Олимпийский Мишка

1980 Летние Олимпийские игры
Заявки Детали заявки Подготовка Сооружения Эстафета олимпийского огня Талисманы Итоги (Медалисты) Открытие (Знаменосцы) Календарь Общая хронология Скандалы Церемония закрытия

Медвежонок Ми́ша (или Ми́шка) — талисман XXII летних Олимпийских игр, проходивших в 1980 году в Москве. Представляет собой антропоморфного медведя, улыбающегося и стоящего на задних лапах. Автором персонажа является книжный иллюстратор Виктор Чижиков.

Имя Миша (Мишка, Михаи́л, Михаил Пота́пыч) — традиционное русское прозвище медведя, под которым он выступает во многих русских народных сказках. Организационный комитет московской Олимпиады выбрал в качестве символа именно это животное, поскольку ему присущи такие характерные для спортсмена качества, как сила, упорство и удаль.

История создания

В 1977 году организационный комитет Олимпиады объявил конкурс на лучшее изображение медведя. Победу в конкурсе одержал эскиз Виктора Чижикова, 42-летнего художника, известного своими иллюстрациями к детским книгам. Позднее Чижиков вспоминал, что он и его друзья собрались вместе в мастерской и сделали там каждый примерно по сто карандашных набросков медведя. В число 60 эскизов, предварительно отобранных организационным комитетом, попал и один из набросков Виктора; его попросили выполнить изображение в цвете. К 1 апреля цветное изображение улыбающегося медвежонка было сдано в комитет, но отсутствовала важнейшая деталь — олимпийская символика. Только в августе художник увидел во сне решение: опоясать медвежонка сине-чёрно-жёлто-зелёно-красным (цвета олимпийских колец) ремнём с пряжкой в виде этих колец золотистого цвета; тогда он внёс изменения в рисунок.

На проходившей чуть позже выставке проектов олимпийского талисмана за проект Чижикова высказался президент Международного олимпийского комитета лорд Килланин. А в конце сентября Чижикову позвонили и сказали: «Виктор Александрович! Поздравляем — Ваш медведь прошёл ЦК партии!» (имелось в виду согласование проекта в ЦК КПСС).

Наконец, 19 декабря 1977 года Мишка был утверждён в качестве официального талисмана XXII Олимпиады.

Использование талисмана

Образ талисмана XXII Олимпиады широко использовался во время подготовки и проведения Олимпийских игр. Он появлялся на вымпелах и плакатах, почтовых марках, конвертах и открытках, значках и сувенирах, а также на страницах печатных изданий.

Строки про «ласкового Мишу» вошли и в текст песни «До свиданья, Москва» — прощальной песни Московской Олимпиады, которую композитору А. Н. Пахмутовой и поэту Н. Н. Добронравову заказали главный режиссёр церемоний открытия и закрытия XXII Олимпийских игр И. М. Туманов и главный дирижёр этих церемоний О. А. Димитриади.

3 августа 1980 года во время церемонии торжественного закрытия Игр XXII Олимпиады, проходившей на Центральном стадионе имени В. И. Ленина, на Восточной трибуне стадиона размещался экран художественного фона (экран создавали 4,5 тысячи солдат, которые держали в руках цветные щиты и по команде сменяли их, создавая всё новые и новые красочные мозаичные картины). После того, как олимпийский огонь погас, на экране возник образ Олимпийского Мишки; появилась надпись «Доброго пути!», и из глаза медведя покатилась слеза.

Надувная кукла-талисман

К Олимпийским играм была создана 8-метровая резиновая кукла-талисман — аэростат «Олимпийский Мишка». Первоначально куклу планировали изготовить в Москве, в НИИ резиновой промышленности, но из-за её больших габаритов работа над ней была перенесена в филиал института, расположенный в Загорске (ныне — Сергиев Посад). Аэростат был сделан из специальной прорезиненной ткани и наполнялся гелием; надувные лапы медведя крепились к туловищу при помощи шарниров. С аэродинамикой куклы-талисмана были сначала большие проблемы: она должна была взлетать вертикально вверх, но медведь летел либо на боку, либо на спине, а иногда даже переворачивался в воздухе. Нужный результат был получен после того, как утяжелили ноги и привязали к лапам гирлянды воздушных шаров.

Во время церемонии закрытия Олимпиады-80 резиновая кукла-талисман под песню «До свиданья, Москва» в исполнении Льва Лещенко и Татьяны Анциферовой поднялась над стадионом на 24 разноцветных воздушных шарах и, помахав зрителям на прощание лапой, медленно уплыла в ночное московское небо. Зрелище было столь трогательным, что и зрители, и участники Олимпиады не могли удержаться от слёз. Спустя несколько часов куклу-талисман нашли на Воробьёвых горах и отвезли на склад.

Уже осенью 1980 года к советскому правительству обратилась одна западногерманская фирма с предложением купить резинового Мишу за 100 тыс. немецких марок. Фирме было отказано. Некоторое время Мишка был выставлен в павильоне «Юный техник» ВДНХ, а потом хранился в подвале Олимпийского комитета, где вскоре был съеден крысами..

Олимпийский Мишка в мультипликации

Для популяризации Олимпиады советскими мультипликаторами помимо картин на олимпийскую тематику (см. статью о ней) были сняты и фильмы с участием или упоминанием Мишки, такие как «Большая эстафета», «Где же медвежонок?», «Кто получит приз», «Салют, Олимпиада!» (все 1979 года), «Первый автограф» (1980), 3 серии «Баба-Яга против!» студии «Союзмультфильм», «Олимпийский характер» (1979), «Метаморфоза» и «Нокаут» (1980) ТО «Экран». Его можно встретить в «Трое из Простоквашино» (1978), где Дядя Фёдор читает журнал «Мурзилка» с изображением Мишки на обложке. В 13-м выпуске «Ну, погоди!» (1980) Олимпийский Мишка вручает волку и зайцу приз — торт, украшенный шоколадными волком и зайцем.

Помимо этого, в 1979—1980 годах студия Nippon Animation сняла 26 серий аниме «Koguma no Misha».

См. также

• Летние Олимпийские игры 1980
• Вигри
• Русский медведь
• Олимпийская символика

Ссылки

• [80.ruz.net «Олимпиада-80»] — авторский проект Алексея Чарыкова
• [olympmisha.ru 5 тысяч экспонатов] — коллекция Олимпийского Миши
• [www.1tv.ru/sprojects_utro_video/si33/p35855 По следу олимпийского Мишки] — телепроекты Первого канала
• [www.youtube.com/watch?v=2NmCeGd8b0I До свиданья, Москва! Закрытие Олимпиады 80] на YouTube

Отрывок, характеризующий Олимпийский Мишка

– Выслали два полка наших в цепь, там нынче такой кутеж идет, беда! Две музыки, три хора песенников.
Офицер поехал за цепь к Ечкину. Издалека еще, подъезжая к дому, он услыхал дружные, веселые звуки плясовой солдатской песни.
«Во олузя а ах… во олузях!..» – с присвистом и с торбаном слышалось ему, изредка заглушаемое криком голосов. Офицеру и весело стало на душе от этих звуков, но вместе с тем и страшно за то, что он виноват, так долго не передав важного, порученного ему приказания. Был уже девятый час. Он слез с лошади и вошел на крыльцо и в переднюю большого, сохранившегося в целости помещичьего дома, находившегося между русских и французов. В буфетной и в передней суетились лакеи с винами и яствами. Под окнами стояли песенники. Офицера ввели в дверь, и он увидал вдруг всех вместе важнейших генералов армии, в том числе и большую, заметную фигуру Ермолова. Все генералы были в расстегнутых сюртуках, с красными, оживленными лицами и громко смеялись, стоя полукругом. В середине залы красивый невысокий генерал с красным лицом бойко и ловко выделывал трепака.
– Ха, ха, ха! Ай да Николай Иванович! ха, ха, ха!..
Офицер чувствовал, что, входя в эту минуту с важным приказанием, он делается вдвойне виноват, и он хотел подождать; но один из генералов увидал его и, узнав, зачем он, сказал Ермолову. Ермолов с нахмуренным лицом вышел к офицеру и, выслушав, взял от него бумагу, ничего не сказав ему.
– Ты думаешь, это нечаянно он уехал? – сказал в этот вечер штабный товарищ кавалергардскому офицеру про Ермолова. – Это штуки, это все нарочно. Коновницына подкатить. Посмотри, завтра каша какая будет!


На другой день, рано утром, дряхлый Кутузов встал, помолился богу, оделся и с неприятным сознанием того, что он должен руководить сражением, которого он не одобрял, сел в коляску и выехал из Леташевки, в пяти верстах позади Тарутина, к тому месту, где должны были быть собраны наступающие колонны. Кутузов ехал, засыпая и просыпаясь и прислушиваясь, нет ли справа выстрелов, не начиналось ли дело? Но все еще было тихо. Только начинался рассвет сырого и пасмурного осеннего дня. Подъезжая к Тарутину, Кутузов заметил кавалеристов, ведших на водопой лошадей через дорогу, по которой ехала коляска. Кутузов присмотрелся к ним, остановил коляску и спросил, какого полка? Кавалеристы были из той колонны, которая должна была быть уже далеко впереди в засаде. «Ошибка, может быть», – подумал старый главнокомандующий. Но, проехав еще дальше, Кутузов увидал пехотные полки, ружья в козлах, солдат за кашей и с дровами, в подштанниках. Позвали офицера. Офицер доложил, что никакого приказания о выступлении не было.
– Как не бы… – начал Кутузов, но тотчас же замолчал и приказал позвать к себе старшего офицера. Вылезши из коляски, опустив голову и тяжело дыша, молча ожидая, ходил он взад и вперед. Когда явился потребованный офицер генерального штаба Эйхен, Кутузов побагровел не оттого, что этот офицер был виною ошибки, но оттого, что он был достойный предмет для выражения гнева. И, трясясь, задыхаясь, старый человек, придя в то состояние бешенства, в которое он в состоянии был приходить, когда валялся по земле от гнева, он напустился на Эйхена, угрожая руками, крича и ругаясь площадными словами. Другой подвернувшийся, капитан Брозин, ни в чем не виноватый, потерпел ту же участь.
– Это что за каналья еще? Расстрелять мерзавцев! – хрипло кричал он, махая руками и шатаясь. Он испытывал физическое страдание. Он, главнокомандующий, светлейший, которого все уверяют, что никто никогда не имел в России такой власти, как он, он поставлен в это положение – поднят на смех перед всей армией. «Напрасно так хлопотал молиться об нынешнем дне, напрасно не спал ночь и все обдумывал! – думал он о самом себе. – Когда был мальчишкой офицером, никто бы не смел так надсмеяться надо мной… А теперь!» Он испытывал физическое страдание, как от телесного наказания, и не мог не выражать его гневными и страдальческими криками; но скоро силы его ослабели, и он, оглядываясь, чувствуя, что он много наговорил нехорошего, сел в коляску и молча уехал назад.
Излившийся гнев уже не возвращался более, и Кутузов, слабо мигая глазами, выслушивал оправдания и слова защиты (Ермолов сам не являлся к нему до другого дня) и настояния Бенигсена, Коновницына и Толя о том, чтобы то же неудавшееся движение сделать на другой день. И Кутузов должен был опять согласиться.


На другой день войска с вечера собрались в назначенных местах и ночью выступили. Была осенняя ночь с черно лиловатыми тучами, но без дождя. Земля была влажна, но грязи не было, и войска шли без шума, только слабо слышно было изредка бренчанье артиллерии. Запретили разговаривать громко, курить трубки, высекать огонь; лошадей удерживали от ржания. Таинственность предприятия увеличивала его привлекательность. Люди шли весело. Некоторые колонны остановились, поставили ружья в козлы и улеглись на холодной земле, полагая, что они пришли туда, куда надо было; некоторые (большинство) колонны шли целую ночь и, очевидно, зашли не туда, куда им надо было.
Граф Орлов Денисов с казаками (самый незначительный отряд из всех других) один попал на свое место и в свое время. Отряд этот остановился у крайней опушки леса, на тропинке из деревни Стромиловой в Дмитровское.
Перед зарею задремавшего графа Орлова разбудили. Привели перебежчика из французского лагеря. Это был польский унтер офицер корпуса Понятовского. Унтер офицер этот по польски объяснил, что он перебежал потому, что его обидели по службе, что ему давно бы пора быть офицером, что он храбрее всех и потому бросил их и хочет их наказать. Он говорил, что Мюрат ночует в версте от них и что, ежели ему дадут сто человек конвою, он живьем возьмет его. Граф Орлов Денисов посоветовался с своими товарищами. Предложение было слишком лестно, чтобы отказаться. Все вызывались ехать, все советовали попытаться. После многих споров и соображений генерал майор Греков с двумя казачьими полками решился ехать с унтер офицером.
– Ну помни же, – сказал граф Орлов Денисов унтер офицеру, отпуская его, – в случае ты соврал, я тебя велю повесить, как собаку, а правда – сто червонцев.
Унтер офицер с решительным видом не отвечал на эти слова, сел верхом и поехал с быстро собравшимся Грековым. Они скрылись в лесу. Граф Орлов, пожимаясь от свежести начинавшего брезжить утра, взволнованный тем, что им затеяно на свою ответственность, проводив Грекова, вышел из леса и стал оглядывать неприятельский лагерь, видневшийся теперь обманчиво в свете начинавшегося утра и догоравших костров. Справа от графа Орлова Денисова, по открытому склону, должны были показаться наши колонны. Граф Орлов глядел туда; но несмотря на то, что издалека они были бы заметны, колонн этих не было видно. Во французском лагере, как показалось графу Орлову Денисову, и в особенности по словам его очень зоркого адъютанта, начинали шевелиться.
– Ах, право, поздно, – сказал граф Орлов, поглядев на лагерь. Ему вдруг, как это часто бывает, после того как человека, которому мы поверим, нет больше перед глазами, ему вдруг совершенно ясно и очевидно стало, что унтер офицер этот обманщик, что он наврал и только испортит все дело атаки отсутствием этих двух полков, которых он заведет бог знает куда. Можно ли из такой массы войск выхватить главнокомандующего?
– Право, он врет, этот шельма, – сказал граф.
– Можно воротить, – сказал один из свиты, который почувствовал так же, как и граф Орлов Денисов, недоверие к предприятию, когда посмотрел на лагерь.
– А? Право?.. как вы думаете, или оставить? Или нет?
– Прикажете воротить?
– Воротить, воротить! – вдруг решительно сказал граф Орлов, глядя на часы, – поздно будет, совсем светло.