Индепенденс-холл

Здание
Индепенденс-холл Independence Hall
Северный фасад Индепенденс-холла
Местоположение	Филадельфия, Пенсильвания, США
Архитектурный стиль	георгианский
Автор проекта	Эдмунд Вулли, Эндрю Хемилтон
Строитель	Эдмунд Вулли
Строительство	1732—1753 годы
Статус	Национальный исторический памятник США

Индепенденс-холл (англ. Independence Hall, букв. Зал Независимости) — здание на площади Независимости в Филадельфии, штат Пенсильвания, США, известное как место, в котором обсуждали, согласовывали и подписали в 1776 году Декларацию независимости; место подписания Конституции США. С 1775 по 1783 года здание использовалось как место сбора Второго Континентального конгресса. В настоящее время здание является частью исторического парка США, занесено ЮНЕСКО в список объектов всемирного наследия.

История строительства

Спроектированное в георгианском стиле Эдмундом Вулли и Андрю Хемильтоном, здание было построено Вулли в период с 1732 по 1753 года. Изначально здание предназначалось для правительства Пенсильвании.

Индепенденс-холл построен из красного кирпича. Наивысшая точка здания возвышается на 41 метр над землёй. К зданию примыкают ещё 2 постройки: старое здание городского совета с востока и Конгресс-холл с запада.

За свою историю здание несколько раз реконструировалось. В 1830 году перестроено в духе позднего классицизма (неогрек) по проекту Дж. Хэвиленда. В 1950 году силами комитета ведомства национальных парков зданию вернули его прежний исторический вид образца 1776 года.

Колокол Свободы

Колокольня Индепенденс-холла была местом, где изначально располагался Колокол Свободы. В настоящее время на колокольне находится Вековой колокол (англ. Centennial Bell), созданный в 1876 году на столетие объявления независимости. Колокол Свободы выставляется на публику в одном из соседних павильонов.

В 1976 году королева Великобритании Елизавета Вторая, будучи с визитом в Филадельфии, преподнесла в качестве подарка американскому народу реплику Векового колокола, изготовленную тем же самым заводом, что и оригинальный колокол. Сейчас он установлен на колокольне недалеко от Индепенденс-холла.

Исторические события

Работа Второго Континентального конгресса и Декларация Независимости

В период 1775 по 1783 года здание Индепенденс-холла являлось основным местом сбора Второго Континентального конгресса, собранного из представителей каждой из тринадцати колоний. Декларация Независимости была утверждена здесь 4 июля 1776 года, а затем зачитана публике на площади, которая известна сейчас как площадь Независимости. Этот документ объединил колонии Северной Америки и провозгласил их независимости от Великобритании. Это событие празднуется 4 июля как День Независимости.

14 июня 1775 года в Индепенденс-холле делегаты Континентального конгресса выбрали Джорджа Вашингтона командующим Континентальной армией. 26 июля Бенджамин Франклин был избран Генеральным почтмейстером США.

Подписание Конституции США

Конституция США была ратифицирована делегатами из 12 штатов. Тринадцатый штат Род-Айленд не делегировал своего представителя. Джордж Вашингтон был назначен председателем дебатов, проходивших с мая по сентябрь 1787 года. Несмотря на то, что его мнение имело огромный вес, Вашингтон внес лишь незначительный вклад в дискуссию относительно Конституции США. Хотя летом 1787 года стояла невероятная жара, все окна Индепенденс Холл были закрыты, чтобы никто не смог подслушать обсуждения конституции.

Проект конституции, включающий в себя преамбулу и семь статей, был представлен всем тринадцати штатам. Документ вступал в силу после её ратификации представителями 9 штатов. 21 июня 1788 года Нью-Гемпшир стал девятым штатом, одобрившим текст конституции. После ратификации, конституция вступила в силу 4 марта 1789 года.

Прочее

Здание Индепенденс-холла хорошо известно во всём мире — с 1928 года оно изображается на реверсе купюры в сто долларов США.

См. также

Всемирное наследие ЮНЕСКО, объект № 78 [whc.unesco.org/ru/list/78 рус.] • [whc.unesco.org/en/list/78 англ.] • [whc.unesco.org/fr/list/78 фр.]

• Сэкстон, Джозеф
• Федерал-холл

Ссылки

• Индепенденс-холл: тематические медиафайлы на Викискладе

Отрывок, характеризующий Индепенденс-холл

На заре 17 го числа в Вишау был препровожден с аванпостов французский офицер, приехавший под парламентерским флагом, требуя свидания с русским императором. Офицер этот был Савари. Государь только что заснул, и потому Савари должен был дожидаться. В полдень он был допущен к государю и через час поехал вместе с князем Долгоруковым на аванпосты французской армии.
Как слышно было, цель присылки Савари состояла в предложении свидания императора Александра с Наполеоном. В личном свидании, к радости и гордости всей армии, было отказано, и вместо государя князь Долгоруков, победитель при Вишау, был отправлен вместе с Савари для переговоров с Наполеоном, ежели переговоры эти, против чаяния, имели целью действительное желание мира.
Ввечеру вернулся Долгоруков, прошел прямо к государю и долго пробыл у него наедине.
18 и 19 ноября войска прошли еще два перехода вперед, и неприятельские аванпосты после коротких перестрелок отступали. В высших сферах армии с полдня 19 го числа началось сильное хлопотливо возбужденное движение, продолжавшееся до утра следующего дня, 20 го ноября, в который дано было столь памятное Аустерлицкое сражение.
До полудня 19 числа движение, оживленные разговоры, беготня, посылки адъютантов ограничивались одной главной квартирой императоров; после полудня того же дня движение передалось в главную квартиру Кутузова и в штабы колонных начальников. Вечером через адъютантов разнеслось это движение по всем концам и частям армии, и в ночь с 19 на 20 поднялась с ночлегов, загудела говором и заколыхалась и тронулась громадным девятиверстным холстом 80 титысячная масса союзного войска.
Сосредоточенное движение, начавшееся поутру в главной квартире императоров и давшее толчок всему дальнейшему движению, было похоже на первое движение серединного колеса больших башенных часов. Медленно двинулось одно колесо, повернулось другое, третье, и всё быстрее и быстрее пошли вертеться колеса, блоки, шестерни, начали играть куранты, выскакивать фигуры, и мерно стали подвигаться стрелки, показывая результат движения.
Как в механизме часов, так и в механизме военного дела, так же неудержимо до последнего результата раз данное движение, и так же безучастно неподвижны, за момент до передачи движения, части механизма, до которых еще не дошло дело. Свистят на осях колеса, цепляясь зубьями, шипят от быстроты вертящиеся блоки, а соседнее колесо так же спокойно и неподвижно, как будто оно сотни лет готово простоять этою неподвижностью; но пришел момент – зацепил рычаг, и, покоряясь движению, трещит, поворачиваясь, колесо и сливается в одно действие, результат и цель которого ему непонятны.
Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 1000 русских и французов – всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей – был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно исторической стрелки на циферблате истории человечества.
Князь Андрей был в этот день дежурным и неотлучно при главнокомандующем.
В 6 м часу вечера Кутузов приехал в главную квартиру императоров и, недолго пробыв у государя, пошел к обер гофмаршалу графу Толстому.
Болконский воспользовался этим временем, чтобы зайти к Долгорукову узнать о подробностях дела. Князь Андрей чувствовал, что Кутузов чем то расстроен и недоволен, и что им недовольны в главной квартире, и что все лица императорской главной квартиры имеют с ним тон людей, знающих что то такое, чего другие не знают; и поэтому ему хотелось поговорить с Долгоруковым.
– Ну, здравствуйте, mon cher, – сказал Долгоруков, сидевший с Билибиным за чаем. – Праздник на завтра. Что ваш старик? не в духе?
– Не скажу, чтобы был не в духе, но ему, кажется, хотелось бы, чтоб его выслушали.
– Да его слушали на военном совете и будут слушать, когда он будет говорить дело; но медлить и ждать чего то теперь, когда Бонапарт боится более всего генерального сражения, – невозможно.
– Да вы его видели? – сказал князь Андрей. – Ну, что Бонапарт? Какое впечатление он произвел на вас?
– Да, видел и убедился, что он боится генерального сражения более всего на свете, – повторил Долгоруков, видимо, дорожа этим общим выводом, сделанным им из его свидания с Наполеоном. – Ежели бы он не боялся сражения, для чего бы ему было требовать этого свидания, вести переговоры и, главное, отступать, тогда как отступление так противно всей его методе ведения войны? Поверьте мне: он боится, боится генерального сражения, его час настал. Это я вам говорю.
– Но расскажите, как он, что? – еще спросил князь Андрей.
– Он человек в сером сюртуке, очень желавший, чтобы я ему говорил «ваше величество», но, к огорчению своему, не получивший от меня никакого титула. Вот это какой человек, и больше ничего, – отвечал Долгоруков, оглядываясь с улыбкой на Билибина.
– Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, – продолжал он, – хороши мы были бы все, ожидая чего то и тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.