Иоасаф Метеорит

Иоасаф Метеорит
Преподобные Афанасий и Иоасаф Метеорские (справа)
Имя в миру	Иоанн Уреш Палеолог
Рождение	ок. 1350
Смерть	1422 (1423) Метеоры
Почитается	в Православной церкви
В лике	преподобных
Главная святыня	мощи в Преображенском монастыре (Метеоры)
День памяти	20 апреля (по юлианскому календарю)

Иоасаф (Иоанн Уреш Палеолог, также Йован Урош Неманич, серб. Јован Урош Немањић, ок. 1350—1422 (1423)) — сын Эпирского царя Симеона Синиши и его наследник на эпирском престоле. Один из основателей Преображенского монастыря в Метеорах.

Правил под титулом царя один год с 1371 по 1372. После его смерти Эпирское царство прекратило своё существование. Обучался в монастырях Святой горы Афон. После знакомства со святым Афанасием Метеорским отказался от мантии монарха и стал монахом, приняв постриг под именем Иоасаф.

После смерти святого Афанасия в 90-х годах XIV века стал игуменом Преображенского монастыря. В период его игуменства начался период расцвета Преображенского монастыря, возведены новые монастырские постройки, в том числе и здание больницы для монахов. Иоасаф расширил Преображенский собор, украсил его иконами и обеспечил необходимыми священными сосудами. Он помогал и другим обителям Метеор, защищая их права царскими грамотами.

В 1394 году после захвата Фессалии турецкими войсками Иоасаф удалился на Афон, где несколько лет проживал в Ватопедском монастыре. Около 1401 года он вновь вернулся в Метеоры и продолжил свою деятельность в качестве игумена Преображенского монастыря.

Канонизирован Сербской православной церковью в лике преподобного, память совершается 20 апреля (по юлианскому календарю). Почитается также и Русской православной церковью.

Ссылки

• [www.pravoslavie.ru/cgi-bin/sykon/client/display.pl?sid=420&did=896 Преподобный Иоасаф Метеорит] на сайте Православие.Ru

Отрывок, характеризующий Иоасаф Метеорит

Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.
– Так ты понял все расположение войск? – перебил его князь Андрей.
– Да, то есть как? – сказал Пьер. – Как невоенный человек, я не могу сказать, чтобы вполне, но все таки понял общее расположение.
– Eh bien, vous etes plus avance que qui cela soit, [Ну, так ты больше знаешь, чем кто бы то ни было.] – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Пьер с недоуменьем, через очки глядя на князя Андрея. – Ну, как вы скажете насчет назначения Кутузова? – сказал он.
– Я очень рад был этому назначению, вот все, что я знаю, – сказал князь Андрей.
– Ну, а скажите, какое ваше мнение насчет Барклая де Толли? В Москве бог знает что говорили про него. Как вы судите о нем?
– Спроси вот у них, – сказал князь Андрей, указывая на офицеров.
Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.
– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…