Костек-Бернацкий, Вацлав

Вацлав Костек-Бернацкий Wacław Kostek-Biernacki<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Вацлав Костек-Бернацкий в 1914</td></tr>
воевода Новогрудский
1 июля 1931 — 8 сентября 1932
Предшественник:	Сигизмунд Бачкович
Преемник:	Стефан Свидерский
воевода Полесский
8 сентября 1932 — 2 сентября 1939
Предшественник:	Ян Крагельский
Преемник:	должность упразднена
Рождение:	28 сентября 1884(1884-09-28) Люблин, Российская империя
Смерть:	25 мая 1957(1957-05-25) (72 года) Варшава, ПНР
Отец:	Томаш Костек-Бернацкий
Мать:	Мария Невинская
Партия:	Польская социалистическая партия
Образование:	Гаагский университет, философский факультет
Деятельность:	государственный деятель, солдат, писатель
Награды:

Ва́цлав Ко́стек-Берна́цкий (польск. Wacław Kóstek-Biernacki; 28 сентября 1884, Люблин, Российская империя — 25 мая 1957, Варшава, ПНР) — государственный деятель межвоенной Польской Республики.

Биография

Молодые годы

С 1904 года деятель Польской социалистической партии. В 1909 вступил во Французский Иностранный легион. Во время Первой мировой войны его полк оказался на фронте, Костек-Бернацкий был ранен и попал в немецкий плен, откуда бежал в Краков. В Польше вступил в Польскую военную организацию Пилсудского. Был солдатом I Бригады Легионов Польских, где в 1918 дослужился до офицера. В частях устанавливал дисциплину по образцу Иностранного легиона, организовывал военную жандармерию.

Деятельность в мирное время

В мирное время был офицером польской армии и постоянно находился при Пилсудском, которого боготворил. После майского переворота 1926 года власть перешла в руки сторонников Пилсудского.

В 1930 Костек-Бернацкий был назначен комендантом Брестской крепости, которая служила тюрьмой для политзаключённых, противников Пилсудского, в том числе бывших парламентариев, осужденных в ходе Брестского процесса. С 1 июля 1931 — воевода Новогрудского воеводства. 8 сентября 1932 года назначен на пост Полесского воеводы.

Будучи Полесским воеводой, Костек-Бернацкий стал организатором создания концентрационного лагеря со специальным режимом для политзаключённых в Берёзе-Картузской.

Вторая мировая война

3 сентября 1939 года Костек-Бернацкий назначается Главным гражданским комиссаром в ранге министра. Ему подчинялись все гражданские администрации на территории оперативных действий армии. Бернацкий-Костка стал третьим человеком в государстве после президента Игнацы Мосьцицкого и маршала Эдварда Рыдз-Смиглы.

В сентябре 1939 находился в окружении маршала Рыдз-Смиглы. Вместе со всем штабом прибыл в Брестскую крепость, которая должна была стать ставкой главнокомандующего. Когда 17 сентября 1939 года Красная Армия вторглась в пределы II Речи Посполитой, Костек-Бернацкий был уже на границе с Румынией. В тот же день штаб армии пересек границу.

Жизнь в Румынии

В Румынии пересекшие границу поляки были интернированы и поселены в местности Крайова без права выезда. Всю войну Костек-Бернацкий вел тихую жизнь в Румынии и не участвовал в политической деятельности.

Арест и заключение

После окончания войны новое польское правительство потребовало от Румынии выдать «преступников», в том числе и Костку-Бернацкого. Его подвергали жестокому следствию на протяжении 8 лет, в результате чего его здоровье было испорчено (ревматизм дошёл до такой степени, что он даже не мог держать ложку). В марте 1953 года ему вручили обвинительный акт, по которому он обвинялся в измене Родине, сотрудничестве с немцами во вред польскому народу, фашизации страны до 1939 года, издевательстве над политзаключёнными, поддержке Рыдз-Смиглы в переговорах с немцами и других преступлениях.

После недолгого процесса Костку-Бернацкого приговорили к смертной казни, однако заменили смертную казнь на пожизненное заключение. В результате двух амнистий, срок был сокращён сначала до 15 лет, а потом до 7,5 лет. Так как к этому моменту Костек-Бернацкий уже провёл в заключении 11 лет, он был освобождён.

Бернацкий-Костка умер в Варшаве в 1957 году, прожив 73 года.

Творчество

Вацлав Костек-Бернацкий — автор нескольких книг, среди которых:

• «Jak oni!» (1909) — сборник рассказов о революционерах, основанный на собственном опыте
• «Na ulicach Warszawy» (1911) — сборник рассказов о революционерах
• «Szlakami buntu» (1911) — повесть о революционерах
• «Straszny gość» (1931) — наиболее известный труд, сборник рассказов
• «Ułan dyżurny» (1939) — воспоминания

Литература

Оремус Ф. Воспоминания о Бернацком-Костке. // Гiстарычная Брама. № 21. 2003.

Отрывок, характеризующий Костек-Бернацкий, Вацлав

– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.


Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.