Канкаев, Бахтиар

Бахтиар Канкаев (тат. Бәхтияр Канкаев, иногда Бахтияр Канаев или Каныкаев; даты рождения и смерти неизвестны) — военный деятель, один из сподвижников Е. И. Пугачева в крестьянской войне в России 1773—1775 года, «главный полковник», волостной старшина в Казанской губернии.

Ранняя жизнь

О жизни Канкаева до его участия в Крестьянской войне почти нет сведений. Известно, что он проживал в деревне Ока, Кущинской волости, Сибирской дороги и принадлежал к нации мещеряков (мишаров), хотя относительно этнической принадлежности Бахтияра (равно как и его роли в Крестьянской войне) имеют место некоторые споры.

Участие в Крестьянской войне 1773—1775 годов

В декабре 1773 года Бахтиар Канкаев примкнул к войскам Пугачёва и организовал восстание в восточной Тартарии, на правобережье Камы. В июне 1774 года, по предписанию Пугачёва, он создал отряды для пополнения главной повстанческой армии. На протяжении войны Канкаев действовал в Кунгурском, Уфимском и Казанском уездах, а также в Красноуфимской крепости, активно занимался мобилизацией людей в северных башкирских землях. Точная дата получения им звания «полковника» тоже доподлинно неизвестна.

Выполняя приказы самозванца, Канкаев обеспечивал продвижение его войска от Красноуфимска к Казани, пополнял его резервами, вел разведку, наводил мосты, охранял речные переправы. Энергичные действия Канкаева создали благоприятную обстановку для продвижения Пугачёвских сил вдоль Камы с последующим взятием Казани. В середине июля, когда развернулись бои под Казанью, охранял тылы пугачевского войска, вел арьергардные бои с карательными командами. После поражения пугачёвских войск под Казанью (12 — 15 июля 1774) и отхода их остатков на правый берег реки Волги Бахтияр со своими людьми отошёл к побережью Камы, где действовал ранее, и продолжал борьбу до конца июля 1774 года. В августе того же года, после затяжных боёв, Канкаев с остатками своей армии потерпел поражение под Рыбной Слободой, после с несколькими оставшимися с ним людьми бежал и пропал без вести. Его розыски не дали результатов, и дальнейшая судьба Канкаева неизвестна.

В архивных заготовках Пушкина к «Истории Пугачева» имеются два подлинных документа из ставки Пугачева от 13 июня 1774 года, в которых речь идет о Бахтиаре:

• Указ Пугачева Бахтиару Канкаеву и походному старшине Ермухаммету, предписывающий им набирать людей — русских и башкир — для пополнения «Большой армии», а самим крепко «стоять против злодеев и искоренять противящихся».
• Подорожная грамота, выданная повстанческой Военной коллегией есаулу Салиху Наврузову, посланному с тремя казаками к Бахтиару с упомянутым выше пугачевским указом.

В искусстве

• Историческая драма «Бахтияр Канкаев» Т. А. Миннуллина, 1974.

Литература

• Воззвания и переписка вожаков Пугачевского движения в Поволжье и Приуралье. Казань, 1988. С.390;
• Документы ставки Е. И. Пугачева, повстанческих властей и учреждений. 1773—1774 гг. М., 1975. С.443.
• Давлетбаев Б. С. Большая Ока. История села. Уфа, 1992.

Ссылки

• www.hrono.ru/biograf/bio_b/bahtiar_kank.html

Отрывок, характеризующий Канкаев, Бахтиар

Князь Андрей подъехал к дому. Несколько лип в старом саду были срублены, одна пегая с жеребенком лошадь ходила перед самым домом между розанами. Дом был заколочен ставнями. Одно окно внизу было открыто. Дворовый мальчик, увидав князя Андрея, вбежал в дом.
Алпатыч, услав семью, один оставался в Лысых Горах; он сидел дома и читал Жития. Узнав о приезде князя Андрея, он, с очками на носу, застегиваясь, вышел из дома, поспешно подошел к князю и, ничего не говоря, заплакал, целуя князя Андрея в коленку.
Потом он отвернулся с сердцем на свою слабость и стал докладывать ему о положении дел. Все ценное и дорогое было отвезено в Богучарово. Хлеб, до ста четвертей, тоже был вывезен; сено и яровой, необыкновенный, как говорил Алпатыч, урожай нынешнего года зеленым взят и скошен – войсками. Мужики разорены, некоторый ушли тоже в Богучарово, малая часть остается.
Князь Андрей, не дослушав его, спросил, когда уехали отец и сестра, разумея, когда уехали в Москву. Алпатыч отвечал, полагая, что спрашивают об отъезде в Богучарово, что уехали седьмого, и опять распространился о долах хозяйства, спрашивая распоряжении.
– Прикажете ли отпускать под расписку командам овес? У нас еще шестьсот четвертей осталось, – спрашивал Алпатыч.
«Что отвечать ему? – думал князь Андрей, глядя на лоснеющуюся на солнце плешивую голову старика и в выражении лица его читая сознание того, что он сам понимает несвоевременность этих вопросов, но спрашивает только так, чтобы заглушить и свое горе.
– Да, отпускай, – сказал он.
– Ежели изволили заметить беспорядки в саду, – говорил Алпатыч, – то невозмежио было предотвратить: три полка проходили и ночевали, в особенности драгуны. Я выписал чин и звание командира для подачи прошения.
– Ну, что ж ты будешь делать? Останешься, ежели неприятель займет? – спросил его князь Андрей.
Алпатыч, повернув свое лицо к князю Андрею, посмотрел на него; и вдруг торжественным жестом поднял руку кверху.
– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.