Мошинский, Фредерик Юзеф

Фредерик Юзеф Мошинский польск. Fryderyk Józef Moszyński<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Фредерик Юзеф Мошинский</td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Герб Мощинских «Наленч»</td></tr>
Маршалок великий коронный
1793 — 1795
Предшественник:	Михаил Ежи Вандалин Мнишек
Преемник:	должность ликвидирована
Рождение:	14 марта 1738(1738-03-14) Дрезден, Саксония
Смерть:	21 января 1817(1817-01-21) (78 лет) Киев, Российская империя
Род:	Мощенские
Отец:	Ян Кантий Мошинский
Мать:	Фредерика Августа фон Козель
Супруга:	1) Саломея Жишевская 2) Барбара Рудзенская
Дети:	бездетен
Награды:

Граф Фредерик Юзеф Мошенский (польск. Fryderyk Józef Moszyński, 14 марта 1738, Дрезден — 21 января 1817, Киев) — государственный и военный деятель Речи Посполитой, генерал-майор польской армии (1768), вице-комендант Кадетского корпуса в Варшаве (1768—1793), обозный великий литовский (с 1771 года), референдарий великий литовский (с 1773 года), секретарь великий литовский (с 1781 года), последний маршалок великий коронный (1793—1795).

Биография

Происходил из мазовецкого шляхетского рода Мошенских герба Наленч. Младший сын великого подскарбия коронного Яна Кантия Мошенского (1690—1737) и Фредерики Августы фон Козель (1709—1784). Его мать была внебрачной дочерью польского короля Августа II Сильного и его фаворитки, графини Анны Констанции фон Козель. Его старший брат — польский архитектор Август Фредерик Мошинский (1731—1786).

Родился уже после смерти своего отца, рос и воспитывался в Саксонии. Начал свою службу в чине полковника в пехотном полку саксонской армии. 16 ноября 1754 года 16-летний стал полковником польской армии. Получил от своего дяди, саксонского курфюрста и польского короля Августа III, во владение староство вобольницкое в Великом княжестве Литовском. 22 мая 1762 года был назначен старостой Новы-Корчина. В том же 1762 году в первый раз был избран послом на сейм от Сандомирской земли. Купил у хорунжего любельского Станислава Выбрановского староство липницкое, а также получил во владение от польского короля два войтовства в Сохаческой земле.

28 мая 1766 года Фредерик Юзеф Мошинский вошёл в состав Скарбовой Коронной комиссии, в которой заседал до 1778 года. Вместе с подскарбием надворным литовским Антонием Тизенгаузом был руководил финансовыми доходами польского короля Станислава Августа.

В 1768 году в звании подпоручика Фредерик Юзеф Мошинский был назначен вице-комендантом Кадетского корпуса (Рыцарской школы) в Варшаве, комендантом которой в чине поручика стал князь Адам Казимир Чарторыйский. В 1767 году был избран послом на репнинский сейм. В 1770 году был награждён Орденом Святого Станислава и назначен обозным великим литовским. В 1773 году получил должность референдария великого литовского. В 1771 году стал кавалером Ордена Белого Орла.

В 1778 году Фредерик Юзеф Мошинский был избран послом на сейм и вошел в состав департамента казначейства в Постоянном Совете. 27 мая 1781 года польский король Станислав Август Понятовский назначил светским секретарем великим литовским. В 1787 году стал управляющим огромными имениями светлейшего князя Григория Потёмкина-Таврического, фаворита российской императрицы Екатерины Великой, на территории Речи Посполитой.

В 1788-1792 годах — посол на Четырёхлетнем сейме. Был инициатором проведения первой переписи на территории Речи Посполитой. В 1792 году присоединился к Тарговицкой конфедерации и стал консуляром генеральной коронной конфедерации. В 1793 года на гродненском сейме после добровольной отставки Михаила Ежи Мнишека Фредерик Юзеф Мошинский был назначен последним маршалком великим коронным. На этом сейме вошёл в состав гродненской конфедерации, которая признала Второй раздел Речи Посполитой между Россией и Пруссией. В 1793 году вошел в состав нового Постоянного Совета, где возглавил полицию и экономическую комиссию.

В старости Фредерик Юзеф Мошинский проживал в своих имениях на Волыни.

Был дважды женат. Его первой женой стала Саломея, каштеляна любачевского Адама Жишевского. Вторично женился на Барбаре, дочери старосты хенцинского Михаила Рудзенского. Не оставил после себя потомства.

Литература

• Jarosław Gdański, Mariusz Machynia, Czesław Srzednicki, Kamil Stepan, Wojsko Koronne. Formacje Targowicy, szkolnictwo wojskowe. Varia, Uzupełnienia, Kraków 2003, . 67.
• Urzędnicy centralni i dygnitarze Wielkiego Księstwa Litewskiego XIV-XVIII wieku spisy opracowali Henryk Lulewicz i Andrzej Rachuba, Kórnik 1994, s. 103.
• Płata Woyska Y Chleb Zasłuzonych : To Iest Taryffy, Kwart, Hyberny, Pogłownego, Łanowego, Y inne przydatki dla wygody y ciekawości publiczney. Zebrane, y Do Druku Podane, 1771, s. 10.
• Julian Bartoszewicz: Znakomici mężowie Polscy w XVIII w., t. II. Petersburg: B.M. Wolffa, 1856, s. 117 - 198.
• Kawalerowie i statuty Orderu Orła Białego 1705-2008, 2008, s. 210-211.
• KALENDARZ polityczny dla Królestwa Polskiego y Wielkiego Xięstwa Litewskiego na rok pański 1779. w Warszawie, Nakładem y drukiem Michała Groella Księgarza Nadwornego J.K.Mci., [b.n.s]
• Kalendarzyk narodowy y obcy na rok ... 1792. ..., Warszawa 1791, s. 332.
• Volumina Legum, t. IX, Kraków 1889, s. 54, 107-108.
• Dariusz Rolnik, Szlachta koronna wobec konfederacji targowickiej (maj 1792 - styczeń 1793), Katowice 2000, s. 162.
• Korrespondent Warszawski Donoszący Wiadomości Kraiowe y Zagraniczne. 1792, no 63, s. 579.

Отрывок, характеризующий Мошинский, Фредерик Юзеф

– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.


Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.