Белобородов, Иван Наумович

Иван Наумович Белобородов
Дата рождения	1741(1741)
Место рождения	село Медянка Кунгурской (Пермской) провинции, Казанская губерния
Дата смерти	5 (16) сентября 1774(1774-09-16)
Место смерти	Болотная площадь, Москва
Звание	капрал — Российская империя полковник — в армии Пугачёва

Иван Наумович Белобородов (1741 — 5 (16) сентября 1774) — участник Крестьянской войны 1773—1775 годов, один из сподвижников Емельяна Пугачева, руководитель восстания на Среднем Урале.

Биография

По происхождению — крестьянин, родом из села Медянка Кунгурской (Пермской) провинции Казанской губернии. Село было приписано к Иргинскому медеплавильному заводу промышленников Осокиных. В 18 лет в 1759 году был отдан в рекруты, служил в артиллерийской части в городе Выборг, а затем — на Охтенском пороховом заводе, получил звание капрала. В 1766 году, с целью получить отставку, Белобородов «…начал притворно хромать правой ногою, сказывая, что оною болен, для чего и отослан в лазарет». После полугода нахождения в Петербургском артиллерийском госпитале, на основании решения Артиллерийской канцелярии был «за хромотою от службы отставлен канониром, с паспортом, на своё пропитание».

Выйдя в отставку, поселился в селе Богородском Кунгурской провинции, женился на Нениле Елисеевой из Кунгура, дочери посадского обывателя, «жил собственным домом, производя торг воском, мёдом и прочими товарами».

С началом восстания Пугачёва Белобородов был призван в правительственную команду прапорщика Дьяконова, но сразу после призыва Белобородов покинул команду и вернулся в свой дом. 1 января 1774 года в Богородское приехали представители отряда Канзафара Усаева, зачитывали указы и манифесты Пугачёва. С частью односельчан Белобородов выехал навстречу отряду Усаева, во время остановки в селе — поселил башкирского полковника в своём доме. Усаев принял в свой отряд 25 человек из Богородского, которые выбрали Белобородова старшим над собой. Отряд отправился к демидовскому Суксунскому заводу, захватив его, уничтожив всю документацию заводской канцелярии, в том чиле долговых расписок на 54 тысячи рублей. Восставшие не тронули при этом заводских построек. Усаев пополнил отряд Белобородова людьми, присвоив ему звание сотника. Следом были захвачены Биссертский и Ревдинский заводы, 6 января — Ачитская крепость. С этого момента отряд Белобородова начал самостоятельные действия.

18 января отряд Белобородова, численность которого выросла к этому моменту до 600 человек, без боя занял Билимбаевский завод и 19 января 1774 года в качестве основной базы своих действий захватил демидовские Шайтанские заводы. Заводские люди встретили отряд Белобородова хлебом-солью, передав в его распоряжение 2 тысячи пудов ржаной муки. Белобородов разослал по всем дорогам караулы с целью сбора сведений о действиях правительственных войск. Благодаря этому, повстанцы смогли отразить попытки отбить у них Шайтанские заводы. По воспоминаниям писчика Билимбаевского завода Верхоланцева, 20 января Белобородов «удивил всех своим искусством стрельбы из пушек» в бою с правительственной командой у деревни Талицы 23 января к Шайтанским заводам был выслан отряд в 476 человек при 7 пушках под командой поручика Костина. Согласно рапорту офицеров, в этом бою пугачёвцы стреляли неумело, «поражали только верхушки леса и сучья», но преимущество в живой силе было столь велико, что Костин почёл за лучшее отступить.

29 января Белобородов прибыл на казенный Уткинский завод, приказав местному священику привести заводское население к присяге "Петру Фёдоровичу", отряд Белобородова принял пополнение из 200 заводских крестьян. 1-го февраля отряд Белобородова атаковал один из крупнейших уральских металлургических заводов — демидовский Уткинский завод. Завод был обнесен валом и стеной, под защитой которых оборонялся правительственный отряд в 1000 человек при 15 пушках. Не сумев взять завод с ходу, Белобородов постепенно перерезал все дороги к нему, в качестве лагеря для отряда занял деревню Курьи. С 9 февраля начался ожесточенный штурм, не прекращавшийся в течение трёх днй и закончившийся взятием завода к вечеру 11 февраля. Оставив на Уткинском заводе отряд в 700 человек, Белобородов вернулся на Шайтанские заводы. В это же время Белобородов отказался направить часть своего отряда для штурма Кунгура, объянив это тем, что готовится к овладению Екатеринбургом: «…находящаяся при мне армия для подклонения Екатеринбурга теперь раздроблена в разные места и затем послать не можно». Тем не менее, Белобородов поделился с отрядами под Кунгуром артиллерией: сначала «четыре большие пушки, да ядра и картечь», затем еще «таковых же шесть пушек».

На захваченных заводах Белобородов попытался организовать производство оружия, так, на Ревдинском заводе было израсходовано более 500 пудов железа на ковку пик и сабель, но исправить положение с недостатком оружия не удалось. Тем временем, в Екатеринбург прибыла помощь от командира Сибирского корпуса Деколонга — две регулярные роты под командованием секунд-майора Фишера, который собрав все наличные силы из «приписных казаков», 14 февраля выбил Белобородова с Шайтанских заводов и полностью сжёг их, лишив восставших их обжитой и ближайшей к Екатеринбургу базы. Одновременно, другой правительственный отряд под командованием майора Гагрина, разбил восставших под Кунгуром, Ачитской крепостью и Биссертским заводом и 26 февраля выбил пугачёвцев из Уткинского завода. 29 февраля Белобородов попытался отбить Уткинский завод, но потерпел поражение от сделавшего вылазку отряда Гагрина, отступая, терпел дальнейшие поражения у Багарякской слободы, 1 марта у Каменского и 12 марта у Каслинского заводов. Воспользовавшись наступившей весенней распутицей, отряд Белобородова смог оторваться от преследования и занял для отдыха Саткинский завод.

В апреле 1774 года Пугачёв, разбитый под Оренбургом и ушедший за излучину реки Белой, приказал всем отрядам восставших на Южном Урале выдвигаться на соединение с ним. Но весенняя распутица и разливы рек не позволили сделать это вплоть до начала мая. Лишь 7 мая отряд Белобородова прибыл на соединение с главной армией Пугачёва в крепость Магнитную, накануне взятую пугачёвцами.

После поражения армии Пугачева в сражении под Казанью 15 июля 1774 года, Белобородов был пленен и доставлен в Казань, где был допрошен руководителем следственной комиссии П. С. Потемкиным. Был приговорен к 100 ударам кнутом и к смертной казни. Казнили Белобородова 5 сентября 1774 года в Москве, на Болотной площади.

Иван Белобородов в художественной литературе

В период работы над «Историей Пугачёва» имя Белобородова не сразу заинтересовало Александра Сергеевича Пушкина и впервые его имя появилось в рабочих записях поэта уже после того, как Николай I одобрил к печати вариант книги, Пушкин внёс в «Замечания о бунте» запись: «Иван Наумов сын Белобородов, отставной канонер, пристал к Пугачёву <в> 1773 году, пожалован им в полковники и в походные атаманы, а потом в начале 1774 в старшие войсковые атаманы и в фельдмаршалы. Был жесток, знал грамоту, соблюдал в шайках строгую дисциплину». Не получив доступа к следственным делам пугачёвцев, Пушкин опирался на неточные сведения в записках Рычкова, Любарского, в записи преданий Дмитриева и конспекте статьи Бантыша-Каменского, в частности о том, что Белобородов был знаком с Пугачёвым ещё в период осады Оренбурга и вместе с Подуровым «заведывал письменными делами у Пугачева». Не знал Пушкин многих деталей биографии отставного капрала, которому в период восстании было 32 года, дав в «Капитанской дочке» следующее описание пугачёвского «фельдмаршала»: «Один из них, тщедушный и сгорбленный старичок с седою бородкою, не имел в себе ничего замечательного, кроме голубой ленты, надетой через плечо по серому армяку».

Литература

• Аксенов А. И., Овчинников Р. В., Прохоров М. Ф. [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XVIII/1760-1780/Pugachev/Dokumenty_stavki/index.htm Документы ставки Е. И. Пугачёва, повстанческих властей и учреждений] / отв. ред. Р. В. Овчинников. — Москва: Наука, 1975. — 524 с. — 6600 экз.
• Андрущенко А. И. Крестьянская война 1773—1775 гг. на Яике, в Приуралье, на Урале и в Сибири. — Москва: Издательство «Наука», 1969. — 360 с. — 3000 экз.
• Дубровин Н. Ф.. Пугачёв и его сообщники. Эпизод из истории царствования Императрицы Екатерины II. Том II. — Санкт-Петербург: тип. Н. И. Скороходова, 1884. — 424 с.
• Дубровин Н. Ф.. Пугачёв и его сообщники. Эпизод из истории царствования Императрицы Екатерины II. Том III. — Санкт-Петербург: тип. Н. И. Скороходова, 1884. — 416 с.
• Крестьянская война в России 1773—1775 годах. Восстание Пугачёва. Том II / Ответственный редактор В. В. Мавродин. — Л.: Издательство Ленинградского университета, 1966. — 512 с. — 2000 экз.
• Крестьянская война в России 1773—1775 годах. Восстание Пугачёва. Том III / Ответственный редактор В. В. Мавродин. — Л.: Издательство Ленинградского университета, 1970. — 488 с. — 1500 экз.
• Лимонов Ю. А.. [historic.ru/books/item/f00/s00/z0000189/st004.shtml Иван Наумович Белобородов] // Пугачев и его сподвижники. — М.-Л.: Наука, 1965. — 138 с.
• Лимонов Ю. А., В. В. Мавродин, В. М. Панеях. Иван Наумович Белобородов // Пугачёв и пугачёвцы. — Л.: Наука, 1974. — С. 74—111. — 187 с.
• Мартынов М. Н. Пугачевский атаман Иван Белобородов. — Пермь: Перм. кн. изд-во, 1958. — 60 с. — (Замечательные люди Прикамья).
• Протокол показаний Ивана, Наумова сына, Белобородова в Секретной комиссии 30 июля 1774 г. // Пугачёвщина. Из следственных материалов и официальной переписки. — М. — Л.: Государственное издательство РСФСР, 1929. — Т. II. — С. 325—335.
• Светенко А. С. Воспоминания участника Пугачевского восстания Д.В. Верхоланцева как исторический источник // Исследования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода : сборник статей / отв. ред. Буганов В. И.. — М.: Академия наук СССР, Институт истории СССР, 1986. — С. 224—242.
• Трусов В. [www.uralstalker.com/pdf/us/2004/03/0403-nevolnik-pugachyovskogo-bunta/index.html#p=2 Невольник Пугачёвского бунта] // Уральский следопыт. — 2004. — № 3. — С. 50-53.

Отрывок, характеризующий Белобородов, Иван Наумович

– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.


В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.
– Убери же его, дай ему воды, – сказал Ростов, указывая на казака.
– Слушаю, ваше высокоблагородие, – с удовольствием проговорил солдат, еще старательнее выкатывая глаза и вытягиваясь, но не трогаясь с места.
– Нет, тут ничего не сделаешь, – подумал Ростов, опустив глаза, и хотел уже выходить, но с правой стороны он чувствовал устремленный на себя значительный взгляд и оглянулся на него. Почти в самом углу на шинели сидел с желтым, как скелет, худым, строгим лицом и небритой седой бородой, старый солдат и упорно смотрел на Ростова. С одной стороны, сосед старого солдата что то шептал ему, указывая на Ростова. Ростов понял, что старик намерен о чем то просить его. Он подошел ближе и увидал, что у старика была согнута только одна нога, а другой совсем не было выше колена. Другой сосед старика, неподвижно лежавший с закинутой головой, довольно далеко от него, был молодой солдат с восковой бледностью на курносом, покрытом еще веснушками, лице и с закаченными под веки глазами. Ростов поглядел на курносого солдата, и мороз пробежал по его спине.