Скандалист (трансформер)

Старскрим Starscream <tr> <td align="center" colspan="2"> </td> </tr>
<tr> <th>Принадлежность</th> <td>десептикон; некоторое время был автоботом</td> </tr>
<tr> <th>Трансформации</th> <td>робот, самолёт</td> </tr>
<tr> <th>Первое появление</th> <td>G1 (серия 1)</td> </tr>
<tr> <th>Сезоны</th> <td>G1, The Movie, Scramble City, TF Headmasters, TF Beast Wars, TF Beast Wars II, TF Robot Masters, Unicron Trilogy, фильмы (2007, 2009, 2011), TF Cyber Missions, TF Animated, TF Universe, KRE-O, TF Construct-Bots, TF Prime</td> </tr>
<tr> <th>Официальный девиз</th> <td>Завоевание строится из пепла врагов</td> </tr>
<tr> <th>Голос</th> <td>Крис Лэтта (G1), Чарли Адлер (фильмы), Том Кенни (TF Animated), Майкл Добсон (UT), Стивен Блум (TF Prime)</td> </tr>
<tr> <th>IMDb</th> <td>ID 0003345</td> </tr>

Скандали́ст (в русской телевизионной версии 6-го канала), или Старскри́м (англ. Starscream, букв. Звёздный крик) — один из основных персонажей «Вселенной трансформеров», важное действующее лицо почти всех комиксов, мультсериалов и фильмов о трансформерах.

Описание

Список жизненных приоритетов Скандалиста начинается и заканчивается одним словом: «Я». Он всегда думает только о себе и своей карьере. На поле боя он в первую очередь выискивает, кто здесь главный, и старается сделать так, чтобы и свои, и чужие обратили на него внимание. Его заветная мечта — любой ценой подняться со второго места в иерархии десептиконов на первое. Ради того, чтобы стать верховным правителем десептиконов, он готов на всё (разумеется, при условии, что «грязную работу» сделает кто-нибудь другой).

Биография

«The Transformers»

Начал жизнь в Иаконе — главном городе Кибертрона. До войны занимался наукой, участвовал в космических исследованиях вместе с Истребителем. Когда разразилась война, примкнул к десептиконам. Окончил военную академию на Кибертроне и возглавил военно-воздушные силы десептиконов. Однако очень скоро решил, что эта должность для него слишком низкая, и с тех пор излюбленным занятием Скандалиста (в свободное от сражений с автоботами время) стало затевать интриги против лидера десептиконов Мегатрона с целью отстранения его от власти. Однажды он даже создал для этой цели собственную армию — боевиконов. Когда и эта попытка провалилась, был вместе со своей армией выслан с Земли на астероид. Бежал оттуда на Кибертрон. Был прощён Мегатроном после того, как помог ему и Оптимусу Прайму победить боевиконов, вознамерившихся уничтожить Землю. Боевиконы, которых Скандалист при создании наделил способностью образовывать супер-робота Грубикуса, были после этого переданы в подчинение Мегатрона и стали мощным пополнением в рядах десептиконов.

В мультфильме «Трансформеры: The Movie», когда Мегатрон получил смертельное ранение во время штурма города автоботов в 2005 г., Скандалист своими руками выкинул его в открытый космос по пути на Кибертрон. После этого он провозгласил себя лидером десептиконов, но во время коронации был убит Гальватроном — возрождённым и усовершенствованным Мегатроном.

(Выход The Movie на экраны вызвал многочисленные критические отзывы со стороны зрителей, не желавших примириться с окончательной гибелью полюбившихся героев, пусть даже отрицательных. Идя навстречу их пожеланиям, создатели мультсериала вернули Скандалиста «с того света»).

Он появляется снова в третьем сезоне «Трансформеры G1» (согласно хронологии сериала, в 2006 г.). Оказывается, что Гальватрон уничтожил только его корпус, в то время как его искра жизни осталась цела. Благодаря этому Скандалист вновь возрождается, хотя и в виде призрака. Получив возможность вселяться в других трансформеров, он использует её для того, чтобы отомстить Гальватрону, заманив его в засаду, устроенную автоботами, а затем заключает сделку с Юникроном. В уплату за услуги, оказанные последнему, Скандалист опять обретает свой телесный облик, однако почти сразу же попадает под выстрелы рассвирепевшего Гальватрона и исчезает в глубинах космоса.

«Transformers: Scramble City»

На Кибертроне Старскрим атаковал Уилджека и Бамблби, а позднее, на Земле добровольно вызвался участвовать в атаке на секретный завод автоботов. Предводитель сикеров вступил в поединок с Оптимусом Праймом и приказал конструктиконам соединяться, но был побеждён аэроботами. На базе десептиконов пообещал, что в следующий раз победит автоботов, но Мегатрон не стал его слушать.

«Transformers: Beast Wars»

См. также: Список персонажей мультсериала «Битвы Зверей»

В этом мультсериале неприкаянная «искра» Старскрима каким-то образом попадает в прошлое, на доисторическую Землю. Во время сильной грозы она проникает в компьютерный терминал базы предаконов и вселяется в случайно оказавшегося поблизости предакона Оспинатора. Представившись лидеру предаконов Мегатрону, Старскрим уверяет его, что погиб, защищая его далёкого предка Гальватрона от зловещего супер-трансформера Юникрона, и добивается, чтобы Мегатрон принял его в свой отряд, обещая помочь ему одержать верх над максималами — потомками автоботов. Он показывает Мегатрону уязвимое место в защитном экране базы максималов, благодаря чему предаконам удаётся захватить её. Мегатрон передаёт Старскриму командование базой, но, как и его предок, не очень-то доверяет новоявленному соратнику, а потому поручает Скорпоноку следить за ним. Его подозрения вскоре подтверждаются — неисправимый Старскрим, по своему обыкновению, замышляет заговор и привлекает на свою сторону Чёрную Вдову, обещая разделить с ней власть после победы над Мегатроном. Но и на этот раз расчёты Старскрима не оправдываются. Взрыв энергона разрушает корпус Оспинатора, и дух Старскрима вновь уносится в космос.
В дальнейшем обнаружилось, что частица «искры» Старскрима была скопирована учёными-максималами, которые хотели выяснить причину её неуничтожимости, и помещена в протоформу максимала. Подопытный максимал (в дальнейшем известный как «Протоформа Х») в несколько раз увеличился в размерах, обрёл способность легко и быстро восстанавливаться после любых повреждений, но вместе с тем получил тяжёлую психическую травму, от которой так и не смог оправиться. После того, как он перебил всех жителей кибертронской колонии Омикрон, было решено избавиться от «Протоформы Х», отправив его в дальний космос, пока его энергия не иссякнет. Однако он выжил и попал на Землю, где примкнул к предаконам (хотя и не по своей воле).

Художественные фильмы

В полнометражных фильмах Майкла Бэя Старскрим, вопреки традиции, стал второстепенным персонажем, и образ его был упрощён: теперь он лишь всячески демонстрирует свою лояльность по отношению к Мегатрону («Я живу, чтобы служить вам, Лорд Мегатрон!») Первым из десептиконов откликается на сообщение Френзи о местонахождении Мегатрона, прибывает к плотине Гувера и разрушает систему энергоснабжения «Сектора 7», в результате чего Мегатрон пробуждается от своего многовекового сна. Принимает активное участие в воздушном сражении над Мишн Сити, сбив несколько самолётов и вертолётов (в том числе и те, которые должны были забрать «Оллспарк» у Сэма Уитвики и доставить её в безопасное место) и покалечив Бамблби. После гибели Мегатрона улетел с Земли на секретную базу десептиконов, где выращивал новых воинов и командовал оставшимися в живых; этим он сильно разгневал Мегатрона, когда тот снова ожил и вернулся на базу. В дальнейшем вместе с Мегатроном вернулся на Землю, чтобы отыскать Сэма, в мозгу которого запечатлелась информация, содержавшаяся в «Великой Искре». Участвовал в сражении за Матрицу лидерства. Когда Оптимус Прайм вступил в решающий бой с Фолленом, Старскрим уговорил Мегатрона не ввязываться в схватку, а отступить.
В третьем фильме уничтожил корабль автоботов. Был ослеплён и убит Сэмом, который использовал взрывчатку Кью.
В четвёртом фильме была показана перечёркнутая карточка с изображением Старскрима. Позднее KSI использовали найденную голову Старскрима для выкачивания информации. Его клоны, созданные людьми, стали трансформироваться в вертолёты.

«Transformers: Animated»

В мультсериале «Трансформеры: Анимейтед» Скандалист, как всегда, стремится занять пост лидера десептиконов, но здесь его замыслам удача сопутствует более, чем обычно. Уже в первой серии он избавляется от Мегатрона с помощью взрывного устройства (хотя, как выясняется в дальнейшем, Мегатрон не погибает, он лишается корпуса и вынужден в течение 50 земных лет пребывать в лаборатории Айзека Самдэка в качестве «подопытного кролика»). А когда Мегатрон, восстановившись, намеревается, в свою очередь, рассчитаться со Скандалистом за предательство, у него ничего не выходит: осколок Оллспарка, застрявший в голове, делает Скандалиста практически бессмертным и наделяет ещё целым рядом необычайных свойств — например, способностью создавать множество собственных клонов или выплёвывать лазерные разряды. Однако в конце третьего сезона Скандалист был убит Сыщиком, сумевшим отобрать у него осколок, дающий ему бессмертие.

«Transformers: Prime»

См. также: Список персонажей Transformers: Prime

В TFP Старскрим — снова один из основных персонажей. Он по-прежнему — «правая рука» Мегатрона, и, разумеется, по-прежнему лелеет честолюбивые планы. Однажды Старскрим даже добивается своего и становится лидером десептиконов, пока Мегатрон, раненый при взрыве космического моста, пребывает в стазисе. Увы, правление Лорда Старскрима продлилось недолго — вопреки его надеждам и стараниям, Мегатрон поправился, после чего на больничную койку угодил сам незадачливый узурпатор. С досады и от злости Старскрим предпринял попытку оживить убитого десептикона Скайквейка с помощью утаённого Тёмного энергона. Однако и эта попытка потерпела крах — в стычке с автоботами он потерял руку и был вынужден срочно телепортироваться на «Немезиду» для ремонта ещё до того, как Скайквейк пробудился; когда же Старскрим вернулся к могиле Скайквейка, то не нашёл ни его, ни собственной руки — взрывом «земного моста» их унесло в некую параллельную реальность. Затем Мегатрон обнаружил его тайник с энергоном, спрятанный в старой шахте, и только случай помог Старскриму избежать расправы. В довершение ко всему, его напарница Эйрахнид во время совместного похода на заброшенный корабль «Вестник» опутала его паутиной и оставила на милость автоботов. Всё это окончательно вывело Старскрима из равновесия; он порвал с десептиконами и объявил, что больше не хочет воевать ни на чьей стороне. Решив зажить самостоятельной жизнью, он сделал «Вестник» своей резиденцией; отсюда он периодически устраивает вылазки за энергоном и за кибертронскими артефактами.
Стратегические цели Старскрима остались теми же, что и всегда — убрать Мегатрона и самому занять его место, но тактика существенно изменилась: теперь он всячески избегает любых, даже словесных, стычек с Мегатроном (что вполне объяснимо — в этом сериале размеры и физическая мощь Старскрима не идут ни в какое сравнение с теми, которыми обладает повелитель десептиконов). Предпочитает действовать в глубокой тайне и только тогда, когда (как ему кажется) успех гарантирован. Ради своих целей он на протяжении сериала несколько раз вступает в союз против Мегатрона, причём не только с автоботами, но даже и с людьми. Впрочем, ни один такой союз не принёс желаемого результата; хуже того — сотрудничество с земной террористической организацией «М. Е.Х» закончилось тем, что «МЕХаноиды» забрали у Старскрима «шестерню трансформации», тем самым лишив его возможности превращаться в самолёт.
Изведав на собственном опыте, каково быть обманутым и преданным, к концу второго сезона Старскрим пересматривает свою позицию и начинает искать путь к примирению с бывшим командиром, осознав, что без могущественного покровителя, одними только собственными силами, мало чего сможет добиться. Он надеется смягчить гнев Мегатрона ценным подарком — Омега-Ключами, похищенными у автоботов, и эта надежда оправдывается — Старскрим получает разрешение вернуться в команду, и даже восстановлен в прежней должности. В третьем сезоне, однако, у него появляется серьёзный соперник — Шоквейв, которому Мегатрон передал функции технического консультанта, оставив за Старскримом лишь обязанности военачальника. Именно Шоквейв становится в этом сезоне его главным врагом, которому он всё время старается навредить (по своему обыкновению, исподтишка). По отношению к Мегатрону Старскрим, напротив, проявляет гораздо больше лояльности, чем прежде, во время решающей битвы на «Немезиде» яростно сражается за него, и даже гибель Мегатрона, которой он всегда так желал, его нисколько не радует. Убедившись, что бой проигран, вместе с Шоквейвом скрылся с «Немезиды» в спасательной капсуле, которая приземлилась где-то на Кибертроне.

В полнометражном мультфильме «Трансформеры: Прайм — Восстание Предаконов» выясняется, что Старскрим и Шоквейв помирились и вместе начали работу над созданием новых предаконов. Пока что они создатели двух — Скайлинкса и Даркстила. После появления Гальватрона он пытался подлизываться, однако тот отказался творить зло. Когда бывший повелитель десептиконов сложил с себя полномочия и отбыл в неизвестном направлении, Старскрим отправляется в Даркмаунт, чтобы начать всё сначала, однако вскоре туда прилетают жаждущие мести предаконы.

Биография в «Трилогии Юникрона»

«Трансформеры: Армада»

См. также: Список персонажей Transformers: Armada

Здесь образ Старскрима очень сильно отличается от традиционного — он заметно усложняется и приобретает новые черты.
«Армадовский» Старскрим, как и прежде, ближайший помощник Мегатрона. Очень упрямый и самолюбивый, жаждет славы и всеобщего признания; вследствие этого часто подводит своего командира, и тем навлекает на себя его гнев. Однако из комического персонажа, интригана-неудачника он превращается в довольно-таки обаятельную личность. В «Армаде» Старскрим — персонаж уже трагический, страдающий от разлада между долгом («программой») и чувством. Эта раздвоенность приводит его в лагерь автоботов, где он честно пытается стать одним из них. Ему даже удаётся подружиться с человеческой девочкой по имени Алексис, и хотя через некоторое время он возвращается к десептиконам, чувство взаимной симпатии между Алексис и Старскримом сохраняется. В конце концов Старскрим жертвует своей жизнью ради того, чтобы автоботы и десептиконы объединились для борьбы против общего врага — Юникрона.

«Трансформеры: Энергон»

Возвращенный к жизни Альфой Кью, Скандалист почти полностью потерял память. Однако Альфа Кью не хватило энергона, и Скандалист не имел постоянного тела, что позволяло ему исчезать и перемещаться. Его две попытки уничтожить главнокомандующих обеих сторон провалились, к тому же Скандалист был захвачен Мегатроном и форматирован, став самым лояльным из его бойцов. Поэтому Мегатрон стал больше уважать Скандалиста и поручать ему важные задания. Когда появился Взрывала выяснилось, что Скандалист уважает его, спокойно выполняет его приказы и защищает его от Мегатрона. После изменения Мегатрона в Гальватрона, тоже погрузился в супер-энергон (это как награда за лояльность Скандалиста). После уничтожения Гальватрона неизвестным образом пропал.

«Трансформеры: Кибертрон»

См. также: Список персонажей Transformers: Cybertron

В этом сериале Скандалист по характеру уже практически не отличается от своего прототипа из «G1» — агрессивный, тщеславный и безмерно честолюбивый. Придерживается мнения, что невозможное можно сделать возможным одной лишь силой воли — если отдать желаемой цели всего себя. Долгое время строил козни против своего лидера, прикрываясь личиной скромного заместителя; однако, завладев Киберключами и набравшись сил, открыто заявил о своих притязаниях на власть и вызвал Гальватрона на поединок за лидерство. Этот поединок Скандалист проиграл, однако не погиб, а лишь был выброшен взрывом энергии в некое параллельное измерение (в конце сериала показано, что там его увидел Саблекрыл).

Роботы под прикрытием

Тут его упомянул Бамблби во время битвы с десептиконом Биском Появляется в 4 серии 3-го сезона, где ищет миниконов, но из-за ошибки его воинов, ему приводит Фиксита, Джетсторма и Слипстрима. Находит Темный звездный меч. Берет в плен Бамблби

Технические характеристики

Трансформируется всегда в реактивные самолёты самых совершенных моделей — F-15 Eagle (мультсериал «Трансформеры G1»), F-22 Raptor (фильмы), Су-35 (мультсериал «Армада»), Су-47 «Беркут» (мультсериал «Transformers: Animated»), F-16 Fighting Falcon (мультсериал «Transformers: Prime»). Очень гордится своей альт-формой и презирает всех, «рождённых ползать».

По своим техническим характеристикам Скандалист — несомненно, если не самый, то один из самых «продвинутых» десептиконов. Он — второй среди них по силе а по быстроте и манёвренности вообще не имеет себе равных среди трансформеров: скорость его полёта в режиме истребителя может в 3 раза превышать скорость звука. Могучая гидравлическая мускулатура позволяет ему совершать стремительные рывки, которые не в силах зафиксировать даже самые лучшие оптические приборы противника. Способен мгновенно переходить из одной альт-формы в другую прямо в воздухе, не теряя высоты полёта.

Вооружение в «Первом поколении» — кассетные бомбы и лучевая винтовка, обладающая обесточивающим эффектом («нуль-луч»), которая на 2 минуты выводит из строя любое электронное устройство (включая трансформеров). В «Армаде» его оружием являются сдвоенная плазменная пушка на плечах, две ракетные установки, расположенные на корпусе, а также меч, в который он может превращать своё левое крыло. Образует «малый гештальт» с мини-коном Свиндлом, при соединении с которым сила Старскрима возрастает настолько, что он едва не разносит вдребезги и автоботов, и десептиконов одним-единственным выстрелом.

В «Прайме» оснащён бластерами и тепловыми ракетами; кроме того, оружием можно считать и его исключительно острые пальцы.

В художественных фильмах вооружён шестизарядной ракетной установкой на левой руке, а в его правую руку вмонтирован крупнокалиберный пулемёт, стреляющий ртутными капсулами с частотой 140 выстрелов в секунду.

По официальной шкале боевые качества Скандалиста оцениваются следующим образом: скорость и ителлект — 10, храбрость и выносливость — 9, мастерство и огневая мощь — 8, сила — 7. Он — крайне опасный противник, которого никоим образом нельзя недооценивать .

Характер

Скандалист чрезвычайно высокого мнения о себе и своих способностях. Считает себя самым красивым и интеллигентным из десептиконов. При каждом удобном случае стремится подчеркнуть своё превосходство над остальными. Уверен, что все ему завидуют.

Мегатрон, конечно, не прав, когда, насмехаясь над Скандалистом, говорит, что «бездарь может создать только бездарей». Скандалист в действительности отнюдь не бездарен и далеко не глуп; он хорошо образован, причём сведущ не только в технике, но и в гуманитарных науках. Но его постоянно подводит излишняя самоуверенность. Это его самое слабое место. Он твёрдо убеждён, что у него всегда всё под контролем, и теряется, когда выясняется, что это вовсе не так. Переоценивая себя, Скандалист недооценивает других, и поэтому постоянно попадает в переделки. Иногда ему удаётся одурачить кого-нибудь — например, заморочить голову мнительному автоботу Паникёру, чтобы с его помощью получить доступ к новому секретному супермощному оружию, но чаще он сам оказывается одураченным (как, например, в серии «Тройной переворот»). Из-за своей самонадеянности Скандалист не считает нужным скрывать свои намерения и планы, и даже не пытается хоть как-то рассеять подозрения Мегатрона (возможно, это одна из причин его хронического невезения).

Вопреки распространённому убеждению, Скандалист — храбрый боец. Мнение о его трусости основано, по всей вероятности, на том, что после каждой неудачной попытки свергнуть Мегатрона, «припёртый к стенке», он начинает хныкать, оправдываться и униженно просить прощения (но лишь для того, чтобы некоторое время спустя начать всё сначала).

Отношения с окружающими

Официальный ранг Скандалиста среди сослуживцев — 9, но из-за своей заносчивости и чрезмерных амбиций он не пользуется их симпатией. Хотя у многих десептиконов есть причины для недовольства Мегатроном, перспектива замены его Скандалистом никого не привлекает. Поэтому во время конфликтов последнего с Мегатроном (а позднее — с Гальватроном) другие десептиконы его обычно не поддерживают, занимая по отношению к нему нейтральную или прямо враждебную позицию. Созданные им самим Боевиконы — и те в конце концов выступают против него и даже берут его в плен. Однако в массе своей десептиконы относятся к Скандалисту так же, как он сам — к Мегатрону: терпеть не могут, пытаются насолить, если представляется возможность, но в открытую предпочитают не связываться. Впрочем, у Скандалиста среди десептиконов есть и приятели — Ревун и Октан в «G1», Нокаут в «TF Prime», а также Тандеркрэкер и Скайварп в игре «Transformers: War for Cybertron».

Скандалист и Мегатрон

Отношения Скандалиста с Мегатроном складываются в точном соответствии с поговоркой «худой мир лучше доброй ссоры». Скандалист ненавидит Мегатрона, но понимает, что в бою один на один у него нет шансов на победу. Мегатрон, со своей стороны, ни на грош не доверяет Скандалисту и старается не выпускать его надолго из поля зрения, но не считает его серьёзным соперником в борьбе за лидерство.

«Скандалист, тебе никогда не суждено быть вождём!»

— Мегатрон

Кроме того, Мегатрон ценит Скандалиста как мощную «боевую единицу». Поэтому он относится к его дерзким выходкам довольно снисходительно и в подавляющем большинстве случаев ограничивается «строгим выговором», позволяя Скандалисту сохранить не только жизнь, но и должность командующего авиацией. Однажды он даже спасает его, защитив от нападения разъярённого десептикона Дредвинга.
Впрочем, Мегатрон никогда не упускает случая позабавиться за счёт Скандалиста, сделав его объектом какой-нибудь садистской шуточки (например, как-то раз приказал своему первому помощнику пожертвовать собой, чтобы проверить, как Тёмный Энергон действует на мёртвых трансформеров; к счастью для того, на борту «Немезиды» оказался уже готовый покойник — автобот Клиффджампер, чьё тело и было использовано для проверки).

Скандалист и Взрывала

Второе место в перечне личных врагов Скандалиста занимает Шоквейв / Взрывала — его основной конкурент в борьбе за место будущего лидера десептиконов. До открытых стычек между ними дело доходит редко; иногда они даже сотрудничают, хотя в глубине души презирают и ненавидят друг друга. Особенно отчётливо это проявляется в мультсериале «Прайм», где Старскрим прилагает немало усилий к тому, чтобы помешать научным изысканиям Шоквейва и тем самым дискредитировать его в глазах Мегатрона (и при этом самому остаться, по возможности, в стороне), но, как и в случаях с Мегатроном, навлекает ещё больше неприятностей на свою голову. Всё же обстоятельства, в конце концов, заставляют их действовать сообща (во всяком случае, с «Немезиды» они удирают вместе).

«Ты порой очень не дальновиден, Скандалист. Ты видишь опасность, а я — доказательство.»

— Шоквейв

Видеоигры

«The Transformers»

Старскрим был одним из десептиконов, которых клонировали, чтобы украсть у автоботов особый энергетический куб.

«Transformers: Mystery of Prime»

Старскрим был в составе сил десептиконов, пытавшихся помешать Ультра Магнусу найти Оптимуса Прайма.

«Transformers: Generation 2 — Handheld Game»

Старскрим был одним из десептиконов, атаковавших Оптимуса Прайма. Как только сикер был побеждён, атака прекратилась.

«Transformers: Beast Wars — Transmetals»

Появляется только в версии для Nintendo 64. Уничтожив всех соперников, Старскрим проник на «Арк», где воспользовался собственной Искрой для усиления. Процесс воскресил десептикона, и тот полетел захватывать Кибертрон.

«Transformers: G1 — Awekening»

Старскрим был среди десептиконов, атаковавших «Арк» в космосе, что привело к крушению корабля. 4 миллиона лет спустя он вместе с другими десептиконами был разбужен извержением вулкана. Позже Старскрим повёл в бой против автоботов Тандеркрэкера, Скайворпа и Джетфайера, но потерпел поражение.

Затем сикер отправился на Кибертрон, где подстерёг автоботов. Вместе с другими десептиконами охранял Опимуса и Метроплекса, но был отвлечён манёврами Рэтчета и Бамблби, что позволило автоботам освободиться и сбежать. Десептикон успел перехватить пленников у космического моста, но это не помешало им вернуться на Землю.

На Земле Старскрим был частью отряда, напавшего на Гримлока, но был побеждён им и подоспевшими автоботами. Позже был в составе армии десептиконов, обнаруженной и разгромленной Гримлоком. Затем вместе с другими десептиконами устроил ловушку для автоботов, послав фальшивый сигнал о помощи, но автоботы оказались сильнее. Чуть позже Старскрим принял участие в атаке на Арк, которая вновь не увенчалась успехом. Вскоре он неудачно пытался воспрепятствовать силам автоботов захватить космический мост.

На Кибертроне был частью армии, преградившей автоботам путь в крепость Шоквейва. Затем устроил на Земле дуэль с Джетфайером, которую из-за неразумных действий проиграл. Через некоторое время на Кибертроне сикер был частью армии, окружившей Гримлока. К несчастью для них, десептиконы переоценили свои возможности.

«Transformers: The Game»

Старскрим отдавал приказы Блэкауту, занимавшемуся расследованием и разрушением на военной базе в Катаре. Операция не принесла результатов. Через некоторое время сикер пытался связаться с посланным в Транквилити Шоквейвом, но десептикон к тому времени уже был уничтожен. Позже десептикон был вынужден уничтожить человеческие устройства связи, чтобы освободить частоту десептиконов. Затем сикер защищал Боункрашера и изучал обломки сбитых самолётов, после чего вывел Броула и Боункрашера из опасной зоны. Все вместе десептиконы атаковали дамбу Гувера и освободили находившегося там Мегатрона. В Мишн-Сити Старскрим и Блэкаут безуспешно пытались справиться с Джазом.

Transformers 2: The Game. PSP.

Старскрим командовал десептиконами во время операция в Шанхае и Восточной части США. После чего возродил Мегатрона, украв оллспарк (Точнее его часть) из хранилища. Пытался помешать автоботам спасти Сэма, но проиграл и улетел. После того как Прайм был убит Мегатроном, прибежал на поле боя. Отступил при прибытии автоботов. Вновь, он появился в Египте. Он расстрелял Джетфайра в упор.

«Transformers: War for Cybertron»

Вначале Старскрим был автоботом и охранял станцию с Тёмным Энергоном на протяжении нескольких тысяч лет. Дружил с Джетфайером, Тандеркрэкером и Скайварпом. В то время, когда на станцию нападают Мегатрон, Баррикейд, Броул и орды вехиконов, тот противостоит им, посылая на поле боя рядовых автоботов. Десептиконы смогли одолеть их, и позднее встретили Старскрима. Тот пытается уничтожить запасы Тёмного Энергона, однако Мегатрон контактирует с ним, и даёт Тёмный Энергон своим подручным. Испугавшийся Старскрим присоединяется к десептиконам, а Джетфайер, стоявший рядом, отправляется докладывать обо всём случившемся лидеру автоботов Зете Прайму. Мегатрон приказывает Старскриму, Тандеркрэкеру и Скайварпу переподключить энергонный мост. Те успешно справляются с заданием. Затем Мегатрон вместе с Брейкдауном и Саундвейвом отправились за Ключом-Омега, а Старскрим был временно назначен командующим. Когда связь с Мегатроном была потеряна, Старскрим подумал, что тот погиб, и объявил себя новым лидером. Но узнавший об этом Мегатрон пообещал хорошенько наказать Старскрима. Позднее Старскрим встречается в качестве босса со стороны автоботов.

«Transformers: Cybertron Adventures»

После обстрела Иакона с орбиты Старскрим спустился в город вместе с Мегатроном, но был немедленно отослан обратно. Обиженному Скриму было поручено защищать орбитальную станцию от космического мусора. Среди этого мусора оказались автоботы во главе с Джетфайером. С помощью Тандеркрэкера десептикон устраняет угрозу.

«Transformers: Fall of Cybertron»

Скандалист в третьей главе хитростью побеждает Оптимуса Прайма и отводит его к Мегатрону. Когда последний погибает от руки Метроплекса, Скандалист провозглашает себя лидером Десептиконов. Он даёт задание Боевиконам, однако позднее его отменяет. Штурмовик, который не хотел поворачивать назад, ослушался Скандалиста, и впоследствии вместе со своей командой был арестован. Когда же Мегатрон вернулся и победил Скандалиста, тот улетел, обещая, что Мегатрон заплатит. Затем выступает в качестве игрового персонажа в главе «Предательство Скандалиста»; там он нападает на башни Взрывалы, где отключает питание, и пытается завлечь солдат. Двоих он убивает, а по пути дальше убивает несколько десятков вехиконов и воинов, ломает системы защиты башен. Проникнув внутрь, его замечает один из воинов десептиконов и скидывает на нижнюю платформу. Тот готовился убить Скандалиста, однако хитрец прикрепил к нему взрывчатку и взорвал его. Скандалист пытается склонить пленника Взрывалы, Смельчака, на свою сторону, но безуспешно — Смельчак вырывается и просто-напросто «вырубает» его, сильно ударив об стену.

«Transformers: Human Alliance»

В этом игровом автомате Старскрим преследовал Бамблби, чтобы завладеть артефактом, принадлежавшим Джею. Сикер вступил с автоботом и людьми в бой, позволив Лазербику завладеть объектом. Затем оба десептикона отступили. Когда началась атака на западное побережье США, Старскрим защищал флагман десептиконов от вторгшихся туда Бамблби и людей, но не смог помешать им уничтожить систему энергоснабжения и взорвать корабль.

«Transformers: Rise of the Dark Spark»

В игре-кроссовере «Transformers: Rise of the Dark Spark» (которая вышла 24 июня 2014 года) Старскрим из «Объединённой вселенной» является одним из основных действующих лиц.

Скандалист вместе с Барханом и Взрывалой был направлен в Кристальный город на поиски Тёмной искры. Сикер не верил в существование артефакта, но подчинился приказу Мегатрона. Десептикон уничтожил по пути множество инсектиконов и кристальных стражей, а также засёк таинственный сигнал, который никто из его коллег не заметил. Наконец, Скандалист в одиночку пробился к одному из терминалов и помог открыть двери в хранилище. Скандалист первым заметил автоботов, захвативших артефакт, и погнался за ними. Опустившаяся перед самым его носом дверь помешала десептикону добраться до врагов. Позже он прилетел на железнодорожную станцию, где собрались автоботы, но был атакован инсектиконами. Через некоторое время Скандалист прилетел с отрядом солдат на руины Триптикона, чтобы выкачать из станции остатки энергии. Этим планам помешал Истребитель.

Старскрим также играбелен в версии для Nintendo 3DS. Старскрим вместе с Саундвейвом и Шоквейвом был послан Мегатроном на поиски Тёмной искры. Во время выполнения миссии десептиконы наткнулись на нескольких инсектиконов, которых тут же уничтожили, к огромному удовольствию сикера. Спустя ещё некоторое время отряду пришлось открыть старую дверь, продолжая отбиваться от наседающих инсектиконов. Наконец, десептиконы оказались перед лужей кислоты, преграждавшей вход в хранилище. Бойцы рассредоточились и выкачали кислоту. Когда десептиконы проникли в хранилище, оказалось, что автоботы уже здесь и забрали Тёмную искру. Старскрим первым заметил их и вступил в бой, но проиграл. Позже десептиконы вышли на железнодорожную станцию, откуда только что уехали автоботы. После небольшого спора они взорвали вражеский поезд. Захватив Тёмную искру, десептиконы доложили об этом Мегатрону, а затем победили несколько отрядов автоботов, мешавших им уйти с добычей. Позже десептикон наведался к руинам Триптикона, чтобы выкачать оттуда энергон, но был обнаружен и побеждён Джетфайером.

Интересные факты

• Слова «Я живу чтобы служить вам, лорд Мегатрон», которые Старскрим произнёс в фильме была однажды проговорена предаконшей Блэкарахнией из сериала «Трансформеры: Звериные войны».

Появление в сериях

Transformers: G1 — первый и второй сезоны — все серии

Transformers: The Movie

Transformers G1 (3 сезон)

• 74. Призрак Скандалиста / Starscream’s Ghost
• 82. Призрак в машине / Ghost in the Machine

Transformers: The Headmasters

• 1. Четверо небесных воинов / Four Warriors Come out of the Sky

Transformers: Beast Wars

• 3. Паутина / The Web
• 21. Захват / Possession
• 39. Повестка дня (Часть 3) / The Agenda (Part 3)

Transformers: Beast Wars II

Transformers: Robot Masters — все серии

Transformers: Armada — серии 2-48

Transformers: Energon

Transformers: Cybertron

Transformers: Animated — все серии

Трансформеры: Юниверс

• 1. Action Blast

Трансформеры (фильм)

Трансформеры 2: Месть падших

Transformers Prime — все серии

Трансформеры 3: Тёмная сторона Луны

Transformers Prime: Beast Hunters — Predacons Rising

Литература

• Б.Будянски «Вселенная трансформеров»
• Батий Я.А. Бакуганы и трансформеры. — Харьков: Ранок-НТ, 2011. — С. 128. — ISBN 978-966-315-129-8.

Ссылки

• [transformers.narod.ru/ls/scream/starbe.htm Биография в сериале]
• [joyreactor.cc/tag/Starscream Изображения со Старскримом]

Отрывок, характеризующий Скандалист (трансформер)

«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.


– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.


С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.