Иеффай
| Иеффай (ивр. יִפְתָּח) | |
|---|---|
| |
| Имя на других языках: | греч. Ιεφθαε лат. Iepthae |
|
Упоминания: |
Книга Судей |
Иеффай (ивр. יִפְתָּח, Ифта́х) — в Ветхом Завете военачальник и девятый из судей израильских[1]. Время его деятельности — X век до н. э.
Содержание
Библейская история
Мать его была блудница из Галаада, в заиорданском колене Манассиином. Лишённый своими сводными братьями наследства и изгнанный из дома, он удалился в пустыню в земле Тов и там стал атаманом шайки грабителей.
Когда израильский народ, истомившись под разорительным игом аммонитян, обратился к нему с мольбой о помощи, он стал во главе собравшегося ополчения и наголову разбил врага.
|
И дал Иеффай обет Господу и сказал: если Ты предашь Аммонитян в руки мои, то по возвращении моём с миром от Аммонитян, что выйдет из ворот дома моего навстречу мне, будет Господу, и вознесу сие на всесожжение. |
|
По возвращении Иеффая с поля битвы навстречу ему вышла его единственная дочь (её имя в Библии не упоминается). Узнав об обете, она попросила отца только отпустить её на два месяца, чтобы она с подругами могла оплакать в горах свою участь. Через два месяца она вернулась и «он совершил над нею обет свой, который дал, и она не познала мужа» (Суд. 11:39).
Толкователи относятся к этому факту различно: одни понимают его буквально, в смысле человеческого жертвоприношения, другие полагают, что дочь Иеффая осталась в девстве и посвящена была на служение скинии.
Иеффай был израильским судьёй в течение шести лет и умер одиноким; в потомстве не осталось даже воспоминания о месте его погребения. История его жизни изложена в Книге Судей (гл. 11 и 12).
Существует предположение, что в первоначальной традиции Иеффаю приписывалась также победа над моавитским войском.
Образ в искусстве
Литература
- Данте Алигьери упомянул Иеффая в разделе «Рай» в «Божественной комедии».
- Лион Фейхтвангер по мотивам сюжета написал роман «Иеффай и его дочь».
- Лео Таксиль по-своему рассказал историю Иеффая в одной из глав Забавной Библии.
- Джордж Байрон написал стихотворение «Дочь Иефая»
- У. Шекспир упомянул Иеффая в пьесе «Гамлет»
Музыка
- Оратория Дж. Кариссими
- Трагедия М. П. де Монтеклера
- Оратория Г. Ф. Генделя
Живопись
 |
Этот раздел статьи ещё не написан. Согласно замыслу одного из участников Википедии, на этом месте должен располагаться специальный раздел.
Вы можете помочь проекту, написав этот раздел. |
См. также
Напишите отзыв о статье "Иеффай"
Примечания
- ↑ Мешков З. Шофтим (ивритский текст с русским переводом и комментарием) = שופטים / перевод и редакция З. Мешкова. — Иерусалим-Киев: «Бней Давид», 2006. — 306 с. — (Первые пророки).
Ссылки
- [www.eleven.co.il/article/11886 Ифтах] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
- [www.jba.gr/rus/jbadec06b_ru.htm Действительно ли Иеффай пожертвовал своей дочерью? Анализ Книги Судей 11:31]
- [www.edic.ru/myth/art_myth/art_10029.html Иеффай]
|
Это заготовка статьи по библеистике. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Иеффай
– Tiens! [Вишь ты!] – сказал капитан.Потом Пьер объяснил, что он любил эту женщину с самых юных лет; но не смел думать о ней, потому что она была слишком молода, а он был незаконный сын без имени. Потом же, когда он получил имя и богатство, он не смел думать о ней, потому что слишком любил ее, слишком высоко ставил ее над всем миром и потому, тем более, над самим собою. Дойдя до этого места своего рассказа, Пьер обратился к капитану с вопросом: понимает ли он это?
Капитан сделал жест, выражающий то, что ежели бы он не понимал, то он все таки просит продолжать.
– L'amour platonique, les nuages… [Платоническая любовь, облака…] – пробормотал он. Выпитое ли вино, или потребность откровенности, или мысль, что этот человек не знает и не узнает никого из действующих лиц его истории, или все вместе развязало язык Пьеру. И он шамкающим ртом и маслеными глазами, глядя куда то вдаль, рассказал всю свою историю: и свою женитьбу, и историю любви Наташи к его лучшему другу, и ее измену, и все свои несложные отношения к ней. Вызываемый вопросами Рамбаля, он рассказал и то, что скрывал сначала, – свое положение в свете и даже открыл ему свое имя.
Более всего из рассказа Пьера поразило капитана то, что Пьер был очень богат, что он имел два дворца в Москве и что он бросил все и не уехал из Москвы, а остался в городе, скрывая свое имя и звание.
Уже поздно ночью они вместе вышли на улицу. Ночь была теплая и светлая. Налево от дома светлело зарево первого начавшегося в Москве, на Петровке, пожара. Направо стоял высоко молодой серп месяца, и в противоположной от месяца стороне висела та светлая комета, которая связывалась в душе Пьера с его любовью. У ворот стояли Герасим, кухарка и два француза. Слышны были их смех и разговор на непонятном друг для друга языке. Они смотрели на зарево, видневшееся в городе.
Ничего страшного не было в небольшом отдаленном пожаре в огромном городе.
Глядя на высокое звездное небо, на месяц, на комету и на зарево, Пьер испытывал радостное умиление. «Ну, вот как хорошо. Ну, чего еще надо?!» – подумал он. И вдруг, когда он вспомнил свое намерение, голова его закружилась, с ним сделалось дурно, так что он прислонился к забору, чтобы не упасть.
Не простившись с своим новым другом, Пьер нетвердыми шагами отошел от ворот и, вернувшись в свою комнату, лег на диван и тотчас же заснул.
На зарево первого занявшегося 2 го сентября пожара с разных дорог с разными чувствами смотрели убегавшие и уезжавшие жители и отступавшие войска.
Поезд Ростовых в эту ночь стоял в Мытищах, в двадцати верстах от Москвы. 1 го сентября они выехали так поздно, дорога так была загромождена повозками и войсками, столько вещей было забыто, за которыми были посылаемы люди, что в эту ночь было решено ночевать в пяти верстах за Москвою. На другое утро тронулись поздно, и опять было столько остановок, что доехали только до Больших Мытищ. В десять часов господа Ростовы и раненые, ехавшие с ними, все разместились по дворам и избам большого села. Люди, кучера Ростовых и денщики раненых, убрав господ, поужинали, задали корму лошадям и вышли на крыльцо.
В соседней избе лежал раненый адъютант Раевского, с разбитой кистью руки, и страшная боль, которую он чувствовал, заставляла его жалобно, не переставая, стонать, и стоны эти страшно звучали в осенней темноте ночи. В первую ночь адъютант этот ночевал на том же дворе, на котором стояли Ростовы. Графиня говорила, что она не могла сомкнуть глаз от этого стона, и в Мытищах перешла в худшую избу только для того, чтобы быть подальше от этого раненого.
Один из людей в темноте ночи, из за высокого кузова стоявшей у подъезда кареты, заметил другое небольшое зарево пожара. Одно зарево давно уже видно было, и все знали, что это горели Малые Мытищи, зажженные мамоновскими казаками.
