Лазская война

Ирано-византийская война 542 - 562 годов
Основной конфликт: Римско-персидские войны
Дата	542 - 562
Место	Преимущественно Лазика, нынешняя западная Грузия
Причина	Попытки Сасанидов захватить Лазику и резкое противоречие планам Византии
Итог	Победа Византии
Изменения	Лазика окончательно перешла в зависимость от Византии.
Противники
Византийская империя Лазика Империя Сасанидов
Командующие
Юстиниан I Губаз II Дагисфей Юстин (консул 540 года) Хосров I Мермерой Нахораган
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно

Лазская война или Большая война в Эгриси (груз. ეგრისის დიდი ომი) происходила между Византийской империей и Сасанидским Ираном за контроль над областью Лазика в современной западной Грузии. Длившаяся с переменным успехом с 541 по 562 год, война закончилась относительной победой Византии. Лазская война подробно описана в исторических трудах Прокопия Кесарийского и Агафия Миринейского. Обладание Лазикой, расположенной на побережье Чёрного Моря и контролирующей важные горные проходы через Кавказ, являлось важным стратегическим приоритетом для обеих империй. Для Византии это был барьер против продвижения Персии через Иберию к черноморскому побережью.

Ход войны

Предыстория и начало конфликта

По заключенному в 532 году «Вечному миру» Персия признавала Лазику входящей в сферу византийского влияния. Агрессивные попытки Византии установить здесь свою администрацию вызвали в 541 году восстание лазов. В этом же году, в ответ на призыв лазского царя Губаза II, персидский шах Хосров I вошёл в Лазику и захватил основную византийскую крепость, Петру, установив свой контроль над регионом. Однако попытки шаха установить прямой контроль над страной и его усилия по распространению зороастризма вскоре вызвали недовольство христианских священников, приведшее к мятежу в 548 году. Губаз запросил помощи Юстиниана и вступил в союз с аланами и сабирами.

Захват византийцами Лазики

В 549 Юстиниан отправил войско в 7,000 человек под командованием Дагисфея и 1,000 цанов. Армия встала лагерем возле Петры и приступила к осаде. Проводимая неумело и нерешительно, осада завершилась полным провалом. Персидские войска под командованием Мермероя нанесли поражение небольшому византийскому отряду, охранявшему горные проходы, а затем сняли осаду с Петры. Оставив 3,000 человек в Петре, Мермерой двинулся в Армению, оставив 5,000 солдат на разграбление Лазики. Эти силы были разбиты Дагисфеем в битве у реки Фазис в том же 549 году. Следующее наступление персов было также неуспешным, а их военачальник Хориан был убит в решающей битве у реки Гиппис. Новый византийский полководец Бесс подавил про-персидский мятеж абазгов, захватил Петру и нанёс Мермерою поражение у Археополя в 551 году. Тем не менее, последнему удалось захватить Кутаиси и крепость Ухимерион, блокировав важные горные дороги. Летом 555 года он одержал победу у Телефиса, вынудив отступить византийско-лазские силы к Несосу.

Заключительный этап войны

После смерти Мермероя в 555 году, персидским главнокомандующим был назначен Нахораган. Он отразил византийское нападение на персидские позиции у Оногурис и вынудил противника отступить от Археополя, который дважды не удалось захватить Мермерою. Эти поражения обострили отношения между византийскими и лазскими полководцами, Губаз жаловался Юстиниану на генералов Весса, Марнина и Рустиция. Бесса был отозван, а Губаз был убит Рустицием и его братом Иоанном. После смерти Губаза сенатор Анастасий провёл расследование, и Рустиций с Иоанном были арестованы. В 556 году союзники захватили обратно Археополь и отразили нападение Нахогарана на Фасис. Осенью и зимой того же года византийцы подавили восстание, поднятое горным племенем мисимиян и окончательно изгнали персов из страны.

Перемирие

Эта война сильно истощила обе воюющие стороны и в 557 году было заключено временное перемирие, а в 562 году был подписан «Пятидесятилетний мир», по которому Хосров признавал Лазику византийским владением за ежегодную выплату золотом.

Отрывок, характеризующий Лазская война

Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.


Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.