Мюллер, Иван (музыкант)
| 'И́ван Мю́ллер | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Место рождения | |
| Дата смерти | |
| Место смерти | |
| Профессии | |
| Жанры | |
И́ван Мю́ллер (нем. Iwan Müller, иногда пишется как Ywan Müller; 3 декабря 1786, Ревель — 4 февраля 1854, Бюккебург) — немецкий кларнетист-виртуоз, композитор, музыкальный мастер. Получил известность как создатель новой для своего времени модели кларнета с 13 клапанами.
Содержание
Биография
На раннем этапе творческой карьеры Мюллер играл в камерном ансамбле в Санкт-Петербурге. Уже тогда он начал предпринимать попытки улучшения конструкции клапанов кларнета.
В начале XIX века кларнет был достаточно технически несовершенным инструментом. Некоторые хроматические звуки были недостаточно интонационно чистыми, и композиторам при написании музыки приходилось учитывать особенности инструмента. Мюллер уточнил расположение звуковых отверствий на корпусе кларнета, изобрёл новую форму клапанов (вместо использовавшихся ранее плоских клапанов с кожаной подкладкой он сконструировал объёмные «таблеткообразные»), предложил новое расположение мундштука (тростью вниз) и сделал ряд других усовершенствований.
К 1809 году он окончательно оформил новую модель инструмента и при поддержке парижского банкира М. Пети основал фабрику, на которой производились такие кларнеты. Первое сольное выступление Мюллера на новом инструменте произвело сильное впечатление на музыкальную общественность, и кларнет системы Мюллера начал быстро завоёвывать популярность среди музыкантов, в числе которых были Генрих Берман и Иоганн Хермштедт. В 1810 году Мюллер написал «Школу усовершенствованного кларнета».
В 1812 году Мюллер представил новый кларнет на суд профессоров Парижской консерватории, которые приняли его весьма прохладно (едва ли не определяющую роль сыграл в этом главный кларнетист Консерватории Жан-Ксавье Лефевр[1]), что не помешало Мюллеру, однако, успешно продвигать свой инструмент среди музыкантов.
Среди других изобретений Мюллера — лигатура, особое устройство для прикрепления трости к мундштуку. До этого времени в качестве лигатуры использовался особый шнурок (на немецких и австрийских моделях кларнета шнурок применяется до наших дней).
В 1820 году Мюллер покинул Париж, жил и работал некоторое время в России, позднее в Касселе, Берлине, в Швейцарии, Лондоне, в конце жизни работал придворным музыкантом в Бюккебурге.
Мюллер — автор ряда сочинений: Концертной симфонии для двух кларнетов, трёх квартетов для кларнета и струнных, различных произведений для кларнета и фортепиано, а также шести концертов для флейты с оркестром.
Напишите отзыв о статье "Мюллер, Иван (музыкант)"
Примечания
- ↑ Eckhardt van den Hoogen. Комментарии к диску [www.tudor.ch/produktinfo.php?id=763&sid=o2a@a9rxyirxx60kg@a9dN3RpY Tudor 7136] (Ж.-К. Лефевр. Квартеты с кларнетом № 1 — 4).
Литература
- Pamela Weston, Clarinet Virtuosi of the Past, ISBN 0-7091-2442-2, ISBN 0-9506209-8-X
Ссылки
- Мюллер, Иван (композитор) // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
| ||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Мюллер, Иван (музыкант)
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.
От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
