Католицизм в Армении

Католицизм в Армении или Католическая церковь в Армении является частью всемирной Католической церкви. Большинство католиков в Армении принадлежат к Армянской католической церкви, существуют небольшая группа римо-католиков. Численность католиков в Армении составляет около 150 тысяч человек (около 3,9 % от общей численности населения).

История

В 301 году армянский царь Трдат провозгласил христианство государственной религией. Древнеармянское государство находилось под сильным влиянием Византии и Персии, поэтому армяне стремились освободиться от влияния своих соседей. Это противостояние стало причиной того, что армянская церковь не приняла определений Халкидонского и последующих Вселенских соборов.

В XI веке множество армян из-за азиатского нашествия переселилось в Киликию. Вслед за образованием Киликийского царства происходило дальнейшее отчуждение армянской церкви от Византии. В это же время стали укрепляться отношения с Римом, в котором армянская церковь видела своего союзника.

С XVI века стали возникать контакты Эчмиадзина в Римом. Католикос Стефан V Салмастеци принёс послушание Римскому папе Павлу III. В 1584 году Римский папа Григорий III выпустил буллу «Rovana Ecclesia», которая провозглашала верность армян Святому Престолу. Последующее католикосы неоднократно посылали свои исповедания в верности Ватикану.

После распада в 1375 году Киликийского царства возник Киликийский патриархат Армянской церкви, среди верующих и священнослужителей которого существовала группа, стремившаяся к единству с Римом. Эта группа с 1701 года стала подвергаться гонениям со стороны католикоса Константинополя Ефрема. В ответ на это Святой Престол выпустил документы «Instructio generalis» (1723 г.) и «Cum saepe ac diu», которые запретили совместное общение сторонников Рима и другой части Армянской церкви.

В 1635 году львовские армяне подписали унию с Римом. Возникновению унии определённой части Армянской церкви с Римом особую роль сыграли иезуиты, которые занимались с армянами, проживавшими в Речи Посполитой. В 1701 году был основан армянский католический монастырь мхитаристов с центром на острове Сан-Ладзаро возле Венеции. В 1741 году католикос Киликии Авраам Ардживян высказался за полное общение с Римом.

Эти движения за единение с Римом привели к единению определённой части Армянской церкви с Римом и возникновению Армянской католической церкви.

Современное состояние

В настоящее время верующие Армянской католической церкви составляют историко-этнографическое религиозное меньшинство среди армянского народа. Остальная группа армян называет их как «франки», по имени французских миссионеров, которые проповедовали единение с Римом в Киликии.

В Армении существуют 36 католических приходов, которые подчиняются Ординариату Восточной Европы Армянской католической церкви с центром в Ереване.

Римские католики, проживавшие в Армении, подчиняются Апостольской администратуре Кавказа с центром в Тбилиси. Общая численность римских католиков, проживающих в Армении, составляет около 10 тысяч человек. В Армении действуют девять римско-католических приходов, в которых работают 12 священников латинского обряда и 6 монахинь.

Армения имеет дипломатические отношения с Ватиканом.

Источник

• Католическая Энциклопедия, т. 1, изд. Францисканцев, М., 2002, стр. 347—358, ISBN 5-89208-037-4

Ссылки

• [www.catholic-hierarchy.org/diocese/dcauc.html Апостольская администратура Кавказа]

Отрывок, характеризующий Католицизм в Армении

Расходившееся звездой по Москве всачивание французов в день 2 го сентября достигло квартала, в котором жил теперь Пьер, только к вечеру.
Пьер находился после двух последних, уединенно и необычайно проведенных дней в состоянии, близком к сумасшествию. Всем существом его овладела одна неотвязная мысль. Он сам не знал, как и когда, но мысль эта овладела им теперь так, что он ничего не помнил из прошедшего, ничего не понимал из настоящего; и все, что он видел и слышал, происходило перед ним как во сне.
Пьер ушел из своего дома только для того, чтобы избавиться от сложной путаницы требований жизни, охватившей его, и которую он, в тогдашнем состоянии, но в силах был распутать. Он поехал на квартиру Иосифа Алексеевича под предлогом разбора книг и бумаг покойного только потому, что он искал успокоения от жизненной тревоги, – а с воспоминанием об Иосифе Алексеевиче связывался в его душе мир вечных, спокойных и торжественных мыслей, совершенно противоположных тревожной путанице, в которую он чувствовал себя втягиваемым. Он искал тихого убежища и действительно нашел его в кабинете Иосифа Алексеевича. Когда он, в мертвой тишине кабинета, сел, облокотившись на руки, над запыленным письменным столом покойника, в его воображении спокойно и значительно, одно за другим, стали представляться воспоминания последних дней, в особенности Бородинского сражения и того неопределимого для него ощущения своей ничтожности и лживости в сравнении с правдой, простотой и силой того разряда людей, которые отпечатались у него в душе под названием они. Когда Герасим разбудил его от его задумчивости, Пьеру пришла мысль о том, что он примет участие в предполагаемой – как он знал – народной защите Москвы. И с этой целью он тотчас же попросил Герасима достать ему кафтан и пистолет и объявил ему свое намерение, скрывая свое имя, остаться в доме Иосифа Алексеевича. Потом, в продолжение первого уединенно и праздно проведенного дня (Пьер несколько раз пытался и не мог остановить своего внимания на масонских рукописях), ему несколько раз смутно представлялось и прежде приходившая мысль о кабалистическом значении своего имени в связи с именем Бонапарта; но мысль эта о том, что ему, l'Russe Besuhof, предназначено положить предел власти зверя, приходила ему еще только как одно из мечтаний, которые беспричинно и бесследно пробегают в воображении.
Когда, купив кафтан (с целью только участвовать в народной защите Москвы), Пьер встретил Ростовых и Наташа сказала ему: «Вы остаетесь? Ах, как это хорошо!» – в голове его мелькнула мысль, что действительно хорошо бы было, даже ежели бы и взяли Москву, ему остаться в ней и исполнить то, что ему предопределено.
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.