Пхунмуль

На этой странице есть текст на корейском языке. Без поддержки восточноазиатской письменности вы можете видеть знаки вопроса или другие знаки вместо корейских символов.

Пхунмуль (кор. 풍물) — корейская народная музыкальная традиция, которая включает в себя игру на барабанах, танцы и пение. Большинство выступлений проводятся под открытым небом. В выступлении участвуют десятки исполнителей, которые постоянно находятся в движении. Пхунмуль своими корнями уходит к коллективному труду в сельской культуре. Первоначально он исполнялся как часть сельхозработ на сельских праздниках и в шаманских ритуалах. В наши дни пхунмуль приобрёл широкое значение и используется как политический протест или как форма исполнительного искусства. Древние исследователи часто описывали эту традицию как нонъак, что означает «музыка фермеров», чьё использование возросло в период японской оккупации (1910—1945). Администрация культурного имущества Южной Кореи использует этот термин в обозначении народной традиции как важное нематериальное культурное имущество. Возражение исполнителей и исследователей в отношении его использования возросло в 1980-х годах, так как считалось, что колониальные власти пытались ограничить активность фермеров. Пхунмуль также известен под многими именами на всём полуострове.

Игра на барабанах — главный элемент пхунмуля. Каждая группа возглавляется исполнителем на кквэнгвари (маленький ручной гонг), а также включает, по меньшей мере, одного исполнителя на чангу (барабан в форме песочных часов), пуке (цилиндрический барабан), чине (гонг). Духовые инструменты: hojeok, senap, или nalari и nabal, также используются иногда вместе с барабанами. Вслед за барабанщиками идут танцоры, часто играющие на сого — крошечный барабан, чей звук почти неслышен и пытающиеся при этом сделать акробатические движения. Чапхсэк (актёры) одеваются в карикатурные наряды, обозначающие определённые деревенские роли, чтобы таким образом привлекать зрителей, размывая границы между исполнителями и аудиторией. Минъё (народные песни) и пения иногда допускаются в пхунмуле, зрители с энтузиазмом поют и танцуют вместе с исполнителями. Большинство минъё — набор барабанных ударов в одном из нескольких чантан (ритмы), которые общи для пхунмуля, санджо, пхансори и других традиционных корейских музыкальных жанров. Исполнители пхунмуля носят разные разноцветные наряды. Цветочный вариант буддийского ккоккаль — типичный головной убор. Наиболее профессиональные исполнители иногда надевают санмо — шляпы с длинными лентами, которые во время движения образуют сложные узоры.

Классификация

Пхунмуль был впервые признан как важное нематериальное культурное имущество под названием «нонъак сыпичха» (12 движений сельской музыки) в 1966 году. Название было упрощено до «нонъак» в 1980-х годах для того, чтобы обозначать под этим названием и региональные варианты. В настоящее время Администрация культурного имущества признаёт пять региональных стилей этой традиции, каждый из которых назван по месту его распространения. Все пять стилей находятся под номером 11 важного нематериального культурного имущества. Сюда входят: чинджу самчхонпхо нонъак из Кёнсан-Намдо (назван в 1966 году), пхёнтхэк нонъак из Кёнгидо (1985), ири нонъак из Чолла-Пукто (1985), каннын нонъак из Канвондо (1985), имсиль пхильпон нонъак из Чолла-Пукто (1988). Каждый стиль уникален в своём подходе к ритмам, костюмам, музыкальным инструментам, философии исполнения: чинджу самчхонпхо для ённам (영남), пхёнтхэк нонъак для усхтари (웃다리), ири для хонамуто (호남우도), каннын для ёнтон (영동), имсиль пхильпон для хонамджвато (호남좌도).

Большинство исследователей, занимающиеся пхунмулем, обращают своё внимание в основном на два отличающиеся друг от друга стиля из региона Хонам, включающий в себя две провинции Чолла-Пукто и Чолла-Намдо. В этом регионе названия «чвадо» (левый) для имсиль пхильпон и «уто» (правый) для ири определены в соответствии с геомантическими принципами. Глядя на юг из «центра» (Сеула — столицы Кореи), уто указывает на запад, а чвадо на восток. Сравнительные исследования между двумя стилями вызвали формирование стереотипов среди групп профессионалов. Хонамджвадо стал известен за свою переменное строение и быстрый ритм, в то время как хонамуто имеет медленный, но изящный ритм.

История

Ранняя история

Во времена династии Чосон эта народная традиция была основным способом музыкального выражения большинства населения страны. В наше время многие исследователи и исполнители утверждают, что термин «нонъак» (хангыль — 농악; ханча — 農樂) был введён, чтобы препятствовать широкому использованию этой традиции среди корейского народа.

Возрождение

Общественная поддержка пхунмуля по-настоящему улучшилась немногим за десятилетие после его признания и финансовой поддержкой правительства. Среди корейцев, которые переехали в города и перестали носить традиционную одежду, не было должного интереса к пхунмулю. Это было связано с введением западного стиля концертных залов и ростом повышенного интереса к западной классической и популярной музыки.

В 1977 году выдающийся архитектор Ким Су Гын (김수근) проектировал «Конгансаран» (공간사랑) — зал для исполнения традиционной корейской музыки и танцев, находящийся в столице, и приглашал артистов и исследователей для организации этих концертов. Во время исполнения первого концерта в феврале 1978 года группа из четырёх человек под руководством Ким Тук Су и Ким Ён Тэ — оба являются членами трупы «Намсадан Нори» (남사당놀이), исполнили импровизированную постановку пхёнтхэк (утхтари) пхунмуль с каждым из четырёх основных инструментов. В отличие от традиционного пхунмуля, это представление было исполнено в сидячем положении лицом к слушателям и показывали различные ритмы с большой гибкостью. Аудитория хорошо восприняла это представление и вскоре, через три месяца, состоялся второй концерт. Фольклорист Сим У Сон, который представил обоих мужчин клубу «Конгансаран», назвал группу «Самульнори» (хангыль — 사물놀이; ханча — 四物놀이), что означает «играть на четырёх инструментах». В итоге самульнори стал означать целый жанр, а также называться институты и ансамбли по всей Южной Кореи. Термин «нонъак» по-прежнему используется для того, чтобы отличать традиционный пхунмуль от новых концертных и городских форм.

Международный охват

Многие сообщества американских корейцев по всем США исполняют пхунмуль. Во многих городах существуют группы исполняющие пхунмуль, особенно, в таких, как Окленд, Лос-Анджелес, Чикаго, Нью-Йорк и Балтимор.

Существуют также колледж-группы в таких университетах, как Калифорнийский (Беркли, Лос-Анджелес, Дэвис, Сан-Диего,Санта-Барбара, Ирвайн), университет штата Нью-Йорк в Стоуни-Брук, Колумбийский, Нью-Йоркский, Массачусетский технологический институт, Гарвардский, Йельский, Чикагский, Пенсильванский, Корнелльский, Калифорнийский технологический институт, Иллинойсский университет в Урбане-Шампейне, Университет штата Нью-Йорк в Буффало, Бингемтонский, Сиракьюсский, Стэнфордский, Торонтский.

Однако, хотя пхунмуль и получил широкую популярность, он по-прежнему остаётся сложным для изучения и исполнения в США. Главная этому причина - нехватка ресурсов и учителей по сравнению с Кореей, где существуют центры по сохранению и обучению местным стилям пхунмуля.

См. также

• Музыка Кореи
• Корейский танец
• Самульнори

Литература

• Bussell, Jennifer L. (1997), [www.kycc.net/NPN/Documents/bussell_thesis.doc A Life of Sound: Korean Farming Music and its Journey to Modernity], Department of Anthropology, University of Chicago, <www.kycc.net/NPN/Documents/bussell_thesis.doc>. Проверено 10 июня 2011. 
• Hesselink, Nathan (1999), "Kim Inu's ́P'ungmulgut and Communal Spirit́: Edited and Translated with an Introduction and Commentary", Asian Music (Society for Asian Music) . — Т. 31 (1): 1–34, ISSN [worldcat.org/issn/0044-9202 0044-9202] 
• Hesselink, Nathan (2004), "Samul nori as Traditional: Preservation and Innovation in a South Korean Contemporary Percussion Genre", Ethnomusicology (Society for Ethnomusicology) . — Т. 48 (3): 405–439, ISSN [worldcat.org/issn/0014-1836 0014-1836] 
• Hesselink, Nathan (2006), 'P'ungmul: South Korean Drumming and Dance, Chicago Studies in Ethnomusicology, Chicago, I.L.: University of Chicago Press, ISBN 978-0-226-33095-2 
• Hesselink, Nathan (2007), "Taking Culture Seriously: Democratic Music and Its Transformative Potential in South Korea", The World of Music (University of Bamberg) . — Т. 49 (3): 75–106, ISSN [worldcat.org/issn/0043-8774 0043-8774] 
• Hesselink, Nathan (2009), "'Yŏngdong Nongak': Mountains, Music, and the Samulnori Canon", Acta Koreana (Keimyung University) . — Т. 12 (1): 1–26, ISSN [worldcat.org/issn/1520-7412 1520-7412] 
• Kwon, Donna Lee (2001), "[kycc.net/NPN/Documents/USpungmul_2001.doc The Roots and Routes of Pungmul in the United States]", Music and Culture (Korean Society for World Music) . — Т. 5: 39–65, ISSN [worldcat.org/issn/1229-5930 1229-5930], <kycc.net/NPN/Documents/USpungmul_2001.doc>. Проверено 10 июня 2011. 
• Park, Shingil (2000), Negotiating Identities in a Performance Genre: The Case of P'ungmul and Samulnori in Contemporary Seoul, Department of Music, University of Pittsburgh, ISBN 978-0-599-79965-3 

Ссылки

• [www.wesleyan.edu/vim/cgi-bin/instrument.cgi?id=109 P’ungmul nori] at the Virtual Instrument Museum of Wesleyan University
• [www.poongmul.com Poongmul.com], a network of pungmul groups in the United States
• [www.youtube.com/watch?v=ztGeP1wCSiE Pungmul on YouTube], very well made video from Bucheon, Korea

Примечания

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Пхунмуль

– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.