Муртен
| Город
Муртен
Murten/Morat
|
Муртен или Мора (нем. Murten, фр. Morat) — город в Швейцарии, в кантоне Фрибур, расположен на озере Муртензее.
Содержание
История
Впервые Муртен упоминается в документах в 515 году как Muratum, который передавался в дар монастырю Санкт-Мориц. Название населенного пункта предположительно произошло от кельтского Moridunum (mori — озеро и dunum — крепость).
Муртен принадлежал королевству Бургундия, центр которого с 888 года находился в Санкт-Морице. В 1033—1034 гг. крепость Муртена была захвачена императором Конрадом II и разрушена. В период между 1157 и 1177 годом Муртен был заново отстроен герцогом Бертольдом IV, вскоре после чего испытал экономический подъём и стал с 1218 года свободным имперским городом. Однако расположение в пограничном районе между владениями герцогов Савойи и Габсбургов делало жизнь города неспокойной. В 1238 вокруг города была возведена крепостная стена, укрепления которой сохранились до наших дней. В 1255 году в период правления Петра II Савойского Муртен попал под власть Савойи, где и оставался за немногими исключениями до 1475 года. В 1416 году большая часть деревянных построек города была уничтожена пожаром, в то время как городские укрепления не пострадали от огня.
Новая страница истории города началась во время бургундских войн между Швейцарской Конфедерацией и герцогом Бургундии Карлом Смелым. Муртен в это время принадлежал Якову Савойскому, маршалу Бургундии. Город, имевший тесные экономические связи с Берном, в 1457 году добровольно сдался Конфедерации, выступавшей против Бургундии и союзной ей Савойи. После того, как Карл Смелый потерпел поражение в битве при Грансоне, в 1476 году он осадил Муртен. 22 июня 1476 состоялась битва при Муртене, в которой войска Швейцарской Конфедерации и их союзники нанесли значительный урон бургундскому герцогу. По Фрибурскому мирному договору 1476 года Савойя уступила Муртен Швейцарской Конфедерации.
До 1798 года Муртеном совместно управляли Берн и Фрибур, которыми поочередно назначался сроком на 5 лет инспектор, резиденция которого находилась в Муртенском замке.
В 1530 году Муртен примкнул к Реформации, что породило разногласия между католическим Фрибуром и Берном. Берн принял на себя функции управления церковными и гражданскими делами, в то время как Фрибур отвечал за военное управление. Вместе с тем, в мирное время Берн получал большее влияние на гражданскую жизнь города, что постепенно привело к продвижению немецкого языка в тогда еще преимущественно франкоязычном Муртене.
С 1803 года город и коммуна Муртен отошли к кантону Фрибур.
География
Город расположен на высоте 453 метра над уровнем моря, в 14 километрах к северу от столицы кантона Фрибур на юго-восточном берегу Муртенского озера (Муртензее).
Муртен занимает площадь 12 квадратных километров, большая часть города находится на южном берегу Муртензее (протяжённость побережья составляет около 1800 метров) в прибрежной долине и на Муртенской возвышенности.
К востоку от города простираются лесистые плоскогорья Бирхенвальд, Тримбли (до 560 метров над уровнем моря), Блостер (576 метров над уровнем моря) и Муртенский лес (Муртенвальд) (582 метра над уровнем моря).
Земли Муртена интенсивно используются в сельскохозяйственных целях. В 1997 году 54 % земель коммуны занимали сельскохозяйственные угодья, 27 % — леса и зеленые насаждения и 19 % — территория поселения.
В состав коммуны Муртен с 1975 года вошло также поселение Бург, а с 1991 года Альтавилла на плоскогорье близ Муртена. Кроме того, к Муртену присоединены сельские поселения Прель на юго-восточной окраине города, Лёвенберг и Эрли.
Население
Население Муртена составляет 6 024 человека (на 31 декабря 2008 года), что делает его одним из крупных поселений кантона Фрибур [1]. В 1900 году численность населения в городе составляла 2645 жителей, затем она ненадолго уменьшилась, а после 1950 года постоянно росла, особенно после строительства новых жилых кварталов в 1990-е годы, которые заселяли в основном немцы, в результате доля франкофонов сократилась с 40 % в 1950-е годы до 13 % в наст. время[2].
76,5 % жителей Муртена говорят на немецком языке, 12,8 % горожан составляет франкоязычное население, для 1,9 % жителей родным является итальянский язык (по данным 2000 года). Город расположен в двуязычной франко-немецкой языковой зоне, однако, в отличие от остальной части кантона Фрибур, использование немецкого языка преобладает.
Примерно до XVII века население Муртена преимущественно говорило по-французски, однако немецкий язык приобретал всё большее значение, и в настоящее время основная часть населения города немецкоязычная[2]. На немецком языке ведётся местное делопроизводство, но в школе сохраняются также и франкоязычные классы.
Экономика
Исторически Муртен всегда был аграрным городком, в котором основное значение имела переработка выращенной в его окрестностях сельскохозяйственной продукции, а также торговля и рыболовство. Так как город до конца XIX века лежал в стороне от основных транспортных путей, индустриализация проходила медленно. Основным промышленным предприятием в это время была фабрика, на которой производились часы. Экономический подъем в Муртене начался только после Второй мировой войны.
По состоянию на 2001 год в городе имеется примерно 3400 рабочих мест, из них около 36 % приходится на промышленный сектор экономики, 61 % — на сферу бытового обслуживания и торговли и только 3 % населения занято в сельском хозяйстве.
На плодородных землях в окрестностях города развито овощеводство и садоводство, а также молочное хозяйство.
Промышленные районы Муртена расположены в непосредственной близости от железной дороги. Основные отрасли промышленности составляют электроника, производство стеклянных изделий, а также пищевая промышленность. Наряду с этим имеются предприятия малого и среднего бизнеса, осуществляющие деятельность в сфере строительства, транспортных перевозок, информационных технологий, точной механики и швейного производства.
В городе развито банковское дело и страхование, а также туристическая отрасль.
Транспорт
Муртен расположен вдоль старой дороги, ведущей из Берна в Лозанну через Пайерне. Транзитное движение было устранено из старой части города с открытием в 1997 году туннеля длиной 2,2 километра между Лёвенбергом и Гренгом как части автомагистрали A1.
Железнодорожное движение связало Муртен с другими городами Швейцарии 12 июня 1876 года, когда была введена в эксплуатацию часть железнодорожного пути между Муртеном и Лиссом. Несколько позже, 25 августа 1876 года, была открыта железнодорожная линия Муртен — Пайерне — Палезио. В 1898 году открылось железнодорожное сообщение с Фрибуром.
Автобусные маршруты связывают город с Гренгом и Куртепеном, а водный транспорт на Муртенском озере — с другими прибрежными населенными пунктами.
Культура и спорт
В Муртене имеется театр под открытым небом, где организуются различные концерты, в том числе летний Муртенский фестиваль классической музыки. В начале марта в городе также проводится межрегиональный фестиваль Муртенская Масленица.
В городе имеются футбольные и теннисные площадки, теннисный зал и закрытый бассейн.
Туризм и достопримечательности
Основные туристические достопримечательности расположены в хорошо сохранившейся старой части города, окруженной крепостными стенами с башнями.
Старый город является памятником архитектуры национального значения. Он сохранил типичную прямоугольную форму плана средневековых городов с центральной площадью примерно 300 × 200 метров. Здания в этом районе города в основном относятся к эпохе барокко XVII—XVIII веков.
Крепостная стена вокруг Муртена является одним из наилучшим образом сохранившихся средневековых укреплений Швейцарии. Она была построена в 1238 году и в дальнейшем несколько раз реконструировалась, поднималась вверх и усиливалась. В ХХ веке стена подверглась обширной реставрации. Крепостная стена имеет высоту в среднем 8,5 метров и 12 башен различной конструкции и размера. Город имел 2 главных въезда. Бернские ворота с северо-восточной стороны в окончательной форме были построены в 1778 году.
В юго-западной части старого города возвышается замок, строительство которого начато в середине XIII Петром II, герцогом Савойским. Старейшая сохранившаяся часть замка — это массивная четырехугольная главная башня. Наружные стены замка соединяются с городскими укреплениями и усилены полукруглыми башнями. Жилые помещения замка неоднократно перестраивались, прежде всего во время преобразования замка в резиденцию назначавшегося Швейцарской Конфедерацией инспектора (значительные изменения имели место с 1476 по 1540 год и в конце XVIII века). В настоящее время замок представляет собой сочетание различных архитектурных стилей от поздней готики и ренессанса до барокко. В настоящее время в замке располагается префектура коммуны Муртен.
Ниже замка находится старая городская мельница, построенная в 1578 году, в которой размещается экспозиция исторического музея.
Среди исторических зданий также выделяются немецко-реформистская приходская церковь в стиле барокко и дом пастора, построенный в 1732 году. Городская ратуша была возведена в 1474 году путём реконструкции двух бывших частных домов.
Ниже старого города расположены дома ремесленников в позднее-готическом стиле в районе Руф. За пределами городских стен находится католическая церковь Святого Маврикия, построенная в 1885-87 гг. в стиле псевдоготики. Северо-восточнее города в деревушке Лёвенберг расположен одноименный замок XVII века.
В 2002 году историческая часть Муртена стала одной из пяти площадок проведения Швейцарской выставки «Expo.02». В качестве символа выставки был использован металлический куб — «Монолит», установленный на бетонном основании в Муртенском озере примерно в 200 метрах от гавани по проекту архитектора Жана Нувэля.
Напишите отзыв о статье "Муртен"
Примечания
Ссылки
- [www.murten.ch Официальная страница]
Отрывок, характеризующий Муртен
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.
После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
– А много вы нужды увидали, барин? А? – сказал вдруг маленький человек. И такое выражение ласки и простоты было в певучем голосе человека, что Пьер хотел отвечать, но у него задрожала челюсть, и он почувствовал слезы. Маленький человек в ту же секунду, не давая Пьеру времени выказать свое смущение, заговорил тем же приятным голосом.
– Э, соколик, не тужи, – сказал он с той нежно певучей лаской, с которой говорят старые русские бабы. – Не тужи, дружок: час терпеть, а век жить! Вот так то, милый мой. А живем тут, слава богу, обиды нет. Тоже люди и худые и добрые есть, – сказал он и, еще говоря, гибким движением перегнулся на колени, встал и, прокашливаясь, пошел куда то.
– Ишь, шельма, пришла! – услыхал Пьер в конце балагана тот же ласковый голос. – Пришла шельма, помнит! Ну, ну, буде. – И солдат, отталкивая от себя собачонку, прыгавшую к нему, вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что то завернуто в тряпке.
– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие!
Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть.
– Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру.
– Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то.
Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого.
– Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати.
– Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались?
– Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер.
– Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего?
– Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя.
– Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек.
– А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку.
– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
