Ляудис, Казимерас Францевич

Казимерас Францевич Ляудис
лит. Kazimieras Franco Liaudis
Дата рождения	28 декабря 1900 (10 января 1901)(1901-01-10)
Место рождения	Байсогала, Ковенская губерния, Российская империя
Дата смерти	23 мая 1989(1989-05-23) (88 лет)
Место смерти	Вильнюс, Литовская ССР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	органы государственной безопасности
Годы службы	1917—1924 1932—1939 1953—1960
Звание
Сражения/войны	Гражданская война в России Великая Отечественная война
Награды и премии

Казимерас Фра́нцевич Ля́удис (лит. Kazimieras Franco Liaudis; 28 декабря 1900 [10 января 1901] — 23 мая 1989) — государственный и партийный деятель СССР и Литовской ССР, генерал-майор, участник Гражданской и Великой Отечественных войн. Герой Социалистического Труда (1976).

Биография

Родился в Байсогале Ковенской губернии (ныне территория Литвы) в семье рабочего.

В 1912 году закончил первую группу заводского училища в городе Каменское Екатеринославской губернии, а с февраля 1913 года — рабочий-машинист металлургического завода в Каменском.

В ноябре 1917 года вступил в Красную гвардию, а в феврале 1918 года — в РККА. Участвовал в Гражданской войне.

С февраля 1918 года по январь 1919 года — командир отделения партизанского отряда Колосова в Екатеринославской губернии.

С января по июнь 1919 года — сотрудник для поручений политотдела дивизии 2-й армии Южного фронта. С июня 1919 года по январь 1920 года — командир взвода отдельного кавалерийского эскадрона 14-я армии Южного фронта.

С января 1920 года по январь 1921 года — командир взвода 58-го кавалерийского полка 58-й дивизии 12-й армии Юго-Западного фронта. С января 1921 года — командир взвода отдельной роты связи 13-го стрелкового корпуса Туркестанского фронта.

В мае 1924 года демобилизовался и вернулся в Каменское, где работал газовщиком доменного цеха Днепропетровского металлургического завода имени Ф. Э. Дзержинского. В феврале 1925 года вступил в РКП(б).

С января 1926 года по марте 1927 года работал инспектором окружного отдела народного образования в Днепропетровске, затем вновь работал на заводе имени Ф. Э. Дзержинского секретарем партийной ячейки доменного цеха.

С января 1929 года — инструктор Каменского райкома КП(б) Украины, а с августа 1929 года — заведующий агитационно-пропагандистским отделом Доманевского райкома КП(б) Украины.

С октября 1930 года по май 1931 года — инструктор Первомайского районного отдела народного образования. С мая 1931 года по февраль 1932 года — председатель профкома доменного цеха Днепропетровского металлургического завода имени Ф. Э. Дзержинского. Затем вновь призван на военную службу.

С февраля 1932 года служил на политических должностях в Украинском военном округе: ответственный секретарь партбюро воинской части, с марта 1933 года — 120-го отдельного артиллерийского полка. В феврале 1935 года переведен на флот комиссаром воинской части Тихоокеанского флота. С ноября 1935 года по август 1937 года — старший инструктор, затем инспектор Политуправления флота. С августа 1937 года находился в распоряжении Политуправления флота. В декабре 1939 года был демобилизован.

С декабря 1939 года работал заместителем начальника управления строительства «Южэнергострой» в Днепродзержинске. В сентябре 1940 года вернулся к учёбе в металлургическом институте, однако после занятия города немцами в августе 1941 года ушёл в подполье.

С 1941 года по 1943 год был секретарём Днепродзержинского подпольного горкома КП(б) Украинской ССР. После освобождения города в октябре 1943 года назначен заведующим отделом кадров Днепродзержинского горкома КП(б) Украины.

В августе 1944 года переведен на партийную и советскую работу в Литовскую ССР. С августа по декабре 1944 года — первый секретарь Биржайского укома КП(б) Литвы. С декабря 1944 года по январь 1945 года — секретарь, а с января 1945 года по 24 марта 1947 года — третий секретарь ЦК КП(б) Литвы.

С 13 марта 1947 года по 17 июля 1950 года — заместитель Председателя Совета Министров Литовской ССР и одновременно Министр сельского хозяйства Литовской ССР. С июня 1950 года по июнь 1953 года — первый секретарь Клайпедского обкома КП(б) — Компартии Литвы. С 11 июня 1953 года по 16 февраля 1954 года — второй секретарь ЦК Компартии Литвы.

В октябре 1953 года направлен на работу в органы государственной безопасности республики в качестве их руководителя, в этом же году ему было присвоено звание полковника. С 7 октября 1953 по 27 марта 1954 года — Министр внутренних дел Литовской ССР. С 27 марта 1954 по 30 октября 1959 года — Председатель Комитета государственной безопасности при Совете Министров Литовской ССР. Стал первым Председателем КГБ Литвы.

14 января 1956 года Ляудису было присвоено звание генерал-майора.

С января 1960 года — на пенсии. С 1960 года по 1986 год являлся председателем Ревизионной комиссии Компартии Литвы. Был депутатом Верховного Совета СССР нескольких созывов (3-го, 4-го и 5-го).

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 9 января 1976 года за активное участие в Гражданской и Великой Отечественной войнах, многолетнюю и безупречную работу в партийных и государственных органах и в связи с семидесятипятилетием со дня рождения Ляудису Казимерасу Францевичу было присвоено звание Героя Социалистического Труда.

Жил в Вильнюсе. Скончался 23 мая 1989 года. Похоронен в Вильнюсе.

Награды

• Медаль «Серп и Молот»
• Два ордена Ленина
• Орден Красного Знамени
• Два ордена Отечественной войны I степени
• Орден Трудового Красного Знамени
• Орден Красной Звезды
• Орден «Знак Почёта»
• Нагрудный знак «50 лет пребывания в КПСС»
• Почётный гражданин Днепродзержинска (1965) - первый кому было присвоено это звание.
• другие награды

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=15441 Ляудис, Казимерас Францевич]. Сайт «Герои Страны».

• [www.knowbysight.info/LLL/07638.asp Ляудис Казимерас Францевич (Liaudis Kazimieras Franco) — Справочник по истории Коммунистической партии и Советского Союза 1898—1991]

Отрывок, характеризующий Ляудис, Казимерас Францевич

Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.
– Гм… эта excellence мальчишка… я его определил в коллегию, – оскорбленно сказал князь. – А сын зачем, не могу понять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, к чему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. – И он посмотрел на покрасневшую дочь.
– Нездорова, что ли? От страха министра, как нынче этот болван Алпатыч сказал.
– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
После обеда он прошел к невестке. Маленькая княгиня сидела за маленьким столиком и болтала с Машей, горничной. Она побледнела, увидав свекора.
Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились, губа поднялась кверху, глаза были обтянуты книзу.
– Да, тяжесть какая то, – отвечала она на вопрос князя, что она чувствует.
– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
– Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? – спросил он, как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?
– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!