Колтер, Джон
Джон Колтер (англ. John Colter; 1774 — 7 мая 1812 или 22 ноября 1813) — один из первых маунтинменов на Диком Западе США, участник экспедиции Льюиса и Кларка.
Содержание
Ранняя жизнь
Джон Колтер родился в 1774 году в округе Огаста, Виргиния. Примерно в 1780 году его семья переезжает на запад и поселяется вблизи современного города Мэйсвилл, штат Кентукки.
Повзрослев, он записывается в отряд рейнджеров, которых возглавлял Саймон Кентон.[1] Колтер имел рост 1 м 78 см и навыки жизни на фронтире.[2] 15 октября 1803 года Мериуэзер Льюис пригласил его принять участие в первой сухопутной экспедиции, путь которой пролегал через территорию США от атлантического побережья к тихоокеанскому и обратно.
Экспедиция Льюиса и Кларка
Руководители экспедиции — Мериуэзер Льюис и Уильям Кларк — собрали группу из 43 человек и захватили с собой большой объём припасов, оружие и подарки для индейцев.
В самом начале экспедиции между Колтером и сержантом Джоном Ордуэем произошёл инцидент, в результате которого Колтер едва не попал под трибунал. Но был прощён, после того как принёс свои извинения и дал обещание, что впредь такого не допустит[3].
Среди участников экспедиции Колтер считался одним из лучших стрелков. Обычно он отправлялся в одиночку в поисках лучших мест для охоты[3]. Именно Колтер обнаружил индейцев племени не-персе, которые очень помогли участникам экспедиции. Не-персе показали проход через Скалистые горы и подробно рассказали о местности, которую экспедиция должна была пересечь, чтобы попасть на побережье Тихого океана. Когда участники экспедиции достигли устья реки Колумбия, была сформирована небольшая группа, для обследования тихоокеанского побережья современных штатов Орегон и Вашингтон[4] .Руководители экспедиции, среди прочих, выбрали Колтера в состав этой группы. Цель путешествия была достигнута — экспедиция добралась до Тихого океана.
Весной 1806 года путешественники начали возвращение домой. Достигнув верховий реки Миссури, они остановились в деревне манданов, где повстречали двух трапперов — Фореста Хэнкока и Джозефа Диксона. Эти жители фронтира отправлялись на поиски пушных зверей. 13 августа 1806 года Льюис и Кларк разрешили Колтеру покинуть экспедицию, чтобы присоединиться к Хэнкоку и Диксону[5]. Пробыв с трапперами около двух месяцев, он вернулся на восток. В устье реки Платт Колтер столкнулся с группой охотников и трапперов, которую возглавлял Мануэль Лиза. Он решает не ехать в Сент-Луис и возвращается на запад, вместе с людьми Лизы.
В месте слияния рек Йеллоустоун и Бигхорн, Колтер участвует в строительстве форта Рэймонд, а позже, по указанию Мануэля Лизы отправляется на поиски индейцев кроу[3].
Исследование Йеллоустоуна
Покинув форт Рэймонд в октябре 1807 года, Колтер исследовал местность, которая позже станет известна как Йеллоустоунский национальный парк и Национальный парк Гранд-Титон. Вероятно он был первым белым человеком, кто обнаружил геотермальные источники.
Колтер пересёк Американский континентальный водораздел, исследовал берега озера Джексон, прошёл через Титон-Пасс, горный перевал на западе современного штата Вайоминг, посетил долину Пьерс-Хоул в Айдахо.[6] Потом он повернул на восток и обнаружил озеро Йеллоустон. В форт Рэймонд Колтер вернулся весной 1808 года. Он проделал удивительный путь, длиною в сотни километров, причём сделал это в самый разгар зимы, когда температура ночью в январе в этом регионе обычно держится около - 34°C.
Рассказы Колтера об источниках и гейзерах считались недостоверными вплоть до 1860-х годов, когда научная экспедиция Дэвида Фолсома в 1869 году поднялась вдоль реки Йеллоустоун к озеру Йеллоустоун. Многие смеялись над ним и называли в шутку места, о которых он рассказывал, Адом Колтера. Колтер был первым человеком европейского происхождения, кто подробно исследовал будущий штат Вайоминг.
Бег Колтера
В 1808 году Колтер, вместе с Джоном Поттсом, ещё одним участником экспедиции Льюиса и Кларка, сопровождал группу индейцев кроу в форт Рэймонд, когда на них напали черноногие. В последующем бою оба были ранены, но смогли благополучно добраться до форта.
На следующий год Колтер и Поттс опять подверглись атаке черноногих. Они переправлялись по реке Джефферсон, когда около сотни черноногих окружили их и потребовали сойти на берег. Трапперы оказали сопротивление и убили одного из индейцев. В завязавшемся бою Поттс был убит, его труп индейцы разрубили на куски, а Колтера пленили. Родственники погибшего воина хотели сразу убить его, но вожди черноногих не позволили этого сделать. Вместо этого, вожди решили дать Колтеру шанс на спасение. Его раздели догола и приказали бежать прочь. Когда он удалился на значительное расстояние, группа молодых воинов начала преследовать его. Пробежав некоторое время, американец заметил, что один из индейцев вырвался вперёд и догоняет его.[7] Понимая, что убежать не удастся, он стал просить о пощаде. Но черноногий атаковал Колтера. Беглецу удалось выхватить из рук нападавшего копьё и убить индейца, после чего, он забрал одеяло черноногого и продолжил бежать от преследователей.
Вскоре ему удалось добежать до ближайшей реки, проделав путь около 5 миль. Колтер заметил бобровую плотину и решил спрятаться в ней. Поднырнув под неё, он всплыл на поверхность — от черноногих его скрывала хатка бобра. Просидев в воде почти сутки и убедившись, что индейцы ушли, он продолжил свой путь. Его единственной одеждой было захваченное одеяло. Через 11 суток беглец добрался до ближайшего форта белых людей на реке Литтл-Бигхорн.[8]
Последние годы жизни
В 1810 году Колтер принял участие в сооружении форта на западе Монтаны. В том же году двое его партнёров были убиты черноногими. Это событие убедило Колтера уехать в Сент-Луис.
В Миссури он женился и купил ферму вблизи современного города Нью-Хейвен. Примерно в том же 1810 году он встретился с Уильямом Кларком и помог ему в составлении карты запада США.
Во время Англо-американской войны Колтер записывается в рейнджеры, под руководством Натана Буна. Точная дата смерти Джона Колтера не установлена. По данным одних источников, он умер от желтухи 7 мая 1812 года и был похоронен неподалёку от Нью-Хейвена, Миссури.[9][10] По другим данным, Колтер скончался 22 ноября 1813 года.[11]
В массовой культуре
- Роджер Желязны в соавторстве с Джеральдом Хаусманом написал приключенческий роман «Дикие земли» (1994), в котором, в том числе, художественно описана история Колтера. В романе индейцы преследуют Колтера на протяжении всего пути до форта, и он вынужден бежать более 150 миль.
Напишите отзыв о статье "Колтер, Джон"
Примечания
- ↑ Clark, Charles [www.artsci.wustl.edu/~landc/html/clarke.html The Men of the Lewis and Clark Expedition]. Проверено 16 ноября 2006. [www.webcitation.org/6AFYmSRzB Архивировано из первоисточника 28 августа 2012].
- ↑ [www.pbs.org/lewisandclark/inside/jcolt.html Private John Colter]. PBS online. Проверено 16 ноября 2006. [www.webcitation.org/6AFYn9Cp2 Архивировано из первоисточника 28 августа 2012].
- ↑ 1 2 3 [www.id.blm.gov/lc/colter.htm Private John Colter]. The Personnel of the Lewis and Clark Expedition. U. S. Bureau of Land Management. Проверено 16 ноября 2006. [web.archive.org/web/20060923091818/www.id.blm.gov/lc/colter.htm Архивировано из первоисточника 23 сентября 2006].
- ↑ Ambrose Stephen E. Undaunted Courage. — New York: Simon and Shuster, 1996. — P. 313–316. — ISBN 0-684-82697-6.
- ↑ Ambrose Stephen E. Undaunted Courage. — New York: Simon and Shuster, 1996. — P. 399. — ISBN 0-684-82697-6.
- ↑ [www.cr.nps.gov/history/online_books/grte1/chap3.htm John Colter, the Phantom Explorer—1807-1808]. Colter's Hell and Jackson Hole. National Park Service. Проверено 16 ноября 2006. [web.archive.org/web/20061014141520/www.cr.nps.gov/history/online_books/grte1/chap3.htm Архивировано из первоисточника 14 октября 2006].
- ↑ Page 30, James, Three Years Among the Indians and Mexicans
- ↑ Pages 31-32, James, Three Years Among the Indians and Mexicans
- ↑ [www.nps.gov/jeff/LewisClark2/CorpsOfDiscovery/TheOthers/BurialSites.htm#JohnColter Burial Sites]. The Lewis & Clark Journey of Discovery. National Park Service. Проверено 28 июня 2006. [www.webcitation.org/6AFYnmMKP Архивировано из первоисточника 28 августа 2012].
- ↑ [www.findagrave.com/cgi-bin/fg.cgi?page=gr&GRid=3554 John Colter]. Find A Grave. Проверено 29 июня 2006. [www.webcitation.org/6AFYofuuO Архивировано из первоисточника 28 августа 2012].
- ↑ Morris Larry E. The Fate of the Corps: What Became of the Lewis and Clark Explorers After the Expedition. — New Haven: Yale University Press, 2004. — ISBN 0300102658.
Литература
- Amiet, Don. [books.google.com/books?id=eM1aPgAACAAJ&dq=John+Colter:+The+First+Mountain+Man&hl=ru&ei=FBluTtmmKc_sOenw6OIF&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=1&ved=0CCoQ6AEwAA John Colter:The Legend of the First Mountain Man]. — PublishAmerica, Incorporate, 2009. — 312 с. — ISBN 1607490714.
- Harris, Burton. [books.google.com/books?id=G0N_wORaG-MC&dq=John%20Colter%3A%20The%20First%20Mountain%20Man&hl=ru&source=gbs_similarbooks John Colter: His Years in the Rockies]. — Nebraska Press, 1993. — 184 с. — ISBN 0803272642.
Ссылки
- [visitmt.com/categories/moreinfo.asp?IDRRecordID=13351&SiteID=1 John Colter Run]
- [www.oregonencyclopedia.org/entry/view/john_colter/ John Colter — Oregon Encyclopedia]
Отрывок, характеризующий Колтер, Джон
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.
В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.
– Хорошо, – сказал Мюрат и, обратившись к одному из господ своей свиты, приказал выдвинуть четыре легких орудия и обстрелять ворота.
Артиллерия на рысях выехала из за колонны, шедшей за Мюратом, и поехала по Арбату. Спустившись до конца Вздвиженки, артиллерия остановилась и выстроилась на площади. Несколько французских офицеров распоряжались пушками, расстанавливая их, и смотрели в Кремль в зрительную трубу.
В Кремле раздавался благовест к вечерне, и этот звон смущал французов. Они предполагали, что это был призыв к оружию. Несколько человек пехотных солдат побежали к Кутафьевским воротам. В воротах лежали бревна и тесовые щиты. Два ружейные выстрела раздались из под ворот, как только офицер с командой стал подбегать к ним. Генерал, стоявший у пушек, крикнул офицеру командные слова, и офицер с солдатами побежал назад.
Послышалось еще три выстрела из ворот.
Один выстрел задел в ногу французского солдата, и странный крик немногих голосов послышался из за щитов. На лицах французского генерала, офицеров и солдат одновременно, как по команде, прежнее выражение веселости и спокойствия заменилось упорным, сосредоточенным выражением готовности на борьбу и страдания. Для них всех, начиная от маршала и до последнего солдата, это место не было Вздвиженка, Моховая, Кутафья и Троицкие ворота, а это была новая местность нового поля, вероятно, кровопролитного сражения. И все приготовились к этому сражению. Крики из ворот затихли. Орудия были выдвинуты. Артиллеристы сдули нагоревшие пальники. Офицер скомандовал «feu!» [пали!], и два свистящие звука жестянок раздались один за другим. Картечные пули затрещали по камню ворот, бревнам и щитам; и два облака дыма заколебались на площади.
Несколько мгновений после того, как затихли перекаты выстрелов по каменному Кремлю, странный звук послышался над головами французов. Огромная стая галок поднялась над стенами и, каркая и шумя тысячами крыл, закружилась в воздухе. Вместе с этим звуком раздался человеческий одинокий крик в воротах, и из за дыма появилась фигура человека без шапки, в кафтане. Держа ружье, он целился во французов. Feu! – повторил артиллерийский офицер, и в одно и то же время раздались один ружейный и два орудийных выстрела. Дым опять закрыл ворота.
За щитами больше ничего не шевелилось, и пехотные французские солдаты с офицерами пошли к воротам. В воротах лежало три раненых и четыре убитых человека. Два человека в кафтанах убегали низом, вдоль стен, к Знаменке.
