагонская
Вероисповедание:	католицизм
Рождение:	1 октября 1470(1470-10-01) Дуэньяс, Кастильская корона
Смерть:	23 августа 1498(1498-08-23) (27 лет) Сарагоса, Арагонская корона
Место погребения:	Монастырь Санта-Исабель, Толедо
Род:	Трастамара → Ависская династия
Отец:	Фердинанд II Арагонский
Мать:	Изабелла I Кастильская
Супруг:	1. Афонсу Португальский 2. Мануэл I Португальский
Дети:	от 2-го брака: Мигел да Паш

Изабе́лла, принце́сса Астури́йская (порт. Isabel de Aragão e Castela; 1 октября 1470, Дуэньяс — 23 или 24 августа 1498, Сарагоса) — королева Португалии, старшая дочь короля Арагона Фердинанда II и королевы Кастилии Изабеллы I, брак которых привёл к объединению Испании в единое государство.

Ранняя жизнь

Изабелла родилась 1 октября 1470 года в Дуэньясе в семье будущего короля Арагона Фердинанда II и будущей королевы Кастилии и Леона Изабеллы I; была старшей из семи детей пары. Родители девочки были троюродными братом и сестрой. Изабелла родилась в период, когда её мать и дядя-король находились в сложных отношениях из-за того, что брак между Изабеллой и Фердинандом был заключён без согласия кастильского короля. Изабелла I была лишена прав на кастильскую корону, однако после смерти Энрике IV она объявила о своих правах, а её дочь Изабелла была названа наследницей трона.

Первые годы жизни Изабеллы прошли в период Войны за кастильское наследство, поскольку Энрике IV не назвал конкретного наследника. Борьба за престол шла между Изабеллой I и её племянницей Хуаной Кастильской, которая была известна под прозвищем ла Бельтранеха из-за слухов о том, что она была внебрачным ребёнком супруги Энрике IV Жуаны Португальской и её любовника Бельтрана де ла Куэва. Король Португалии Афонсу V выступил на стороне племянницы и, таким образом, Изабелла I и Фердинанд II вынуждены были вступить в войну.

Во время войны маленькая принцесса жила в Сеговии, которая первоначально находилась под управлением Андреса Кабреры и его жены Беатрис де Бобадильи. Жители города, недовольные новой администрацией, восстали и взяли управление городом в свои руки. Семилетняя принцесса оказалась запертой в башне Алькасара в течение некоторого времени, пока её мать не вернулась в Сеговию и не взяла ситуацию под контроль.

Война завершилась в 1479 год заключением Алкасовашского договора. Одним из условий этого договора было заключение брака между принцессой Изабеллой и внуком Афонсу V, Афонсу Португальским, который был на пять лет младше Изабеллы. Договором также предусматривалось, что Фердинанд и Изабелла дадут дочери большое приданое, а сама принцесса будет находиться в Португалии в качестве гарантии того, что её родители будут соблюдать условия договора. В 1480 году принц Афонсу вместе с бабушкой по материнской линии поселился в Море; десятилетняя Изабелла присоединилась к будущему мужу в начале следующего года. Изабелла провела в Португалии три года, а затем вернулась домой.

Значительную часть своей юности Изабелла провела в походах с родителями, которые покоряли оставшиеся мусульманские государства на юге Испании. Так, она сопровождала мать во время принятии капитуляции Басы.

Браки

Весной 1490 года в Севилье был заключён брак по доверенности между Изабеллой и Афонсу — единственным сыном и наследником короля Португалии Жуана II и Леоноры Ависской. 19 ноября того же года Изабелла прибыла в Бадахос, где её поприветствовал дядя Афонсу, Мануэл, который позднее станет королём Португалии и вторым мужем самой Изабеллы. Афонсу и Изабелла воссоединились в Элваше 22 ноября и на следующий день в монастыре Эворы принцесса встретилась со своей свекровью, королевой Леонорой; в Эворе был ратифицирован брачный договор, подписанный ранее в Севилье.

Несмотря на то, что это был брак по расчёту, супруги любили друг друга. Кроме того, Изабелла оказалась весьма популярной фигурой в португальской королевской семье благодаря тому, что принцесса имела неплохие познания в языке и обычаях, которые она приобрела ещё в детские годы. Счастливая супружеская жизнь Изабеллы окончилась в июле 1491 года, когда Афонсу погиб, упав с лошади. Принцесса была убита горем и позже убедила себя, что Господь пожелал смерти её молодого супруга из-за того, что в Португалии получило убежище множество евреев, изгнанных из Испании родителями самой Изабеллы.

По просьбе родителей Изабеллу отправили обратно в Испанию. Принцесса вернулась на родину искренне религиозной и объявила о строгом посте и самобичевании, которым Изабелла собиралась подвергать себя до конца жизни в знак траура по Афонсу. Она также заявила, что никогда больше не выйдет замуж. Родители, казалось, смирились с таким решением дочери, однако после смерти короля Португалии Жуана II в 1495 году, его преемником стал брат его жены Мануэл I, который сразу же стал просить руки Изабеллы. Фердинанд II и Изабелла I, пожалуй, уважали желание дочери и предложили Мануэлу в качестве жены другую свою дочь, Марию, но король отказался. Ситуация оставалась сложной вплоть до того момента, когда принцесса Изабелла дала согласие на брак при условии, что Мануэл изгонит из Португалии всех евреев, не перешедших в христианство. Мануэл согласился с условием и в сентябре 1497 года пара поженилась.

Наследница Кастильской короны. Смерть

В год заключения второго брака Изабелла была провозглашена принцессой Астурийской и наследницей Кастильской короны ввиду смерти единственного на тот момент брата принцессы, Хуана Арагонского, в сентябре 1497 года и рождения у него мёртвой дочери. Сразу же после этого Филипп, муж одной из младших сестёр Изабеллы, Хуаны, стал претендовать на корону. Католические короли, дабы пресечь притязания Филиппа, в начале 1498 года собрали в Толедо кастильский двор, где Изабелла и её супруг были приведены к присяге в качестве законных наследников Кастильской короны. Затем с той же целью был созван двор в Сарагосе. Хотя наследование трона женщиной было разрешено в Кастилии (о чём свидетельствует пример Изабеллы I), Фердинанд II сомневался, стоит ли отдавать Арагон в женские руки. Тем не менее Изабелла стала наследницей и Арагона, хотя в случае рождения у неё сына наследником престола стал бы именно он.

На момент решения вопроса о наследнике Арагонской короны Изабелла была беременна, и 23 августа 1498 года в Сарагосе она родила сына, названного Мигелом. Изабелла скончалась в течение часа после рождения мальчика. Причиной смерти, вероятно, стали постоянные посты и самобичевание или же частые поездки на поздних сроках беременности. Мигел вскоре был назван наследником Португальского королевства, Кастильской и Арагонской корон.

По просьбе Изабеллы её похоронили в монашеском одеянии в монастыре Санта-Исабель в Толедо. Перед собственной смертью Изабелла I попросила перенести тело дочери в Гранаду, где собиралась упокоиться кастильская королева, однако её желание так и не было выполнено.

Через два года после смерти первой жены и чуть больше, чем через три месяца после смерти их сына, Мануэл I женился на младшей сестре Изабеллы, Марии, от которой он отказался когда-то в пользу Изабеллы. Однако со смертью Изабеллы Мануэл утратил шанс заполучить Кастильское королевство, а со смертью самого Мануэла была утрачена и надежда объединить Иберийские королевства.

В культуре

Изабелла является одним из персонажей испанского исторического телесериала «Изабелла»; роль принцессы исполнили Хина Лалине (2-й сезон) и Мария Кантуэль (3-й сезон).

Литература

• Oliveira e Costa, João Paulo. Episódios da Monarquia Portuguesa. — Lisboa: Cículos de Leitores e Temas e Debates, 2013. — P. 175. — ISBN 978-989-644-248-8.
• Rodrigues Oliveira, Ana. [books.google.ru/books?id=xdotKQEACAAJ Rainhas medievais de Portugal: dezassete mulheres, duas dinastias, quatro séculos de história]. — Lisbon: A Esfera dos Livros, 2010. — P. 526—536. — 673 p. — ISBN 9896262616, 9789896262617.
• Sousa, António Caetano de. [books.google.pt/books?id=ra5BAAAAcAAJ Historia Genealogica Da Casa Real Portugueza]. — Da Sylva, 1737. — P. 228. — 691 p.

Предки Изабеллы Арагонской и Кастильской

16. Хуан I король Кастилии и Леона               8. Фердинанд I король Арагона и Сицилии                       17. Элеонора Арагонская               4. Хуан II король Арагона и Сицилии                             18. Санчо Кастильский               9. Элеонора д’Альбукерке                       19. Беатриче Португальская               2. Фердинанд II король Арагона, Валенсии, Сицилии и Неаполя                                   20. Альфонсо Энрикес, герцог де Медина де Риосеко               10. Фадрике Энрикес, герцог де Медина де Риосеко                       21. Хуана де Мендоса               5. Хуана Энрикес                             22. Диего Фернандес де Кордова, герцог Баэна               11. Мариана Фернандес де Кордова и Айяла                       23. Инес де Айяла               1. Изабелла Арагонская и Кастильская                                         24. Хуан I король Кастилии и Леона (=16)               12. Энрике III король Кастилии и Леона                       25. Элеонора Арагонская (=17)               6. Хуан II король Кастилии и Леона                             26. Джон Гонт, герцог Ланкастерский               13. Екатерина Ланкастерская                       27. Констанция Кастильская               3. Изабелла I королева Кастилии и Леона                                   28. Жуан I король Португалии               14. Жуан, коннетабль Португалии                       29. Филиппа Ланкастерская               7. Изабелла Португальская                             30. Альфонс I, герцог Браганса               15. Изабелла Брагансская                       31. Беатрис Перейра де Алвим

Отрывок, характеризующий Изабелла Арагонская (королева Португалии)

– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
Каждые десять секунд, нагнетая воздух, шлепало ядро или разрывалась граната в средине этой густой толпы, убивая и обрызгивая кровью тех, которые стояли близко. Долохов, раненый в руку, пешком с десятком солдат своей роты (он был уже офицер) и его полковой командир, верхом, представляли из себя остатки всего полка. Влекомые толпой, они втеснились во вход к плотине и, сжатые со всех сторон, остановились, потому что впереди упала лошадь под пушкой, и толпа вытаскивала ее. Одно ядро убило кого то сзади их, другое ударилось впереди и забрызгало кровью Долохова. Толпа отчаянно надвинулась, сжалась, тронулась несколько шагов и опять остановилась.
Пройти эти сто шагов, и, наверное, спасен; простоять еще две минуты, и погиб, наверное, думал каждый. Долохов, стоявший в середине толпы, рванулся к краю плотины, сбив с ног двух солдат, и сбежал на скользкий лед, покрывший пруд.
– Сворачивай, – закричал он, подпрыгивая по льду, который трещал под ним, – сворачивай! – кричал он на орудие. – Держит!…
Лед держал его, но гнулся и трещал, и очевидно было, что не только под орудием или толпой народа, но под ним одним он сейчас рухнется. На него смотрели и жались к берегу, не решаясь еще ступить на лед. Командир полка, стоявший верхом у въезда, поднял руку и раскрыл рот, обращаясь к Долохову. Вдруг одно из ядер так низко засвистело над толпой, что все нагнулись. Что то шлепнулось в мокрое, и генерал упал с лошадью в лужу крови. Никто не взглянул на генерала, не подумал поднять его.
– Пошел на лед! пошел по льду! Пошел! вороти! аль не слышишь! Пошел! – вдруг после ядра, попавшего в генерала, послышались бесчисленные голоса, сами не зная, что и зачем кричавшие.
Одно из задних орудий, вступавшее на плотину, своротило на лед. Толпы солдат с плотины стали сбегать на замерзший пруд. Под одним из передних солдат треснул лед, и одна нога ушла в воду; он хотел оправиться и провалился по пояс.
Ближайшие солдаты замялись, орудийный ездовой остановил свою лошадь, но сзади всё еще слышались крики: «Пошел на лед, что стал, пошел! пошел!» И крики ужаса послышались в толпе. Солдаты, окружавшие орудие, махали на лошадей и били их, чтобы они сворачивали и подвигались. Лошади тронулись с берега. Лед, державший пеших, рухнулся огромным куском, и человек сорок, бывших на льду, бросились кто вперед, кто назад, потопляя один другого.
Ядра всё так же равномерно свистели и шлепались на лед, в воду и чаще всего в толпу, покрывавшую плотину, пруды и берег.


На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
К вечеру он перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье. Вдруг он опять чувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что то боли в голове.
«Где оно, это высокое небо, которое я не знал до сих пор и увидал нынче?» было первою его мыслью. «И страдания этого я не знал также, – подумал он. – Да, я ничего, ничего не знал до сих пор. Но где я?»
Он стал прислушиваться и услыхал звуки приближающегося топота лошадей и звуки голосов, говоривших по французски. Он раскрыл глаза. Над ним было опять всё то же высокое небо с еще выше поднявшимися плывущими облаками, сквозь которые виднелась синеющая бесконечность. Он не поворачивал головы и не видал тех, которые, судя по звуку копыт и голосов, подъехали к нему и остановились.
Подъехавшие верховые были Наполеон, сопутствуемый двумя адъютантами. Бонапарте, объезжая поле сражения, отдавал последние приказания об усилении батарей стреляющих по плотине Аугеста и рассматривал убитых и раненых, оставшихся на поле сражения.
– De beaux hommes! [Красавцы!] – сказал Наполеон, глядя на убитого русского гренадера, который с уткнутым в землю лицом и почернелым затылком лежал на животе, откинув далеко одну уже закоченевшую руку.
– Les munitions des pieces de position sont epuisees, sire! [Батарейных зарядов больше нет, ваше величество!] – сказал в это время адъютант, приехавший с батарей, стрелявших по Аугесту.
– Faites avancer celles de la reserve, [Велите привезти из резервов,] – сказал Наполеон, и, отъехав несколько шагов, он остановился над князем Андреем, лежавшим навзничь с брошенным подле него древком знамени (знамя уже, как трофей, было взято французами).
– Voila une belle mort, [Вот прекрасная смерть,] – сказал Наполеон, глядя на Болконского.
Князь Андрей понял, что это было сказано о нем, и что говорит это Наполеон. Он слышал, как называли sire того, кто сказал эти слова. Но он слышал эти слова, как бы он слышал жужжание мухи. Он не только не интересовался ими, но он и не заметил, а тотчас же забыл их. Ему жгло голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собою далекое, высокое и вечное небо. Он знал, что это был Наполеон – его герой, но в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками. Ему было совершенно всё равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил об нем; он рад был только тому, что остановились над ним люди, и желал только, чтоб эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы, чтобы пошевелиться и произвести какой нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произвел самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.