Лоббизм в США

Лоббизм в США — легальный вид деятельности в США по продвижению различных законопроектов как на федеральном уровне, так и на уровне большинства штатов. Лоббизм регламентируется рядом нормативных актов, а лоббисты должны быть зарегистрированы и находятся под пристальным контролем со стороны государственных структур и общественных организаций. Отношение государственных властей к лоббизму зависит от штата. В некоторых штатах лоббистская деятельность полностью запрещена, в других она регулируется законодательно. Лоббизм на федеральном уровне регулируется рядом законов, принятых после Второй мировой войны. Лоббизмом могут заниматься как американские, так и иностранные организации. Лобби делятся на профессиональные, продвигающие интересы тех или иных профессиональных групп, и этнические (армянское, ирландское и другие). Некоторые этнические лобби добиваются принятия решений, благоприятных для их стран происхождения. Например, армянское лобби добилось выделения значительной американской помощи Республике Армения. Услугами лоббистов пользуются даже некоторые государства, желающие получить то или иное решение американских властей в свою пользу. В американском обществе отношение к лоббистам неоднозначное. Часть американцев считает их деятельность вредной для национальных интересов США. Зарегистрированные лоббисты находятся под пристальным вниманием общественных организаций.

История

Одна из первых попыток давления на принятие решений в истории независимых США относится к 1783 году, когда несколько сотен вооруженных ветеранов войны за независимость безуспешно потребовали от Конгресса выплатить им дополнительные пособия. Термин «лоббизм» рано вошел в американский политический лексикон. Уже Дж. Мэдисон использовал слово «лоббизм» в своих посланиях к американскому президенту.

В XIX веке были предприняты несколько слабых попыток ограничить лоббизм на федеральном уровне. Первый федеральный законопроект, регулирующий деятельность лоббистов в США, был принят Палатой представителей Конгресса США в 1876 году: он запрещал лоббистам устраивать деловые встречи для своих клиентов с другими законодателями из своего комитета. В 1913 году произошел скандал, связанный с лоббизмом на федеральном уровне — при рассмотрении билля Андервуда-Симмонса выяснилось, что Национальная ассоциация промышленников имеет группу лоббистов-законодателей, которые всячески блокировали инициативы, которые ей могли повредить.

Принятие федеральных законов 1938 и 1946 годов привело к обязательной регистрации лоббистов, что позволяет довольно точно оценить их количество в США. Например, в Вашингтоне было в 1981 году зарегистрировано 7 тыс. лоббистских организаций. Даже ужесточение лоббистского законодательства в 1990-е — 2000-е годы не привело к исчезновению лоббизма. На начало 2010-х годов в стране зарегистрированы около 500 крупных лоббистских групп. 19 марта 1979 года состоялось первое официальное заседание Американской лиги лоббистов, которая в 2013 году была переименована в Ассоциацию профессионалов по связям с органами власти.

Лоббистские скандалы 2000-х годов

В 2000-е годы произошли два крупных скандала, связанные с деятельностью лоббистов. Первый произошел в 2007 году, когда исследование показало, что лоббист Джеральд Кессиди добивался определенного распределения своим клиентам государственных субсидий путем обработки общественного мнения. Действия Кессиди формально не нарушали закон, но выглядели аморальными.

Гораздо более значимый по своим последствиям скандал был связан с деятельностью Джека Абрамоффа, который был известен тем, что лоббировал поддержку режима апартеида в ЮАР, добился предотвращение налогообложения казино в индейских резервациях и сохранение за Северными Марианскими островами статус зоны свободной от налогов, защищал российскую компанию «Нафтасиб» (в результате власти России смогли накануне дефолта 1998 года получить кредит МВФ), а также за 1,2 млн долларов организовал встречу президента США Дж. Буша-младшего с премьер-министром Малайзии Махатхиром Мохаммадом. В 2008 году Абрамоффа осудили на 4 года лишения свободы за нарушение лоббистского законодательства: предоставление должностным лицам дорогих подарков, обедов и ужинов в дорогих ресторанах, а также спортивно-туристических путешествий. В частности, Абрамофф финансировал поездки лидера республиканцев в Конгрессе Томаса Дэлея в Шотландию на отдых, предоставлял ему билеты на спортивные мероприятия и платил за его обеды и ужины в ресторанах. Также пострадали связанные с Абрамоффым политики. В 2006 году республиканец Рэнди Каннингем получил 8 лет тюрьмы за получение взяток на сумму 2,4 млн долларов, а в 2010 году Томасу Дэлею назначили 3 года тюрьмы за участие в преступном сговоре с целью отмывания денег. Последствием дела Абрамоффа стало принятие Конгрессом США Закон о прозрачности и отчетности при осуществлении лоббистской деятельности (Lobbying Transparency and Accountability Act), который ввел ряд ограничений для парламентариев.

Законодательство о лоббизме

Лоббизм в США бывает на двух уровнях — федеральном и на уровне штатов. Соответственно в первом случае он регулируется федеральными законами, а во втором законами штатов.

Федеральное законодательство

Американское законодательство, регулирующее лоббизм в федеральных органах, представлено несколькими федеральными законами. Первым законом стал «Закон о регулировании иностранных агентов» (1938 год), который ввел обязательную регистрацию иностранных лоббистов. В октябре 1946 года Конгресс принял «Закон о регулировании лоббизма», который регламентировал лоббистскую деятельность в Конгрессе. Закон установил, что лоббист должен иметь высшее юридическое образование и 8 лет стажа работы в федеральных органах власти, а также предоставить письменное заявление под присягой, в котором должен был указать сведения о заказчике (его имя, адрес), срок найма, суммы гонораров и один раз в квартал предоставлять в Государственный департамент отчет с указанием тех документов, которые он собирается лоббировать. Верховный суд США признал этот закон конституционным. После принятия этого закона в США возникли открытые лоббистские структуры. 19 марта 1979 года состоялось первое официальное заседание Американской лиги лоббистов.

Закон об этической реформе (Ethical Reform Act) 1989 года запретил лицам, занимающим некоторые должности федеральных государственных служащих (включая бывшего президента США) пытаться влиять на правительство в течение года после ухода с занимаемой должности.

Следующим актом, регламентирующим лоббизм на федеральном уровне, стал «Закон о раскрытии лоббистской деятельности», вступивший в силу 1 января 1996 года. Этот закон ввел понятие «лоббист» — бывший или действующий политик, который тратит более 20 % своего времени на продвижение интересов той или иной группы давления. Закон ввел понятие «лоббистский контакт» — устное или письменное обращение физического лица или организации по вопросам:

• представления в Конгрессе или органах исполнительной власти резолюций, законопроектов или внесения поправок к уже существующим актам;
• управления федеральными программами: выдача лицензий, заключение контрактов, одобрения кредитов.

Кроме того, этот закон установил, что лоббист обязан по требованию должностного лица, к которому обращается сообщить сведения о своей регистрации и данные о клиенте. На секретаря Сената и клерка Палаты представителей была возложена обязанность создать доступные для общественности списки лоббистов. Закон обязывал регистрироваться как иностранных, так и американских лоббистов и ввел штрафы за нарушение процедуры регистрации.

В 2007 году Конгресс принял «Закон о честном лидерстве и открытом правительстве», который ещё более ограничил деятельность лоббистов: был введен запрет на занятие лоббистской деятельностью для сенаторов (они могли заняться ей только через 2 года после отставки), государственному секретарю и министру обороны было пожизненно запрещено заниматься лоббизмом той сфере, которую они курировали в правительстве.

В начале 2010-х годов лоббистской деятельностью могли заниматься государственные служащие с заработком менее 130,5 тыс. долларов в год.

Законы штатов

На уровне штатов нормативные акты о лоббизме были приняты гораздо раньше, чем на федеральном уровне. Уже принятая 12 января 1877 года конституция Джорджии установила: «Лоббизм — это преступление. В соответствии с этим Генеральная ассамблея штата Джорджия объявляет лоббизм вне закона». Впоследствии в Джорджии за лоббизм было установлено суровое наказание — от 10 лет до 20 лет тюрьмы. Позже лоббизм был запрещен в штатах Луизиана и Теннеси, причем запрет сохраняется до сих пор. Большинство штатов пошло по пути установления законодательных ограничений на деятельность лоббистов. В 1890 году в Массачусетсе был принят закон, который определял, что лоббисты должны официально регистрироваться и отчитываться о расходах.

Во Флориде в 2005 году был принят закон «О мерах по этике для политических лиц», который ввел для лоббистов обязательную регистрацию (статус лоббиста предоставляется комитетом штата по этике), а также предоставление отчетов о своих доходах и расходах.

Вайоминг. В 1998 году принят закон «О регулировании лоббизма», который требует от лоббиста предоставлять отчеты о доходах, расходах, а также о получаемых кредитах, пособиях, скидках и подарках стоимостью более 50 долларов.

Этические нормы американского лоббизма

Деятельность профессиональных лоббистов в США помимо законодательных актов регулируется этическими нормами, которым, несмотря на их необязательность, приходится следовать, так как их нарушитель рискует потерять репутацию. Этические нормы лоббизма отразились в разработанных в 1990 году семи «Вудстокских принципах» (они были созданы при участии Вудстокского теологического центра Университета Джорджтауна). Первый из этих принципов гласит: «Задача лоббирования должна принимать во внимание соображения общественного блага, а не просто узко понимаемые частные интересы клиента».

Ответственность за нарушение законодательства о лоббизме

За нарушение отчетности лоббист может быть наказан штрафом до 200 тыс. долларов или тюремным сроком — до 5 лет.

Методы лоббирования

В США существует три легальных метода поддержки, которую лоббист может оказать государственному служащему:

• Финансирование лоббистом фондов избирательных кампаний политиков. С 1995 года в США деньги кандидату (партии) можно перечислять только через его избирательный фонд или штаб;
• Финансирование лоббистом PR-кампании политика в СМИ;
• Обеспечение должностного лица высокооплачиваемой работой после истечения его полномочий;
• Информирование должностных лиц о важности конкретного законопроекта или иной инициативы.

Незаконным является прямой подкуп политика, в том числе в виде поднесения ему подарков. В США (по состоянию на 2013 год) федеральный государственный служащий не может принять подарок стоимостью свыше 20 долларов, оплату еды, напитков и поездок (исключение составляют книги, но при условии, что они сопровождаются дарственной надписью автора, редактора или издателя.

Организационные формы лоббизма

Профессиональный зарегистрированный лоббизм в США существует в следующих формах (все они имеют примерно равные права и обязанности):

• Индивидуальные лоббисты;
• Лоббистские фирмы;
• Юридические фирмы, профессионально занимающиеся лоббизмом либо имеющие отделы лоббизма;
• Отделы крупных корпораций, специализирующиеся на лоббизме.

Кроме них существуют лоббисты, освобожденные от обязательной уведомительной регистрации. К этой категории (по состоянию на 2013 год):

• Люди, компании и организации, которые зарабатывают в течение квартала менее 3 тыс. долларов с клиента;
• Люди, компании и организации, которые тратят на лоббизм менее 11,5 тыс. долларов в квартал;
• Религиозные и благотворительные организации, которые тратят на лоббизм менее 20 % от всего объема своих расходов и не занимаются агитацией в пользу конкретных партий и кандидатов.

Профессиональные лобби

Профессиональные лобби защищают интересы определенных отраслей экономики.

Ядерная энергетика

Институт атомной энергии, основанный в 1994 году, занимается защитой ядерной энергетике и имеет собственное представительство в Вашингтоне. После аварии на японской АЭС Фукусима-1 Комиссия по регулированию ядерной энергетики во главе с Грегори Яцко обследовала все американские АЭС и сделала вывод, что они в целом безопасны. Однако затем Яцко ушел в отставку и в 2013 году обвинил ядерную отрасль в давлении на государство.

Exelon Corporation в 2010-х годах лоббировала тотальное ограничение торговли квотами на эмиссию парниковых газов, чтобы увеличить производство ядерной энергии за счет сокращения энергии, производимой на сжигании углеводородов.

Медицинские и фармацевтические лобби

Крупные медицинские и фармацевтические компании лоббируют определенные программы. Например, в начале 2010-х годов Американская стоматологическая ассоциация (American Dental Association) лоббировала в Конгрессе США в начале 2010-х годов финансирование стоматологических исследований, поддержку студенческих кредитов и программ стажировки, по увеличение сумм стоматологического страхования, обязательное фторирование воды и борьбу с курением табака. «Kidney Care Partners» через лоббистскую фирму «Patton Boggs LLP» в начале 2010-х годов продвигала программы страхования, выступала против сокращения льготного лекарственного обеспечения, за социальные и финансовые программы помощи тем, кто подвергся пересадке почки. Не всегда лоббирование интересов фармацевтической отрасли осуществляется добросовестно. Например, в 2012 году Майкл Эллис, глава компании Metabolife International, был осужден к 6 месяцам тюрьмы и 20 тыс. долларов штрафа в том числе за дачу заведомо ложных показаний, чтобы помешать запрету на свободное распространение эфедрин-препаратов (его компания через фирму Patton Boggs LLP боролась против введения запрета на свободное распространение биологически-активных добавок, содержащих эфедрин).

Оружейное лобби

Оружейное лобби представлено Национальной стрелковой ассоциацией (National Rifle Association) — огромной организацией (около 4 млн членов, в том числе иностранных граждан). Ассоциация выступает в защиту права на владение оружием, поддерживает оружейных торговцев, финансирует курсы обучения технике безопасности при обращении с оружием, проводит разные соревнования в стрелковых видах спорта. За 2007—2012 годы Конгресс США принял 12 законодательных актов, пролоббированных Ассоциацией. Ассоциация поддерживает в основном Республиканскую партию. В 2012 году Ассоциация потратила на лоббизм 7,448 млн долларов.

Этнические лобби

Этническое лобби в США защищают интересы граждан одной национальности, которые сами (или их предки) переселились в Штаты с территории, которую они считают своей исторической родиной. При этом связь с исторической родиной может быть лишь духовной. Например, предки многих американских армян прибыла в США не из нынешней Армении, а из других государств (например, из Египта и Ливана). Предки значительной части живущих в США понтийских греков прибыли в Америку не из Греции, а из Турции. Как правило, этническое лобби стремится склонить власти США к проведению внешней политики, выгодной тому современному государству, которое они считают своей исторической родиной. Однако из этого правила существуют исключения. Например, кубинское лобби добивается сохранения жестких санкций США против Кубы. Политики, представляющие этническое лобби, зачастую не принадлежат к той же национальности, что и члены общины, интересы которой они защищают. Например, в Конгрессе США никогда не было более 5 парламентариев армянской национальности одновременно, но в Армянский кокус Конгресса входит (по итогам выборов 2014 года) 90 конгрессменов и сенаторов.

Армянское

В США существует довольно сильное армянское лобби, которое поддерживает связь с Арменией. Оно добивается следующих целей:

• Законодательное признание геноцида армян на федеральном уровне и на уровне штатов
• Разрешение Нагорно-карабахского конфликта в пользу армянской стороны
• Выделения значительной американской помощи Армении

В 1990-е — 2000-е годы армянское лобби смогло добиться принятия мер против Азербайджана (например, Поправка 907), а также выделения помощи Армении. Армянское лобби оказывает заметное влияние на развитие отношений США с Турцией.

В 1995—1996 годах армянское лобби приобрело организационные формы на федеральном уровне. В Конгрессе США с 1995 года действует Армянский кокус (по итогам выборов 2014 года в нём 90 конгрессменов и сенаторов), а в 1996 году возникли Армянский совет Республиканской партии США и Армяно-американский совет Демократической партии США.

Греческое

Греческое лобби ориентируется на большую общину США, которая по данным переписи 2010 года составляет более 1 млн американцев греческого происхождения (ее основа — понтийские греки и их потомки). Греческое лобби объединяет с армянским лобби общая цель — противостояние Турции. Важной лоббистской группой греков США является Американо-греческий прогрессивный просветительский союз, который контролирует группу по греческим делам в Конгрессе США. Иногда греческое лобби действует совместно с армянским. Например, 31 декабря 2012 года президенты Армянского национального комитета Америки и Американо-греческого прогрессивного союза К. Хачикян и Дж. Грассманидис совместно обратились к президенту США Б. Обаме с письмом, в котором потребовали выразить четкую позицию от имени США по вопросам геноцида младотурецким правительством армян и греков, также касательно оккупации Турцией Северного Кипра и расширения поддержки непризнанной Нагорно-Карабахской республики.

Основные цели греческого лобби следующие (по состоянию на 2000-е годы):

• признание США факта геноцида понтийских греков;
• блокировка военных и экономических сделок с Турцией в связи с оккупацией Северного Кипра;
• укрепление экономических, политических и военных связей США и Греции.

Еврейское (израильское)

См. также: Еврейское лобби

Еврейское лобби стало наиболее заметно в США после Второй мировой войны, когда было создано государство Израиль. США стали одним из основных спонсоров Израиля, а также всегда активно защищали его в ООН. Важной задачей еврейского (точнее израильского) лобби стало предотвращение оказания американской военной помощи арабским режимам, которые проводили антиизральскую политику. Эта задача очень сложна, так как, например, Саудовская Аравия, один из главных спонсоров палестинского движения, поддерживает очень тесные связи с США. Важнейшей лоббистской организацией является Американо-израильский комитет по общественным делам, решение о создании которого было принято в 1954 году. Наиболее известным успехом Комитета стало блокирование в 1980 году сделки по продаже США боевых самолетов Саудовской Аравии. Опорой лобби считается многочисленная еврейская диаспора США. К 2010-м годам Комитет стал очень авторитетной организацией, о чём говорит тот факт, что на организованной им в 2012 году конференции присутствовали множество сенаторов и конгрессменов, а также президент США Б. Обама. Кроме Комитета в США действуют ещё несколько произраильских лоббистских организаций (по состоянию на начало 2010-х годов) — «Конференция президентов главных еврейских организаций», «Американский еврейский конгресс», «Американское отделение всемирной сионистской организации», «Лига по борьбе с клеветой», «Еврейский голос за мир» и компания «J Street». Формой деятельности израильского лобби является выделение средств со стороны еврейских организаций американским парламентариям. Например, в 2012 году от еврейских организаций пожертвования в размере от 67 600 долларов до 341 170 долларов получили 20 сенаторов. В том же году 20 конгрессменов получили от еврейских организаций пожертвования в размере от 67 343 долларов до 521 174 долларов. Видимо, израильское лобби не делает ставку на одну партию, так как среди парламентариев, получивших пожертвования еврейских организаций в 2012 году, были как демократы, так и республиканцы. В 2012 году затраты Американо-израильского комитета по общественным делам на лоббизм составили 2,761 млн долларов.

Численность лоббистов

В США в 2011 году было зарегистрировано 12 655 лоббистов (по данным сенатского отдела по публичным записям).

Результативность лоббизма

Эффективность деятельности лоббистских организаций невелика, например могущественный Американский совет законодательного обмена внес в 2011—2012 годах в законодательные собрания штатов 132 закона, но приняли только 9 % этих законов. Однако видимо для США такая эффективность считается нормальной, так как финансирование лоббизма остается высоким.

Финансирование

На лоббирование в США тратятся очень большие деньги, причем имеется тенденция к увеличению расходов на этот вид деятельности. Так, выручка лоббистов в США с 1998 года по 2010 год выросла с 1,4 млрд долларов до 3,44 млрд долларов.

Отношение к лоббистам

В исследованиях встречаются самые противоположные оценки лоббизма, прежде всего этнического — от позитивных до крайне негативных. Причем их разделяют весьма крупные ученые. Так С. Хантингтон утверждал, что испаноязычные группы давления являются угрозой для национальных интересов США, в отличие от армянского, греческого или ирландского лобби. Мыслитель Б. Роббинс полагал, что этнический лоббизм оказывает негативное влияние на плюрализм и демократию. Профессор Джорджтаунского университета Й. Шеин, напротив, считает, что этнические лобби являются показателем развития демократии, так как являясь носителями американских ценностей, рекламируют их в стране своего происхождения. Российский исследователь А. С. Галстян выделяет две точки зрения на этнический лоббизм в США:

• этнические лобби чрезмерно влияют на американскую внешнюю политику и представляют реальную угрозу американским национальным интересам;
• уровень влияния этнических групп на американскую внешнюю политику преувеличен, а этнический лоббизм играет лишь положительную роль, так как является инструментом продвижения американских ценностей в мире.

В докладе российского фонда ИСЭПИ (2013 год) приведены три оценки лоббизма:

• Всемерная поддержка лоббизма, повышение статуса профессии лоббиста и уровня его профессионализма. Эту точку зрения активно продвигала Американская лига лоббистов;
• Нейтральное отношение к лоббизму и его изучение. Эту точку зрения разделяет Центр за ответственную политику;
• Последовательная критика лоббизма. Сторонники этой точки зрения утверждают, что граждане могут подавать в соответствии с Первой поправкой к Конституции США личные и коллективные жалобы и петиции без обращения к услугам профессиональных лоббистов.

Общественный контроль за лоббистами

За лоббистами следит ряд общественных организаций (по состоянию на начало 2010-х годов), например: «Центр ответственной политики», «Общественный наблюдатель», и «Защитники потребителей».

Иностранные государства и американский лоббизм

Власти ряда государств прибегают к услугам американских лоббистов с различными целями, например, для создания позитивного имиджа своей страны в США. Так, посольство Эстонии в 2001—2002 годах заплатило лоббистской фирме 360 тыс. долларов для продвижения страны в НАТО, посольство Латвии заплатило лоббистским фирмам для достижения той же цели в 2001—2007 годах 750 тыс. долларов. В 2008 году Грузия наняла лоббистскую фирму за 630 тыс. долларов для продвижения своего вступления в НАТО. К услугам лоббистов прибегают не только небольшие страны, но и крупные государства. Например, фирма «Hogan & Hartson» получила от правительства КНР в 2007—2008 годах 664 тыс. долларов.

Петиционные сайты, использующие лоббистские методы

Формой лоббистской деятельности является продвижение открытых петиций в органы власти за плату. По этому принципу действует зарегистрированный в США сайт Change.org. Петиции, размещенные на нём, адресованы представителям власти во всем мире, в том числе в России. За деньги петиция, размещенная на этом сайте будет показана определенному числу пользователей (их количество зависит от размера взноса): На сайте также было размещено уточнение: «Чем больше сумма, тем больше людей увидят эту петицию и получат приглашение её подписать».

Подобная практика сбора денег за продвижения петиции нравится далеко не всем пользователям. На портале Change.org появилась петиция, адресованная команде этого сайта, с требованием прекратить платный показ петиций, «особенно если речь идет о больных и страдающих людях».

См. также

• Законодательный процесс в США

Отрывок, характеризующий Лоббизм в США

Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.


Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил:
– Чего соглашаться то, не нужно нам хлеба.
– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.


– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.

Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.