Пять франков (монета Швейцарии)
Поделись знанием:
Она хотела обойти Анну Михайловну, но Анна Михайловна, подпрыгнув, опять загородила ей дорогу.
– Я знаю, милая, добрая княжна, – сказала Анна Михайловна, хватаясь рукой за портфель и так крепко, что видно было, она не скоро его пустит. – Милая княжна, я вас прошу, я вас умоляю, пожалейте его. Je vous en conjure… [Умоляю вас…]
Княжна молчала. Слышны были только звуки усилий борьбы зa портфель. Видно было, что ежели она заговорит, то заговорит не лестно для Анны Михайловны. Анна Михайловна держала крепко, но, несмотря на то, голос ее удерживал всю свою сладкую тягучесть и мягкость.
– Пьер, подойдите сюда, мой друг. Я думаю, что он не лишний в родственном совете: не правда ли, князь?
– Что же вы молчите, mon cousin? – вдруг вскрикнула княжна так громко, что в гостиной услыхали и испугались ее голоса. – Что вы молчите, когда здесь Бог знает кто позволяет себе вмешиваться и делать сцены на пороге комнаты умирающего. Интриганка! – прошептала она злобно и дернула портфель изо всей силы.
Но Анна Михайловна сделала несколько шагов, чтобы не отстать от портфеля, и перехватила руку.
– Oh! – сказал князь Василий укоризненно и удивленно. Он встал. – C'est ridicule. Voyons, [Это смешно. Ну, же,] пустите. Я вам говорю.
Княжна пустила.
– И вы!
Анна Михайловна не послушалась его.
– Пустите, я вам говорю. Я беру всё на себя. Я пойду и спрошу его. Я… довольно вам этого.
– Mais, mon prince, [Но, князь,] – говорила Анна Михайловна, – после такого великого таинства дайте ему минуту покоя. Вот, Пьер, скажите ваше мнение, – обратилась она к молодому человеку, который, вплоть подойдя к ним, удивленно смотрел на озлобленное, потерявшее всё приличие лицо княжны и на перепрыгивающие щеки князя Василья.
– Помните, что вы будете отвечать за все последствия, – строго сказал князь Василий, – вы не знаете, что вы делаете.
– Мерзкая женщина! – вскрикнула княжна, неожиданно бросаясь на Анну Михайловну и вырывая портфель.
Князь Василий опустил голову и развел руками.
В эту минуту дверь, та страшная дверь, на которую так долго смотрел Пьер и которая так тихо отворялась, быстро, с шумом откинулась, стукнув об стену, и средняя княжна выбежала оттуда и всплеснула руками.
– Что вы делаете! – отчаянно проговорила она. – II s'en va et vous me laissez seule. [Он умирает, а вы меня оставляете одну.]
Старшая княжна выронила портфель. Анна Михайловна быстро нагнулась и, подхватив спорную вещь, побежала в спальню. Старшая княжна и князь Василий, опомнившись, пошли за ней. Через несколько минут первая вышла оттуда старшая княжна с бледным и сухим лицом и прикушенною нижнею губой. При виде Пьера лицо ее выразило неудержимую злобу.
– Да, радуйтесь теперь, – сказала она, – вы этого ждали.
И, зарыдав, она закрыла лицо платком и выбежала из комнаты.
За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
– Ах, мой друг! – сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. – Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. – Он заплакал.
Анна Михайловна вышла последняя. Она подошла к Пьеру тихими, медленными шагами.
– Пьер!… – сказала она.
Пьер вопросительно смотрел на нее. Она поцеловала в лоб молодого человека, увлажая его слезами. Она помолчала.
– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.
В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.
В день приезда молодых, утром, по обыкновению, княжна Марья в урочный час входила для утреннего приветствия в официантскую и со страхом крестилась и читала внутренно молитву. Каждый день она входила и каждый день молилась о том, чтобы это ежедневное свидание сошло благополучно.
Сидевший в официантской пудреный старик слуга тихим движением встал и шопотом доложил: «Пожалуйте».
Из за двери слышались равномерные звуки станка. Княжна робко потянула за легко и плавно отворяющуюся дверь и остановилась у входа. Князь работал за станком и, оглянувшись, продолжал свое дело.
Огромный кабинет был наполнен вещами, очевидно, беспрестанно употребляемыми. Большой стол, на котором лежали книги и планы, высокие стеклянные шкафы библиотеки с ключами в дверцах, высокий стол для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, токарный станок, с разложенными инструментами и с рассыпанными кругом стружками, – всё выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность. По движениям небольшой ноги, обутой в татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой руки видна была в князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости. Сделав несколько кругов, он снял ногу с педали станка, обтер стамеску, кинул ее в кожаный карман, приделанный к станку, и, подойдя к столу, подозвал дочь. Он никогда не благословлял своих детей и только, подставив ей щетинистую, еще небритую нынче щеку, сказал, строго и вместе с тем внимательно нежно оглядев ее:
– Здорова?… ну, так садись!
Он взял тетрадь геометрии, писанную его рукой, и подвинул ногой свое кресло.
– На завтра! – сказал он, быстро отыскивая страницу и от параграфа до другого отмечая жестким ногтем.
Княжна пригнулась к столу над тетрадью.
– Постой, письмо тебе, – вдруг сказал старик, доставая из приделанного над столом кармана конверт, надписанный женскою рукой, и кидая его на стол.
Лицо княжны покрылось красными пятнами при виде письма. Она торопливо взяла его и пригнулась к нему.
– От Элоизы? – спросил князь, холодною улыбкой выказывая еще крепкие и желтоватые зубы.
– Да, от Жюли, – сказала княжна, робко взглядывая и робко улыбаясь.
– Еще два письма пропущу, а третье прочту, – строго сказал князь, – боюсь, много вздору пишете. Третье прочту.
– Прочтите хоть это, mon pere, [батюшка,] – отвечала княжна, краснея еще более и подавая ему письмо.
– Третье, я сказал, третье, – коротко крикнул князь, отталкивая письмо, и, облокотившись на стол, пододвинул тетрадь с чертежами геометрии.
– Ну, сударыня, – начал старик, пригнувшись близко к дочери над тетрадью и положив одну руку на спинку кресла, на котором сидела княжна, так что княжна чувствовала себя со всех сторон окруженною тем табачным и старчески едким запахом отца, который она так давно знала. – Ну, сударыня, треугольники эти подобны; изволишь видеть, угол abc…
Княжна испуганно взглядывала на близко от нее блестящие глаза отца; красные пятна переливались по ее лицу, и видно было, что она ничего не понимает и так боится, что страх помешает ей понять все дальнейшие толкования отца, как бы ясны они ни были. Виноват ли был учитель или виновата была ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала, только чувствовала близко подле себя сухое лицо строгого отца, чувствовала его дыхание и запах и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу.
Старик выходил из себя: с грохотом отодвигал и придвигал кресло, на котором сам сидел, делал усилия над собой, чтобы не разгорячиться, и почти всякий раз горячился, бранился, а иногда швырял тетрадью.
Княжна ошиблась ответом.
– Ну, как же не дура! – крикнул князь, оттолкнув тетрадь и быстро отвернувшись, но тотчас же встал, прошелся, дотронулся руками до волос княжны и снова сел.
Он придвинулся и продолжал толкование.
– Нельзя, княжна, нельзя, – сказал он, когда княжна, взяв и закрыв тетрадь с заданными уроками, уже готовилась уходить, – математика великое дело, моя сударыня. А чтобы ты была похожа на наших глупых барынь, я не хочу. Стерпится слюбится. – Он потрепал ее рукой по щеке. – Дурь из головы выскочит.
Она хотела выйти, он остановил ее жестом и достал с высокого стола новую неразрезанную книгу.
– Вот еще какой то Ключ таинства тебе твоя Элоиза посылает. Религиозная. А я ни в чью веру не вмешиваюсь… Просмотрел. Возьми. Ну, ступай, ступай!
Он потрепал ее по плечу и сам запер за нею дверь.
Княжна Марья возвратилась в свою комнату с грустным, испуганным выражением, которое редко покидало ее и делало ее некрасивое, болезненное лицо еще более некрасивым, села за свой письменный стол, уставленный миниатюрными портретами и заваленный тетрадями и книгами. Княжна была столь же беспорядочная, как отец ее порядочен. Она положила тетрадь геометрии и нетерпеливо распечатала письмо. Письмо было от ближайшего с детства друга княжны; друг этот была та самая Жюли Карагина, которая была на именинах у Ростовых:
Жюли писала:
«Chere et excellente amie, quelle chose terrible et effrayante que l'absence! J'ai beau me dire que la moitie de mon existence et de mon bonheur est en vous, que malgre la distance qui nous separe, nos coeurs sont unis par des liens indissolubles; le mien se revolte contre la destinee, et je ne puis, malgre les plaisirs et les distractions qui m'entourent, vaincre une certaine tristesse cachee que je ressens au fond du coeur depuis notre separation. Pourquoi ne sommes nous pas reunies, comme cet ete dans votre grand cabinet sur le canape bleu, le canape a confidences? Pourquoi ne puis je, comme il y a trois mois, puiser de nouvelles forces morales dans votre regard si doux, si calme et si penetrant, regard que j'aimais tant et que je crois voir devant moi, quand je vous ecris».
[Милый и бесценный друг, какая страшная и ужасная вещь разлука! Сколько ни твержу себе, что половина моего существования и моего счастия в вас, что, несмотря на расстояние, которое нас разлучает, сердца наши соединены неразрывными узами, мое сердце возмущается против судьбы, и, несмотря на удовольствия и рассеяния, которые меня окружают, я не могу подавить некоторую скрытую грусть, которую испытываю в глубине сердца со времени нашей разлуки. Отчего мы не вместе, как в прошлое лето, в вашем большом кабинете, на голубом диване, на диване «признаний»? Отчего я не могу, как три месяца тому назад, почерпать новые нравственные силы в вашем взгляде, кротком, спокойном и проницательном, который я так любила и который я вижу перед собой в ту минуту, как пишу вам?]
Пять франков (фр. Cinq francs; нем. Fünf Franken, Fünffrankenstück, Fünfliber) — номинал швейцарских денежных знаков, выпускающийся в обращение с 1850 года преимущественно в виде монет.
На государственных языках Швейцарии название денежной единицы «франк» пишется по-разному: на немецком — Franken, на французском и ретороманском — Franc, на итальянском — Franco. Номинал на всех швейцарских монетах в пять франков обозначается с сокращённым названием денежной единицы — Fr. Название государства на монетах в пять франков указывается на латинском языке — HELVETIA или CONFOEDERATIO HELVETICA.
Стандартные монеты
Конституция Швейцарии, принятая в 1848 году, устанавливала исключительное право федерального правительства на чеканку монеты. 7 мая 1850 года был принят федеральный закон о чеканке монет, в том же году начата чеканка швейцарских монет, в том числе монет в пять франков. Модель монеты типа «Сидящая Гельвеция» выполнил гравёр Антуан Бови (Женева) по эскизу Фридриха Фиша (Арау). Серебряные монеты этого типа чеканились до 1874 года[1].
В 1888 году тип монет был изменён. Аверс новой монеты типа «Голова Гельвеции» разработал Карл Швенцер (Штутгарт), он же изготовил и модель реверса по эскизу Кристиана Бюлера (Берн). Этот тип монет чеканился до 1916 года[1][2].
В 1922 году тип монет вновь был изменён. Новый тип, который разработал Пауль Буркхард (Рихтерсвиль), используется при чеканке стандартных швейцарских монет до настоящего времени, но характеристики монет несколько раз менялись: в 1931 году проба серебра была снижена до 835-й, а с 1968 года они чеканятся из медно-никелевого сплава[3][4].
16 января 1934 года был принят закон об изъятии из обращения монет в пять франков 900-й пробы. 1 февраля того же года они утратили силу законного платёжного средства.
1 апреля 1971 года был принят закон об изъятии из обращения серебряных монет 835-й пробы (образца 1931 года). В тот же день они утратили силу законного платёжного средства, в обращении стали использоваться только монеты в пять франков образца 1968 года из медно-никелевого сплава. Швейцарский национальный банк принимает к обмену серебряные монеты в 5 франков, чеканившиеся в 1931—1967 и 1969 годах, в том числе памятные, без ограничения срока[5].
В 1985—1993 годах на гурт монеты изготовлялся с вдавленной надписью «DOMINUS PROVIDEBIT». Однако оказалось, что такой способ оформления гурта не является надёжной защитой. В связи с появлением большого числа поддельных монет с 1994 года надпись на гурте сделана выпуклой, пятифранковики 1985—1993 годов постепенно начали изымать из обращения[6][7]. 26 ноября 2003 года был принят закон об изъятии из обращения монет, выпущенных в 1985—1993 годах. 1 января 2004 года они утратили статус законного платёжного средства. Швейцарский национальный банк принимает к обмену монеты в 5 франков, чеканившиеся в 1985—1993 годах, без ограничения срока[5].
В 1850—1851 годах монеты в пять франков чеканились в Париже, обозначение двора буквы «A» на реверсе. С 1873 года монеты чеканятся Монетным двором Швейцарии, обозначение двора — буква «B» на реверсе. В 1874 году часть тиража была изготовлена Королевским монетным двором Бельгии, обозначение монетного двора — «B.» (буква B с точкой).
В 1970—1985 годах обозначение двора на монетах не указывалось.
В 2012 году часть тиража пятифранковых монет была отчеканена с буртиком, размер которого несколько превышал размер буртика ранее выпускавшихся монет, из-за чего новые монеты невозможно было использовать в торговых автоматах. Монетный двор заявил, что эти монеты не являются бракованными, так как размеры монет остаются в пределах допустимой погрешности[8].
| Изображение | Диаметр, мм | Толщина, мм | Масса, г | Металл | Гурт | Годы чеканки | Изъята из обращения |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
|
37 | 25 | Серебро—медь 900/100 |
рифлёный | 1850, 1851, 1873, 1874 | 1 февраля 1934 | |
|
37 | 25 | Серебро—медь 900/100 |
DOMINUS PROVIDEBIT | 1888—1892, 1894—1896, 1900, 1904, 1907—1909, 1912, 1916 | 1 февраля 1934 | |
| 37 | 25 | Серебро—медь 900/100 |
DOMINUS PROVIDEBIT | 1922—1926, 1928 | 1 февраля 1934 | ||
| 31 | 15 | Серебро—медь 835/165 |
DOMINUS PROVIDEBIT | 1931—1933, 1935, 1937, 1939, 1940, 1948—1954, 1965—1967, 1969 | 1 апреля 1971 | ||
|
31 | 13,2 | Медь—никель 750/250 |
DOMINUS PROVIDEBIT | 1968, 1970, 1973—1984, 1994— | ||
| 31 | 13,2 | Медь—никель 750/250 |
DOMINUS PROVIDEBIT | 1985—1993 | 1 января 2004 |
Тиражи монет[9]
| Год | Тираж | Примечания |
|---|---|---|
| 1850/1851 | 500 000 | Париж, 900 проба, тип «Сидящая Гельвеция» |
| 1873 | 30 000 | Берн |
| 1874 | 596 000 | Берн и Утрехт |
| 1888 | 25 000 | Тип «Голова Гельвеции» |
| 1889 | 2250 000 | |
| 1890 | 305 000 | |
| 1891 | 150 000 | |
| 1892 | 190 000 | |
| 1894 | 34 000 | |
| 1895 | 46 000 | |
| 1896 | 2 000 | |
| 1900 | 33 000 | |
| 1904 | 40 000 | |
| 1907 | 277 000 | |
| 1908 | 200 000 | |
| 1909 | 120 000 | |
| 1912 | 11 000 | |
| 1916 | 22 000 | |
| 1922 | 2 400 000 | Тип «Буркхард» |
| 1923 | 11 300 000 | |
| 1924 | 182 000 | |
| 1925 | 2 830 000 | |
| 1926 | 2 000 000 | |
| 1928 | 24 000 | |
| 1931 | 500 000 | 835 проба |
| 1932 | 10 580 000 | |
| 1933 | 5 900 000 | |
| 1935 | 5 000 000 | |
| 1937 | 645 000 | |
| 1939 | 2 197 000 | |
| 1940 | 1 601 000 | |
| 1948 | 416 000 | |
| 1949 | 407 000 | |
| 1950 | 485 000 | |
| 1951 | 1 096 000 | |
| 1952 | 155 000 | |
| 1953 | 3 403 000 | |
| 1954 | 6 600 000 | |
| 1965 | 5 021 000 | |
| 1966 | 9 016 000 | |
| 1967 | 13 817 000 | |
| 1968 | 33 871 000 | Медно-никелевый сплав |
| 1969 | 8 637 000 | Серебро |
| 1970 | 6 306 000 | Медно-никелевый сплав |
| 1973 | 5 002 000 | |
| 1974 | 6 007 000 | В том числе пруф — 2400 |
| 1975 | 4 015 000 | Пруф — 10 000 |
| 1976 | 3 007 000 | Пруф — 5 130 |
| 1977 | 2 009 000 | Пруф — 7 030 |
| 1978 | 4 411 000 | Пруф — 10 000 |
| 1979 | 4 011 000 | Пруф — 10 000 |
| 1980 | 4 026 000 | Пруф — 10 000 |
| 1981 | 6 018 000 | Пруф — 10 000 |
| 1982 | 5 050 000 | Пруф — 10 000 |
| 1983 | 4 033 000 | Пруф — 11 000 |
| 1984 | 3 953 000 | Пруф — 14 000 |
| 1985 | 4 050 000 | Пруф — 12 000 |
| 1986 | 7 083 000 | Пруф — 10 000 |
| 1987 | 7 028 000 | Пруф — 8 800 |
| 1988 | 7 029 000 | Пруф — 9 050 |
| 1989 | 5 031 000 | Пруф — 8 800 |
| 1990 | 1 049 000 | Пруф — 8 900 |
| 1991 | 544 000 | Пруф — 9 900 |
| 1992 | 5 035 000 | Пруф — 7 450 |
| 1993 | 5 023 000 | Пруф — 6 300 |
| 1994 | 12 023 000 | Пруф — 6 100 |
| 1995 | 12 024 000 | Пруф — 6 100 |
| 1996 | 12 023 000 | Пруф — 6 100 |
| 1997 | 9 022 000 | Пруф — 5 500 |
| 1998 | 9 021 000 | Пруф — 4 800 |
| 1999 | 9 021 000 | Пруф — 5 000 |
| 2000 | 7 026 000 | Пруф — 5 500 |
| 2001 | 1 028 000 | Пруф — 6 000 |
| 2002 | 1 030 000 | Пруф — 6 000 |
| 2003 | 1 028 000 | Пруф — 5 500 |
| 2004 | 529 000 | Пруф — 5 000 |
| 2005 | 529 000 | Пруф — 4 500 |
| 2006 | 530 000 | Пруф — 4 000 |
| 2007 | 528 000 | Пруф — 4 000 |
| 2008 | 526 000 | Пруф — 4 000 |
| 2009 | 2 026 000 | Пруф — 4 000 |
| 2010 | 5 026 000 | Пруф — 4 000 |
| 2011 | 3 026 000 | Пруф — 4 000 |
| 2012 | 8 026 000 | Пруф — 4 000 |
| 2013 | 8 023 500 |
Памятные монеты
Чеканка памятных пятифранковых монет начата в 1855 году. До 1936 года чеканились только монеты, посвящённые стрелковым фестивалям, традиционно они назывались «стрелковыми талерами». Эти монеты выпускались для использования только в период фестивалей и не являлись законным платёжным средством, однако иногда попадали в обращение[10].
| Изображение | Год | Событие, которому посвящена монета | Диаметр, мм | Толщина, мм | Масса, г | Металл | Гурт | Тираж | ||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1855 | Фестиваль в Золотурне | Серебро—медь | 3000 | |||||||||||
| 1857 | Фестиваль в Берне | Серебро—медь | 5197 | |||||||||||
| 1859 | Фестиваль в Цюрихе | Серебро—медь | 6000 | |||||||||||
| 1861 | Фестиваль в Нидвальдене | Серебро—медь | 6000 | |||||||||||
| 1863 | Фестиваль в Шо-де-Фоне | Серебро—медь | 6000 | |||||||||||
| 1865 | Фестиваль в Шлафхаузене | Серебро—медь | 10 000 | |||||||||||
| 1865 | Фестиваль в Шлафхаузене | 31,44 | Золото—медь | 2 | ||||||||||
| 1867 | Фестиваль в Швице | Серебро—медь | 8 000 | |||||||||||
| 1869 | Фестиваль в Цуге | Серебро—медь | 6 000 | |||||||||||
| 1872 | Фестиваль в Цюрихе | Серебро—медь | 10 000 | |||||||||||
| 1874 | Фестиваль в Санкт-Галлене | Серебро—медь | 15 000 | |||||||||||
| 1876 | Фестиваль в Лозанне | Серебро—медь | 20 000 | |||||||||||
|
1881 | Фестиваль во Фрибуре | Серебро—медь | 30 000 | ||||||||||
| 1883 | Фестиваль в Лугано | Серебро—медь | 30 000 | |||||||||||
| 1885 | Фестиваль в Берне | Серебро—медь | 25 000 | |||||||||||
| 1934 | Фестиваль во Фрибуре | Серебро—медь | ||||||||||||
| 1939 | Фестиваль в Люцерне | Серебро—медь | ||||||||||||
В 1936 году была начата чеканка памятных монет, соответствующих по характеристикам (размер, вес, проба металла) стандартным швейцарским монетам и являющихся законным платёжным средством. По 1963 год монеты чеканились из серебра. В 1971 году серебряные монеты в пять франков 835-й пробы, чеканившиеся в 1931—1969 годах (в том числе и памятные монеты 1939—1963 годов), были изъяты из обращения.
В 1974 году начат выпуск памятных монет из медно-никелевого сплава с соотношением меди/никеля 750/250, за исключением монет 1976—1979 годов с соотношением 650/350. С 1999 года чеканятся биметаллические памятные монеты в пять франков[11][4][12].
| Аверс | Реверс | Год | Событие, которому посвящена монета | Диаметр, мм | Толщина, мм | Масса, г | Металл | Гурт | Тираж |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
|
|
1936 | Фонд обороны | 31 | 15 | Серебро—медь 835/165 | 200 000 | ||
|
|
1939 | Битва при Лаупене | 31 | 15 | Серебро—медь 835/165 | 30 600 | ||
|
|
1941 | Национальный праздник Швейцарии | 31 | 15 | Серебро—медь 835/165 | 100 150 | ||
|
|
1944 | Битва при Санкт-Якобе у Бирса | 31 | 15 | Серебро—медь 835/165 | 101 680 | ||
|
|
1948 | Конституция Швейцарии | 31 | 15 | Серебро—медь 835/165 | 500 400 | ||
|
|
1963 | Швейцарский Красный Крест | 31 | 15 | Серебро—медь 835/165 | 623 000 | ||
|
|
1974 | Изменение Конституции | 31 | 13,2 | Медь—никель 750/250 | UNC — 3 709 000 PROOF — 130 000 | ||
|
|
1975 | Год европейского архитектурного наследия | 31 | 13,2 | Медь—никель 750/250 | UNC — 2 500 000 PROOF — 60 000 | ||
|
|
1976 | Битва при Муртене | 31 | 13,2 | Медь—никель 650/350 | UNC — 1 506 000 PROOF — 100 900 | ||
|
|
1977 | Иоганн Генрих Песталоцци | 31 | 13,2 | Медь—никель 650/350 | UNC — 802 000 PROOF — 50 260 | ||
|
|
1978 | Анри Дюнан | 31 | 13,2 | Медь—никель 650/350 | UNC — 903 000 PROOF — 60 000 | ||
|
|
1979 | Альберт Эйнштейн (портрет) | 31 | 13,2 | Медь—никель 650/350 | UNC — 900 000 PROOF — 35 000 | ||
|
|
1979 | Альберт Эйнштейн (формула) | 31 | 13,2 | Медь—никель 650/350 | UNC — 902 000 PROOF — 35 000 | ||
|
|
1980 | Фердинанд Ходлер | 31 | 13,2 | Медь—никель 750/250 | UNC — 951 000 PROOF — 50 200 | ||
|
|
1981 | Штанс | 31 | 13,2 | Медь—никель 750/250 | UNC — 900 000 PROOF — 50 260 | ||
|
|
1982 | Сен-Готардская железная дорога | 31 | 13,2 | Медь—никель 750/250 | UNC — 1 105 000 PROOF — 65 110 | ||
|
|
1983 | Эрнест Ансерме | 31 | 13,2 | Медь—никель 750/250 | UNC — 951 000 PROOF — 60 160 | ||
|
|
1984 | Огюст Пиккар | 31 | 13,2 | Медь—никель 750/250 | UNC — 1 012 000 PROOF — 75 990 | ||
|
|
1985 | Европейский год музыки | 31 | 13,2 | Медь—никель 750/250 | UNC — 1 156 000 PROOF — 84 400 | ||
|
|
1986 | Битва при Земпахе | 31 | 13,2 | Медь—никель 750/250 | UNC — 1 082 000 PROOF — 75 800 | ||
|
|
1987 | Ле Корбюзье | 31 | 13,2 | Медь—никель 750/250 | UNC — 960 000 PROOF — 62 515 | ||
|
|
1988 | Олимпийское движение | 31 | 13,2 | Медь—никель 750/250 | UNC — 1 026 000 PROOF — 68 527 | ||
|
|
1989 | Анри Гизан | 31 | 13,2 | Медь—никель 750/250 | UNC — 1 270 000 PROOF — 69 012 | ||
|
|
1990 | Годфрид Келлер | 31 | 13,2 | Медь—никель 750/250 | UNC — 1 100 000 PROOF — 69 412 | ||
|
|
1999 | Праздник виноделов | 33 | 15 | Медь—алюминий—цинк—олово 890/50/50/10 (центр) Медь—никель 750/250 (кольцо) |
UNC — 160 000 PROOF — 16 000 | ||
|
|
2000 | Карнавал в Базеле | 33 | 15 | Медь—алюминий—цинк—олово 890/50/50/10 (центр) Медь—никель 750/250 (кольцо) |
UNC — 170 000 PROOF — 20 000 | ||
|
|
2000 | 150 лет швейцарскому франку | 33 | 15 | Медь—алюминий—цинк—олово 890/50/50/10 (центр) Медь—никель 750/250 (кольцо) |
UNC — 170 000 PROOF — 15 000 | ||
|
|
2001 | Шестизвонье | 33 | 15 | Медь—алюминий—цинк—олово 890/50/50/10 (центр) Медь—никель 750/250 (кольцо) |
UNC — 170 000 PROOF — 20 000 | ||
|
|
2002 | Женевская эскалада | 33 | 15 | Медь—алюминий—цинк—олово 890/50/50/10 (центр) Медь—никель 750/250 (кольцо) |
UNC — 130 000 PROOF — 15 000 | ||
|
|
2003 | Мартовский праздник (Chalandamarz) | 33 | 15 | Медь—алюминий—цинк—олово 890/50/50/10 (центр) Медь—никель 750/250 (кольцо) |
UNC — 96 000 PROOF — 12 000 |
Напишите отзыв о статье "Пять франков (монета Швейцарии)"
Примечания
- ↑ 1 2 Cuhaj, 2012, pp. 1149.
- ↑ Cuhaj, 2013, pp. 2065.
- ↑ Cuhaj, 2013, pp. 2065-2066.
- ↑ 1 2 Cuhaj XXI, 2013, pp. 944.
- ↑ 1 2 [www.snb.ch/en/iabout/cash/id/cash_coins#t4 Exchange of coins], сайт Швейцарского национального банка (англ.)
- ↑ [bin.ua/news/foreign/world/31642-pravitelstvo_shveitsarii_chtoby_zashchitit_finansovuiu_sistemu_strany_ot_falshivomonetchikov_prinialo_reshenie_vyvesti_iz_obrashcheniia_piatifrankovye_monety_vypushchennye_v_s_1985_po_1993_god.html bin.ua]
- ↑ [www.sammlerstube.ch/wissen/numismatik/falsch/falscherfuenfliber.htm Falsche 5 Franken Stücke der 90-iger]
- ↑ [www.nashagazeta.ch/news/14746 Швейцария напечатала неправильные монеты?], «Наша Газета»
- ↑ [www.swissmint.ch/en-dokumentation-praegetabelle.html Prägungen von Schweizer Münzen ab 1850] (нем.) (фр.)
- ↑ Cuhaj, 2012, pp. 1149-1151.
- ↑ Cuhaj, 2013, pp. 2067-2068.
- ↑ [www.swissmint.ch/en-products-collectorscoins.collectors-coins.html Collector’s coins] (англ.)
Литература
- Cuhaj G., Michael T., Miller H. Standard Catalog of World Coins 1801—1900. — 7-е изд. — Iola: Krause Publications, 2012. — 1294 с. — ISBN 978-1-4402-3085-1.
- Cuhaj G.S., Michael T., Miller H. Standard Catalog of World Coins 1901—2000. — 41-е изд. — Iola: Krause Publications, 2013. — 2351 с. — ISBN 978-1-4402-3567-2.
- Cuhaj G.S., Michael T. Standard Catalog of World Coins 2001—Date. — 8-е изд. — Iola: Krause Publications, 2013. — 1056 с. — ISBN 978-1-4402-3568-9.
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Пять франков (монета Швейцарии)
– Я и не знаю, что в этой бумаге, – говорила княжна, обращаясь к князю Василью и указывая на мозаиковый портфель, который она держала в руках. – Я знаю только, что настоящее завещание у него в бюро, а это забытая бумага…Она хотела обойти Анну Михайловну, но Анна Михайловна, подпрыгнув, опять загородила ей дорогу.
– Я знаю, милая, добрая княжна, – сказала Анна Михайловна, хватаясь рукой за портфель и так крепко, что видно было, она не скоро его пустит. – Милая княжна, я вас прошу, я вас умоляю, пожалейте его. Je vous en conjure… [Умоляю вас…]
Княжна молчала. Слышны были только звуки усилий борьбы зa портфель. Видно было, что ежели она заговорит, то заговорит не лестно для Анны Михайловны. Анна Михайловна держала крепко, но, несмотря на то, голос ее удерживал всю свою сладкую тягучесть и мягкость.
– Пьер, подойдите сюда, мой друг. Я думаю, что он не лишний в родственном совете: не правда ли, князь?
– Что же вы молчите, mon cousin? – вдруг вскрикнула княжна так громко, что в гостиной услыхали и испугались ее голоса. – Что вы молчите, когда здесь Бог знает кто позволяет себе вмешиваться и делать сцены на пороге комнаты умирающего. Интриганка! – прошептала она злобно и дернула портфель изо всей силы.
Но Анна Михайловна сделала несколько шагов, чтобы не отстать от портфеля, и перехватила руку.
– Oh! – сказал князь Василий укоризненно и удивленно. Он встал. – C'est ridicule. Voyons, [Это смешно. Ну, же,] пустите. Я вам говорю.
Княжна пустила.
– И вы!
Анна Михайловна не послушалась его.
– Пустите, я вам говорю. Я беру всё на себя. Я пойду и спрошу его. Я… довольно вам этого.
– Mais, mon prince, [Но, князь,] – говорила Анна Михайловна, – после такого великого таинства дайте ему минуту покоя. Вот, Пьер, скажите ваше мнение, – обратилась она к молодому человеку, который, вплоть подойдя к ним, удивленно смотрел на озлобленное, потерявшее всё приличие лицо княжны и на перепрыгивающие щеки князя Василья.
– Помните, что вы будете отвечать за все последствия, – строго сказал князь Василий, – вы не знаете, что вы делаете.
– Мерзкая женщина! – вскрикнула княжна, неожиданно бросаясь на Анну Михайловну и вырывая портфель.
Князь Василий опустил голову и развел руками.
В эту минуту дверь, та страшная дверь, на которую так долго смотрел Пьер и которая так тихо отворялась, быстро, с шумом откинулась, стукнув об стену, и средняя княжна выбежала оттуда и всплеснула руками.
– Что вы делаете! – отчаянно проговорила она. – II s'en va et vous me laissez seule. [Он умирает, а вы меня оставляете одну.]
Старшая княжна выронила портфель. Анна Михайловна быстро нагнулась и, подхватив спорную вещь, побежала в спальню. Старшая княжна и князь Василий, опомнившись, пошли за ней. Через несколько минут первая вышла оттуда старшая княжна с бледным и сухим лицом и прикушенною нижнею губой. При виде Пьера лицо ее выразило неудержимую злобу.
– Да, радуйтесь теперь, – сказала она, – вы этого ждали.
И, зарыдав, она закрыла лицо платком и выбежала из комнаты.
За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
– Ах, мой друг! – сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. – Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. – Он заплакал.
Анна Михайловна вышла последняя. Она подошла к Пьеру тихими, медленными шагами.
– Пьер!… – сказала она.
Пьер вопросительно смотрел на нее. Она поцеловала в лоб молодого человека, увлажая его слезами. Она помолчала.
– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.
В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.
В день приезда молодых, утром, по обыкновению, княжна Марья в урочный час входила для утреннего приветствия в официантскую и со страхом крестилась и читала внутренно молитву. Каждый день она входила и каждый день молилась о том, чтобы это ежедневное свидание сошло благополучно.
Сидевший в официантской пудреный старик слуга тихим движением встал и шопотом доложил: «Пожалуйте».
Из за двери слышались равномерные звуки станка. Княжна робко потянула за легко и плавно отворяющуюся дверь и остановилась у входа. Князь работал за станком и, оглянувшись, продолжал свое дело.
Огромный кабинет был наполнен вещами, очевидно, беспрестанно употребляемыми. Большой стол, на котором лежали книги и планы, высокие стеклянные шкафы библиотеки с ключами в дверцах, высокий стол для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, токарный станок, с разложенными инструментами и с рассыпанными кругом стружками, – всё выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность. По движениям небольшой ноги, обутой в татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой руки видна была в князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости. Сделав несколько кругов, он снял ногу с педали станка, обтер стамеску, кинул ее в кожаный карман, приделанный к станку, и, подойдя к столу, подозвал дочь. Он никогда не благословлял своих детей и только, подставив ей щетинистую, еще небритую нынче щеку, сказал, строго и вместе с тем внимательно нежно оглядев ее:
– Здорова?… ну, так садись!
Он взял тетрадь геометрии, писанную его рукой, и подвинул ногой свое кресло.
– На завтра! – сказал он, быстро отыскивая страницу и от параграфа до другого отмечая жестким ногтем.
Княжна пригнулась к столу над тетрадью.
– Постой, письмо тебе, – вдруг сказал старик, доставая из приделанного над столом кармана конверт, надписанный женскою рукой, и кидая его на стол.
Лицо княжны покрылось красными пятнами при виде письма. Она торопливо взяла его и пригнулась к нему.
– От Элоизы? – спросил князь, холодною улыбкой выказывая еще крепкие и желтоватые зубы.
– Да, от Жюли, – сказала княжна, робко взглядывая и робко улыбаясь.
– Еще два письма пропущу, а третье прочту, – строго сказал князь, – боюсь, много вздору пишете. Третье прочту.
– Прочтите хоть это, mon pere, [батюшка,] – отвечала княжна, краснея еще более и подавая ему письмо.
– Третье, я сказал, третье, – коротко крикнул князь, отталкивая письмо, и, облокотившись на стол, пододвинул тетрадь с чертежами геометрии.
– Ну, сударыня, – начал старик, пригнувшись близко к дочери над тетрадью и положив одну руку на спинку кресла, на котором сидела княжна, так что княжна чувствовала себя со всех сторон окруженною тем табачным и старчески едким запахом отца, который она так давно знала. – Ну, сударыня, треугольники эти подобны; изволишь видеть, угол abc…
Княжна испуганно взглядывала на близко от нее блестящие глаза отца; красные пятна переливались по ее лицу, и видно было, что она ничего не понимает и так боится, что страх помешает ей понять все дальнейшие толкования отца, как бы ясны они ни были. Виноват ли был учитель или виновата была ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала, только чувствовала близко подле себя сухое лицо строгого отца, чувствовала его дыхание и запах и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу.
Старик выходил из себя: с грохотом отодвигал и придвигал кресло, на котором сам сидел, делал усилия над собой, чтобы не разгорячиться, и почти всякий раз горячился, бранился, а иногда швырял тетрадью.
Княжна ошиблась ответом.
– Ну, как же не дура! – крикнул князь, оттолкнув тетрадь и быстро отвернувшись, но тотчас же встал, прошелся, дотронулся руками до волос княжны и снова сел.
Он придвинулся и продолжал толкование.
– Нельзя, княжна, нельзя, – сказал он, когда княжна, взяв и закрыв тетрадь с заданными уроками, уже готовилась уходить, – математика великое дело, моя сударыня. А чтобы ты была похожа на наших глупых барынь, я не хочу. Стерпится слюбится. – Он потрепал ее рукой по щеке. – Дурь из головы выскочит.
Она хотела выйти, он остановил ее жестом и достал с высокого стола новую неразрезанную книгу.
– Вот еще какой то Ключ таинства тебе твоя Элоиза посылает. Религиозная. А я ни в чью веру не вмешиваюсь… Просмотрел. Возьми. Ну, ступай, ступай!
Он потрепал ее по плечу и сам запер за нею дверь.
Княжна Марья возвратилась в свою комнату с грустным, испуганным выражением, которое редко покидало ее и делало ее некрасивое, болезненное лицо еще более некрасивым, села за свой письменный стол, уставленный миниатюрными портретами и заваленный тетрадями и книгами. Княжна была столь же беспорядочная, как отец ее порядочен. Она положила тетрадь геометрии и нетерпеливо распечатала письмо. Письмо было от ближайшего с детства друга княжны; друг этот была та самая Жюли Карагина, которая была на именинах у Ростовых:
Жюли писала:
«Chere et excellente amie, quelle chose terrible et effrayante que l'absence! J'ai beau me dire que la moitie de mon existence et de mon bonheur est en vous, que malgre la distance qui nous separe, nos coeurs sont unis par des liens indissolubles; le mien se revolte contre la destinee, et je ne puis, malgre les plaisirs et les distractions qui m'entourent, vaincre une certaine tristesse cachee que je ressens au fond du coeur depuis notre separation. Pourquoi ne sommes nous pas reunies, comme cet ete dans votre grand cabinet sur le canape bleu, le canape a confidences? Pourquoi ne puis je, comme il y a trois mois, puiser de nouvelles forces morales dans votre regard si doux, si calme et si penetrant, regard que j'aimais tant et que je crois voir devant moi, quand je vous ecris».
[Милый и бесценный друг, какая страшная и ужасная вещь разлука! Сколько ни твержу себе, что половина моего существования и моего счастия в вас, что, несмотря на расстояние, которое нас разлучает, сердца наши соединены неразрывными узами, мое сердце возмущается против судьбы, и, несмотря на удовольствия и рассеяния, которые меня окружают, я не могу подавить некоторую скрытую грусть, которую испытываю в глубине сердца со времени нашей разлуки. Отчего мы не вместе, как в прошлое лето, в вашем большом кабинете, на голубом диване, на диване «признаний»? Отчего я не могу, как три месяца тому назад, почерпать новые нравственные силы в вашем взгляде, кротком, спокойном и проницательном, который я так любила и который я вижу перед собой в ту минуту, как пишу вам?]
