Одавара (княжество)
Княжество Одавара (яп. 小田原藩 Одавара-хан) — феодальное княжество (хан) в Японии периода Эдо (1590—1871), на западе провинции Сагами региона Токайдо на острове Хонсю (современная префектура Канагава).
Содержание
Краткая информация
Административный центр княжества: замок Одавара (сейчас город Одавара, префектура Канагава).
Доход хана:
- 1590—1614 годы — 45-65 000 коку риса
- 1619—1623 годы — 50 000 коку
- 1632—1685 годы — 85-102 000 коку риса
- 1686—1871 годы — 113 000 коку
История княжества
В 1590 году правитель Японии Тоётоми Хидэёси одержал победу над родом Го-Ходзё и захватил их резиденцию — замок Одавара в провинции Сагами. Род Го-Ходзё прекратил своё существование. Обширные территории в регионе Канто были переданы Токугава Иэясу. Иэясу избрал замок Эдо своей резиденцией и назначил своих вассалов правителями отдельных княжеств в этом регионе. В том же году Токугава Иэясу назначил Окубо Тадаё (1531—1594) правителем замка Одавара. Окуба Тадаё восстановил замок и стал править оттуда как даймё, защищая подступы к Эдо с запада. Первоначально под контролем Окубо Тадаё находилось 147 деревень в районах Асигараками и Асигарасимо с доходом 40 000 коку риса. Его сын и преемник Окубо Тадатика (1553—1628) получил титул родзю и увеличили свои владения на 20 000 коку, получив земли в провинции Мусаси. В 1614 году Окубо Тадатика был обвинен в заговоре против сёгуна и лишился своих владений.
В 1619—1623 годах княжеством Одавара владел Абэ Масацугу (1569—1647), бывший правитель Отаки-хана в провинции Кадзуса. В 1623 году Абэ Масацугу был переведен из Одавара в Ивацуки-хан в провинции Мусаси.
В 1632 году Одавара-хан получил во владение Инаба Масакацу (1597—1634), бывший ранее правителем княжеств Какиока (провинция Симоса) и Масаока (провинция Симоцукэ). Он был сыном дамы Касуга но Цубонэ (1579—1643), кормилицы третьего сёгуна Токугава Иэмицу, и играл важную роль в администрации сёгуната Токугава. В 1634 году после смерти Инаба Масакацу ему наследовал старший сын Инаба Масанори (1623—1696), который в 1683 году передал власть своему сыну Инаба Масамити (1640—1716), который занимал должность сосидая (магистрата) Киото (1681—1685). В 1685 году Инаба Масамити был переведен из Одавара в княжество Такада (провинция Этиго).
В 1686 году правителем Одавара-хан был назначен Окубо Тадатомо (1632—1712), потомок Окубо Тадаё, бывшим ранее даймё Карацу-хана и Сакура-хана. Его потомки управляли княжеством вплоть до 1871 года.
В 1707 году после извержения вулкана Фудзи была опустошена большая часть территории Одавара-хана. Сёгунат Токугава взял большую часть княжества под своё прямое управление, а даймё Одавара-хана получили в качестве компенсации земли в провинциях Сагами, Мусаси, Харима и Идзу.
В период Бакумацу по распоряжению сёгуната отряды Одавара-хана охраняли полуостров Идзу, опасаясь усиления иностранного присутствия в этом районе, в частности в Симоде и Хэде. После реставрации Мэйдзи последний даймё Одавара Окубо Тадаёси сдал свои владения новому императорскому правительству без сопротивления. После отмены системы хан в июле 1871 года княжество Одавара было преобразовано в префектуру Одавара, которая в сентябре 1871 года соединилась с префектурами Огино-Яманака и Нираяма. В ноябре того же года они были объединены в префектуру Асигара, которая просуществовала недолго.
Правители княжества
- Род Окубо, 1590—1614 (фудай-даймё)
| № | Имя | Годы правления | Годы жизни | Примечания | |
|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Окубо Тадаё | 大久保忠世 | 1590 — 1594 | 1532 — 1594 | Старший сын Окубо Тадакадзу[1], вассала рода Токугава |
| 2 | Окубо Тадатика | 大久保忠邻 | 1594 — 1614 | 1553 — 1628 | Старший сын и преемник Окубо Тадаё |
- Род Абэ, 1619—1623 (фудай-даймё)
| № | Имя | Годы правления | Годы жизни | Примечания | |
|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Абэ Масацугу[2] | 阿部正次 | 1619 — 1623 | 1569 — 1647 | Старший сын Абэ Масакацу[3], вассала Токугава Иэясу |
- Род Инаба, 1632—1685, (фудай-даймё)
| № | Имя | Годы правления | Годы жизни | Примечания | |
|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Инаба Масакацу | 稲叶正胜 | 1632 — 1634 | 1597 — 1634 | Старший сын Инаба Масанари (Масасигэ), даймё Итоигава-хана и Масаока-хана |
| 2 | Инаба Масанори | 稲叶正则 | 1634 — 1683 | 1623 — 1696 | Второй сын и преемник Инаба Масакацу |
| 3 | Инаба Масамити[4] | 稲叶正往 | 1683 — 1685 | 1640 — 1716 | Старший сын и преемник Инаба Масанори |
- Род Окубо, 1686—1871 (фудай-даймё)
| № | Имя | Годы правления | Годы жизни | Примечания | |
|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Окубо Тадатомо[5] | 大久保忠朝 | 1686 — 1698 | 1632 — 1712 | Сын хатамото Окубо Наритака и потомок Окубо Тадатика |
| 2 | Окубо Тадамасу | 大久保忠増 | 1698 — 1713 | 1656 — 1713 | Сын и преемник Окубо Тадатомо |
| 3 | Окубо Тадамаса | 大久保忠方 | 1692 — 1732 | 1713 — 1732 | Шестой сын Окубо Тадамасу |
| 4 | Окубо Тадаоки | 大久保忠兴 | 1732 — 1763 | 1715 — 1764 | Старший сын и преемник Окубо Тадамаса |
| 5 | Окубо Тадаёси(I) | 大久保 忠由 | 1763 — 1769 | 1736 — 1769 | Старший сын и преемник Окубо Тадаоки |
| 6 | Окубо Тадааки | 大久保 忠顕 | 1769 — 1798 | 1760 — 1803 | Старший сын и преемник Окубо Тадаёси (I) |
| 7 | Окубо Тададзанэ | 大久保 忠真 | 1796 — 1837 | 1782 — 1837 | Сын 6-го даймё Окубо Тадааки |
| 8 | Окубо Таданао | 大久保 忠愨 | 1837 — 1859 | 1829 — 1859 | Сын Окубо Таданага и внук Окубо Тададзанэ |
| 9 | Окубо Таданори | 大久保忠礼 | 1859 — 1868 | 1842-1907 | Пятый сын Мацудайры Ёрихиро[6], даймё Такамацу-хана, двоюродный брат 15-го сёгуна Токугава Ёсинобу, усыновлён 8-м дайме Окубо Таданао |
| 10 | Окубо Тадаёси (II)[7] | 大久保忠良 | 1868 — 1871 | 1857-1877 | Старший сын Окубо Нориёси[8], даймё Огино Яманака-хана (дочернего княжества Одавара-хана), усыновлён 9-м даймё Окубо Таданори |
Напишите отзыв о статье "Одавара (княжество)"
Примечания
- ↑ Окубо Тадакадзу (1510—1582), служил дому Токугава и участвовал в крупной битве при Имагава в 1555 году
- ↑ Абэ Масацугу также был даймё Хатогая-хана (1600—1617), Отаки-хана (1617—1619), Ивацуки-хана (1623—1628) и хранителем замка Осака (1623—1647)
- ↑ Абэ Масакацу (1541—1600), вассал Токугава Иэясу, в 1590 году получил от него во владение надел Итихара (провинция Идзу) с доходом 5000 коку
- ↑ Кроме того, Инаба Масамити был сосидаем Киото (1681—1685), даймё Такада-хана (1685—1701) и Сакура-хана (1701—1707)
- ↑ Также управлял княжествами Карацу (1670—1678) и Сакура (1678—1686)
- ↑ Мацудайра Ёрихиро (1798—1842), 9-й даймё Такамацу-хана (1821—1842)
- ↑ В 1877 году Окубо Тадаёси принял участие в Сацумском восстании и погиб в бою при Кумамото
- ↑ Окубо Нориёси (1825—1885), 3-й даймё Огино Яманака хана (1845—1871)
Литература
- Рубель В. А. Японська цивілізація: традиційне суспільство і державність. — Київ: «Аквілон-Прес», 1997.
Ссылки
- [www.asahi-net.or.jp/~me4k-skri/han/hantop.html Список трехсот ханов периода Эдо] (яп.).
Отрывок, характеризующий Одавара (княжество)
Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.– Я не желаю и не желал войны, – сказал он, – но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. – И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.
Судя по умеренно спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры.
– Sire! L'Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
Высказав все, что ему было приказано, Балашев сказал, что император Александр желает мира, но не приступит к переговорам иначе, как с тем условием, чтобы… Тут Балашев замялся: он вспомнил те слова, которые император Александр не написал в письме, но которые непременно приказал вставить в рескрипт Салтыкову и которые приказал Балашеву передать Наполеону. Балашев помнил про эти слова: «пока ни один вооруженный неприятель не останется на земле русской», но какое то сложное чувство удержало его. Он не мог сказать этих слов, хотя и хотел это сделать. Он замялся и сказал: с условием, чтобы французские войска отступили за Неман.
Наполеон заметил смущение Балашева при высказывании последних слов; лицо его дрогнуло, левая икра ноги начала мерно дрожать. Не сходя с места, он голосом, более высоким и поспешным, чем прежде, начал говорить. Во время последующей речи Балашев, не раз опуская глаза, невольно наблюдал дрожанье икры в левой ноге Наполеона, которое тем более усиливалось, чем более он возвышал голос.
– Я желаю мира не менее императора Александра, – начал он. – Не я ли осьмнадцать месяцев делаю все, чтобы получить его? Я осьмнадцать месяцев жду объяснений. Но для того, чтобы начать переговоры, чего же требуют от меня? – сказал он, нахмурившись и делая энергически вопросительный жест своей маленькой белой и пухлой рукой.
– Отступления войск за Неман, государь, – сказал Балашев.
– За Неман? – повторил Наполеон. – Так теперь вы хотите, чтобы отступили за Неман – только за Неман? – повторил Наполеон, прямо взглянув на Балашева.
Балашев почтительно наклонил голову.
Вместо требования четыре месяца тому назад отступить из Номерании, теперь требовали отступить только за Неман. Наполеон быстро повернулся и стал ходить по комнате.
– Вы говорите, что от меня требуют отступления за Неман для начатия переговоров; но от меня требовали точно так же два месяца тому назад отступления за Одер и Вислу, и, несмотря на то, вы согласны вести переговоры.
Он молча прошел от одного угла комнаты до другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении, и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак,] – говорил он впоследствии.
– Такие предложения, как то, чтобы очистить Одер и Вислу, можно делать принцу Баденскому, а не мне, – совершенно неожиданно для себя почти вскрикнул Наполеон. – Ежели бы вы мне дали Петербуг и Москву, я бы не принял этих условий. Вы говорите, я начал войну? А кто прежде приехал к армии? – император Александр, а не я. И вы предлагаете мне переговоры тогда, как я издержал миллионы, тогда как вы в союзе с Англией и когда ваше положение дурно – вы предлагаете мне переговоры! А какая цель вашего союза с Англией? Что она дала вам? – говорил он поспешно, очевидно, уже направляя свою речь не для того, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только для того, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
Вступление его речи было сделано, очевидно, с целью выказать выгоду своего положения и показать, что, несмотря на то, он принимает открытие переговоров. Но он уже начал говорить, и чем больше он говорил, тем менее он был в состоянии управлять своей речью.
Вся цель его речи теперь уже, очевидно, была в том, чтобы только возвысить себя и оскорбить Александра, то есть именно сделать то самое, чего он менее всего хотел при начале свидания.
– Говорят, вы заключили мир с турками?
Балашев утвердительно наклонил голову.
– Мир заключен… – начал он. Но Наполеон не дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить самому, одному, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности, к которому так склонны балованные люди.
– Да, я знаю, вы заключили мир с турками, не получив Молдавии и Валахии. А я бы дал вашему государю эти провинции так же, как я дал ему Финляндию. Да, – продолжал он, – я обещал и дал бы императору Александру Молдавию и Валахию, а теперь он не будет иметь этих прекрасных провинций. Он бы мог, однако, присоединить их к своей империи, и в одно царствование он бы расширил Россию от Ботнического залива до устьев Дуная. Катерина Великая не могла бы сделать более, – говорил Наполеон, все более и более разгораясь, ходя по комнате и повторяя Балашеву почти те же слова, которые ои говорил самому Александру в Тильзите. – Tout cela il l'aurait du a mon amitie… Ah! quel beau regne, quel beau regne! – повторил он несколько раз, остановился, достал золотую табакерку из кармана и жадно потянул из нее носом.
– Quel beau regne aurait pu etre celui de l'Empereur Alexandre! [Всем этим он был бы обязан моей дружбе… О, какое прекрасное царствование, какое прекрасное царствование! О, какое прекрасное царствование могло бы быть царствование императора Александра!]
Он с сожалением взглянул на Балашева, и только что Балашев хотел заметить что то, как он опять поспешно перебил его.
– Чего он мог желать и искать такого, чего бы он не нашел в моей дружбе?.. – сказал Наполеон, с недоумением пожимая плечами. – Нет, он нашел лучшим окружить себя моими врагами, и кем же? – продолжал он. – Он призвал к себе Штейнов, Армфельдов, Винцингероде, Бенигсенов, Штейн – прогнанный из своего отечества изменник, Армфельд – развратник и интриган, Винцингероде – беглый подданный Франции, Бенигсен несколько более военный, чем другие, но все таки неспособный, который ничего не умел сделать в 1807 году и который бы должен возбуждать в императоре Александре ужасные воспоминания… Положим, ежели бы они были способны, можно бы их употреблять, – продолжал Наполеон, едва успевая словом поспевать за беспрестанно возникающими соображениями, показывающими ему его правоту или силу (что в его понятии было одно и то же), – но и того нет: они не годятся ни для войны, ни для мира. Барклай, говорят, дельнее их всех; но я этого не скажу, судя по его первым движениям. А они что делают? Что делают все эти придворные! Пфуль предлагает, Армфельд спорит, Бенигсен рассматривает, а Барклай, призванный действовать, не знает, на что решиться, и время проходит. Один Багратион – военный человек. Он глуп, но у него есть опытность, глазомер и решительность… И что за роль играет ваш молодой государь в этой безобразной толпе. Они его компрометируют и на него сваливают ответственность всего совершающегося. Un souverain ne doit etre a l'armee que quand il est general, [Государь должен находиться при армии только тогда, когда он полководец,] – сказал он, очевидно, посылая эти слова прямо как вызов в лицо государя. Наполеон знал, как желал император Александр быть полководцем.
