Столкновение над Хендерсонвиллом
| Столкновение над Хендерсонвиллом Рейс 22 Piedmont Airlines | ||||||||||
| Общие сведения | ||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Дата | ||||||||||
| Время |
12:01 EDT | |||||||||
| Характер | ||||||||||
| Место |
| |||||||||
 Внешние изображения
| |
|---|---|
|
[www.airliners.net/photo/Piedmont-Airlines/Boeing-727-22/0586868/L/&sid=ba7c499d9c23c3031f24fecc88a7c894 Разбившийся самолёт за несколько дней до катастрофы]. |
Boeing 727-22 с регистрационным номером N68650 (заводской — 18295, серийный — 4) свой первый полёт совершил 22 мая 1963 года и являлся по счёту шестым представителем семейства B-727. 30 апреля 1964 года компания Boeing сдала его в лизинг японской авиакомпании All Nippon Airways, а 30 июня 1965 года — иранской Iran Air. Затем 25 февраля 1967 года его взяла в лизинг американская Piedmont Aviation, Inc. (Piedmont Airlines)</span>ruen, которая также присвоила ему имя Manhattan Pacemaker[2]. Был оснащён тремя турбовентиляторными (двухконтурными) двигателями Pratt & Whitney JT8D-1 с силой тяги 14 000 фунтов</span>ruen (62,3 кН) каждый. Общая наработка лайнера составляла 6445 часов, в том числе 889 часов от последнего ремонта. По имеющимся данным, обслуживание и ремонт самолёта проводились в соответствие с установленными правилами и инструкциями[3].
Экипаж самолёта состоял из двух пилотов, бортинженера и двух стюардесс:
- Командир воздушного судна — 49-летний Раймонд Ф. Шульт (англ. Raymond F. Schulte). В Piedmont Airlines с 18 июля 1947 года, имел действующие квалификации на самолёты Boeing 727, Fairchild F-27, Douglas DC-3, Martin 2-0-2 и 4-0-4. Общий налёт 18 383 часа, в том числе 151 час на Boeing 727, из которых 82 часа были за последние 30 дней. Отдых перед злополучным полётом составил 15 часов[4].
- Второй пилот — 30-летний Томас С. Конрад (англ. Thomas C. Conrad). В Piedmont Airlines с 30 марта 1961 года, имел действующие квалификации на одно- и многомоторные самолёты[4]. Общий налёт 3364 часа, в том числе 135 часов на Boeing 727, из которых 52 часа были за последние 30 дней[5].
- Бортинженер — 37-летний Лоуренс С. Уилсон (англ. Laurence C. Wilson). В Piedmont Airlines с 23 августа 1965 года, имел действующие квалификации бортинженера и пилота гражданской авиации. Имел налёт на Boeing 727 в 281 час[5].
- Стюардессы — Сандра Кокс (англ. Sandra Cox) и Дебора Д. Дэвис (англ. Deborah D. Davis)[6].
Cessna 310
Cessna 310 с регистрационным номером N3121S (заводской — 35069) была выпущен в 1955 году и оснащён двумя шестицилиндровыми двигателями Continental O-470</span>ruen, каждый из которых имел наработку 40 часов после капитального ремонта. Общая наработка самолёта составляла 2723 часа. По имеющимся данным, обслуживание и ремонт самолёта проводились в соответствие с установленными правилами и инструкциями[3].
Экипаж самолёта состоял из двух пилотов:
- Командир воздушного судна — 48-летний Джон Д. Аддисон (англ. John D. Addison). Работал в авиакомпании Radial Air, Inc, которая базировалась в Спрингфилде (Миссури), был нанят Lanseair Inc. для выполнения данного рейса. Имел действующие квалификации гражданского пилота одно- и многомоторных самолётов, а также пилота-инструктора[5]. Носил контактные линзы, а также имел пару очков. Общий налёт порядка 10 000 часов, в том числе 11 часов в должности командира Cessna 310. Во время работы в Rapid Air за период с 6 июня 19?? по 13 июля 1967 года имел налёт 118,5 часов[7].
- Второй пилот — 36-летний Роберт Э. Андерсон (англ. Robert E. Anderson). Работал в авиакомпании Lanseair Inc. Имел действующую квалификацию гражданского пилота одномоторных самолётов. Общий налёт порядка пяти сотен часов, в том числе 43 часа в двойном экипаже и 10 полётов по приборам[7].
Третьим человеком на борту «Цессны» был Ральф Э. Рейнольдс (англ. Ralph E. Reynolds) — сотрудник Lanseair Inc. Имел ли он квалификацию пилота и пилотировал когда-нибудь самолёты, следователям определить не удалось[7].
Катастрофа
Cessna 310 выполняла короткий внутренний перелёт, в ходе которого экипаж из двух пилотов должен был доставить одного пассажира из Шарлотта в Эшвилл (оба в Северной Каролине). По телефону из погодного бюро был получен прогноз погоды в аэропорту Эшвилл</span>ruen на время прибытия, согласно которому ожидалась облачность с прояснениями и нижней границей 1500 футов (460 метров), дымка, видимость до 4 миль. Фактически же над Эшвиллом в это время стояла переменная облачность, температура воздуха и точка росы — 61° F (16° C), туман, видимость ¾ мили. План полёта экипаж при этом заранее не подавал. Затем перед выруливанием на взлёт пилоты запросили у диспетчера информацию о местной погоде. Диспетчер передал, что высота облачности по оценке составляет 2000 футов (610 метров), а видимость 7 миль. Далее с борта N3121S на вышку аэропорта был передан полный план полёта в Эшвилл, согласно которому до выхода из облаков полёт должен был проходить под радиолокационным контролем (по приборам), после чего уже можно было переходить на визуальный полёт. Диспетчер дал разрешение следовать прямым курсом на аэропорт Эшвилла на высоте 6000 футов (1,8 км). В 11:30[* 1] с двумя пилотами и одним пассажиром на борту «Цессна» вылетела из Шарлотта, а после перехода на связь с диспетчерским центром в Атланте было получено разрешение подниматься и занимать высоту 8000 футов (2,4 км)[8][9].
Основная часть маршрута была пройдена без отклонений, а в 11:51:45 борту N3121S было дано указание снижаться на радиомаяк аэропорта и занимать высоту 7000 футов (2,1 км), ожидая захода на посадку. Пилоты подтвердили получение информации, после чего диспетчер в Атланта-центр сообщил им, что радиолокационный контроль прекращён и дал указание переходить на связь с Эшвилл-подход на частоте 125,3 МГц. В 11:53:10 экипаж перешёл на связь с диспетчером подхода, а после того как последний запросил местонахождение, сообщил о прохождении вектора 340° от радиомаяка Спартанберга. В это же время к Эшвиллу подошёл рейс 1022 компании Piedmont Airlines (PI1022 или PAI1022), следовавший из Атланты, экипаж которого после перехода на связь с диспетчером подхода на частоте 125,3 МГц получил указание выполнять заход по кругу на полосу 16. Затем в 11:56:28 экипажу «Цессны» было передано: Три один два один Сахар, разрешено следовать через VOR на Броад-Ривер, то есть на радиомаяк Эшвилл… от VOR на радиомаяк Эшвилл. Сохраняйте семь тысяч, доложите о прохождении VOR[9]. В 11:56:43 с «Цессны» было подтверждено получение указания: Три два один Сьерра. В 11:58:20 экипаж доложил: Два один Сьерра, только что прошли VOR, и направляемся… к… Эшвиллу. Диспетчер ответил: Два один Сахар, понял, есть VOR. Снижайтесь и занимайте шесть тысяч [1,8 км]. Экипаж в ответ доложил о начале снижения с высоты 7000 футов[10].
В это же время в аэропорту Boeing 727 борт N68650 готовился выполнять регулярный пассажирский рейс PI022 в Роанок (Виргиния). Согласно сохранившемуся в авиакомпании плану полёта, после вылета рейс 22 должен был направляться к пересечению «Валдес»</span>ruen, после чего по воздушной трассе 53 до Пуласки, а затем по коридору Виктор 16 до Роанока. Плановый эшелон полёта был 210 (6,4 км). В 11:58:07 с 74 пассажирами и 5 членами экипажа на борту авиалайнер начал разбег по полосе 16, а затем поднялся в воздух. Его экипаж доложил о выполнении взлёта, на что диспетчер взлёта и посадки (Эшвилл-башня) дал указание сохранять направление до достижения высоты 5000 футов (1,5 км). Согласно показаниям авиадиспетчеров, между «Боингом» и «Цессной» сохранялся безопасный интервал, при этом больший самолёт продолжал сохранять юго-восточное направление полёта, пока с меньшего самолёта не доложили о прохождении VOR[10]. В 11:59:44 диспетчер взлёта дал разрешение рейсу 22 начинать набор высоты до заданного эшелона и с обязательным докладом о прохождении VOR. Экипаж подтвердил получение информации, что стало последним радиосообщением с борта N68650. В 12:00:02 диспетчер подхода в свою очередь разрешил экипажу «Цессны» начинать снижение для захода на полосу 16 с докладом о прохождении курсового радиомаяка аэропорта. В ответ прозвучало короткое «Понял», что стало последним радиосообщением с борта N3121S[11].
Согласно показаниям авиадиспетчеров, которые отслеживали рейс 22 на экранах радиолокаторов, тот продолжал следовать в юго-западном направлении, после чего на удалении от 5 до 6 миль от аэропорта начал выполнять левый поворот. Боинг продолжал поворот с набором высоты и уже довернул в сторону юга, когда при пролёте над городком Хендерсонвилл</span>ruen пилоты вдруг увидели летящий наперерез в западном направлении небольшой самолёт и потянули штурвал на себя, пытаясь уйти от столкновения. В 12:01:17 в диспетчерской услышали кратковременный вызов, который, как позже выясниться, был с рейса 22. Через секунду на высоте 6132 фута (1869 метров) «Цессна» врезалась в нижнюю переднюю часть левого борта «Боинга» и разрушилась. Потеряв управление, «Боинг» рухнул на землю и также разрушился[11]. Все 79 человек на борту большого самолёта и 3 человека на борту маленького погибли, на земле никто не пострадал. Таким образом, всего в катастрофе погибли 82 человека[12]. Это крупнейшая авиакатастрофа в Северной Каролине.
Причины
Выводы следственной комиссии[13][14][15][16]:
- Оба самолёта имели все необходимые сертификаты и были надлежащим образом подготовлены для выполнения полётов.
- Оба лётных экипажа имели необходимые лицензии с сертификатами и были подготовлены для выполнения полётов.
- Нет никаких доказательств, что до столкновения имели место быть отказы или неисправности самолётов, либо их оборудования.
- Оба самолёта на момент столкновения работали по правилам полётов по приборам (под радиолокационным контролем).
- Диспетчерский центр в Атланте дал указание экипажу «Цессны» ожидать захода на посадку в Эшвилле.
- Когда в 11:53:49 диспетчер Эшвилл-подход в первый раз установил связь с «Цессной», то он не уточнял, по какой схеме будет выполняться заход на посадку.
- Когда в 11:56:28 диспетчер подхода дал экипажу «Цессны» указание следовать через всенаправленный радиомаяк (VOR) Эшвилла к курсовому радиомаяку, то и тогда не назвал схему подхода.
- Хотя диспетчер дал чёткую команду следовать на курсовой радиомаяк, но использовал при этом выражения, не установленные действующей фразеологией переговоров между диспетчерами и самолётами.
- Экипаж «Цессны» подтвердил получение разрешения следовать к радиомаяку, но не повторил полученный текст сообщения, а диспетчер в свою очередь этого не потребовал.
- Когда в 11:58: 20 экипаж «Цессны» доложил о проходе VOR, «Боинг» в это время выполнял разгон по полосе 16, а после взлёта получил указание следуя вдоль продолжения оси полосы набирать 5000 футов.
- В 11:59:44 экипаж «Боинга» получил разрешение выполнять набор высоты без ограничения по направлению на VOR.
- За 1 минуту 16 секунд до столкновения экипаж «Цессны» в первый раз передал, что будет выполнять заход по схеме ADF-2. Такая схема как более короткая была выбрана без указания или консультации диспетчера.
- Столкновение произошло в 12:01:18 на высоте 6132 фута на азимуте 243° от радиомаяка аэропорта и примерно в 9 милях к юго-западу от него.
- На момент происшествия местные навигационные маяки работали удовлетворительно.
- Диспетчеры в Эшвилле не вели радиолокационного контроля.
- Траектория полёта «Цессны» от радиомаяка VOR до места катастрофы отличалась от той, разрешение на которую выдал авиадиспетчер.
- Выход «Боинга» из зоны аэропорта выполнялся в соответствие со схемой, утверждённой в Федеральном управлении гражданской авиации.
- Безопасное расхождение обоих самолётов было бы обеспечено, если бы «Цессна» после прохождения VOR выдерживала направление на курсовой радиомаяк.
- Экипаж «Цессны» ни разу не запрашивал у диспетчера уточнений, либо инструкций во всех случаях радиообмена.
- Курсовой радиомаяк не был отмечен на схеме подходов к аэропорту Эшвилл.
- Столкновение произошло среди ясного неба, но оба самолёта только вышли из облаков.
- Экипажи «Цессны» и «Боинга» работали на разных частотах и не знали о присутствии друг друга.
- Комиссия не смогла точно определить причину отклонения «Цессны» от установленной схемы подхода. Это могло быть вызвано недостаточным знанием пилота местности в районе Эшвилла и неудовлетворительного планирования полёта, либо нарушение в действиях авиадиспетчеров, которые не обеспечивали экипаж своевременной информацией и не предотвратили столкновение.
5 сентября 1968 года Национальный совет по безопасности на транспорте выпустил итоговый отчёт, в котором пришёл к заключению, что катастрофа произошла из-за отклонения «Цессны» от установленной схемы захода на посадку, в результате чего она оказалась в воздушном пространстве, выделенной для рейса 22 авиакомпании Piedmont. Причину такого отклонения комиссия определить не смогла. Это могло быть вызвано ошибкой экипажа, либо диспетчеров аэропорта[16].
Оспаривание и пересмотр причин катастрофы
В марте 2005 года местный историк-любитель Пол Хаул (англ. Paul Houle) подал прошение о пересмотре причин катастрофы в связи с многочисленными нарушениями, обнаруженных в оригинальном расследовании. Хаул указал на три основных аргумента в пользу пересмотра дела[17]:
- В отчёте даже не упоминается, что за 35 секунд до столкновения в кабине пилотов «Боинга» задымилась пепельница, которая отвлекала экипаж от пилотирования.
- В отчёте не упоминается, что экипаж «Цессны» передавал диспетчеру свой фактический курс, но последний не обратил на это должного внимания. Также в отчёте сказано, что на речевом самописце «Боинга» отсутствуют 4 секунды записи, хотя результаты комиссии Бюро Стандартов не обнаружили никаких разрывов.
- Руководитель комиссии NTSB Томас Сандерс (англ. Thomas Saunders) был братом вице-президента авиакомпании, то есть имел личные мотивы не признавать вины в действиях экипажа «Боинга».
На основании данного заявления Национальный совет по безопасности на транспорте пересмотрел материалы расследования 1968 года. В феврале 2007 года по итогам голосования 3-1 комиссия пришла к мнению, что аргументы Пола Хаула являются безосновательными.
Культурные аспекты
- Катастрофа упоминается в серии «Столкновения» (англ. Collision Course) документального телесериала «Почему разбиваются самолёты» (англ. Why Planes Crash) производства MSNBC.
Напишите отзыв о статье "Столкновение над Хендерсонвиллом"
Примечания
Комментарии
- ↑ Здесь и далее указано Североамериканское восточное летнее время (EDT).
Источники
- ↑ Walt Wooton; Staff Writer. [www.goupstate.com/article/20050716/FLIGHT22/107160008?p=1&tc=pg Collision in the sky] (англ.). GoUpstate.com (16 July 2005). Проверено 24 января 2015.
- ↑ [www.planelogger.com/Aircraft/View?Registration=N68650&DeliveryDate=25.02.67 Registration Details For N68650 (Piedmont Airlines) 727-22] (англ.). PlaneLogger. Проверено 24 января 2015.
- ↑ 1 2 NTSB Report, p. i (Appendix B).
- ↑ 1 2 NTSB Report, p. i (Appendix A).
- ↑ 1 2 3 NTSB Report, p. ii (Appendix A).
- ↑ Rebecca. [www.findagrave.com/cgi-bin/fg.cgi?page=gr&GRid=9199380 Cessna-Boeing Crash Memorial] (англ.). Find A Grave (29 July 2004). Проверено 24 января 2015.
- ↑ 1 2 3 NTSB Report, p. iii (Appendix A).
- ↑ NTSB Report, p. 3.
- ↑ 1 2 NTSB Report, p. 4.
- ↑ 1 2 NTSB Report, p. 5.
- ↑ 1 2 NTSB Report, p. 6.
- ↑ NTSB Report, p. 7.
- ↑ NTSB Report, p. 42.
- ↑ NTSB Report, p. 43.
- ↑ NTSB Report, p. 44.
- ↑ 1 2 NTSB Report, p. 45.
- ↑ Walt Wooton. [www.goupstate.com/apps/pbcs.dll/article?AID=/20060612/FLIGHT22/606120320/1051/NEWS01 NTSB to re-examine cause of 1967 midair collision] (англ.). GoUpstate.com (12 June 2006). Проверено 24 января 2015.
Литература
- [www.fss.aero/accident-reports/dvdfiles/US/1967-07-19-US.pdf Midair Collision, Piedmont Airlines Division Boeing 727, N68650 and Lanseair Inc. Cessna 310, N3121S, at Hendersonville, North Caroline, July 19, 1967] (англ.). Национальный совет по безопасности на транспорте (5 September 1968). Проверено 24 января 2015.
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Столкновение над Хендерсонвиллом
(Это была правда: архитектор сказал, что это нужно ему, и Пьер, сам не зная, зачем, отделывал свой огромный дом в Петербурге.)– C'est bien, mais ne demenagez pas de chez le prince Ваsile. Il est bon d'avoir un ami comme le prince, – сказала она, улыбаясь князю Василию. – J'en sais quelque chose. N'est ce pas? [Это хорошо, но не переезжайте от князя Василия. Хорошо иметь такого друга. Я кое что об этом знаю. Не правда ли?] А вы еще так молоды. Вам нужны советы. Вы не сердитесь на меня, что я пользуюсь правами старух. – Она замолчала, как молчат всегда женщины, чего то ожидая после того, как скажут про свои года. – Если вы женитесь, то другое дело. – И она соединила их в один взгляд. Пьер не смотрел на Элен, и она на него. Но она была всё так же страшно близка ему. Он промычал что то и покраснел.
Вернувшись домой, Пьер долго не мог заснуть, думая о том, что с ним случилось. Что же случилось с ним? Ничего. Он только понял, что женщина, которую он знал ребенком, про которую он рассеянно говорил: «да, хороша», когда ему говорили, что Элен красавица, он понял, что эта женщина может принадлежать ему.
«Но она глупа, я сам говорил, что она глупа, – думал он. – Что то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что то запрещенное. Мне говорили, что ее брат Анатоль был влюблен в нее, и она влюблена в него, что была целая история, и что от этого услали Анатоля. Брат ее – Ипполит… Отец ее – князь Василий… Это нехорошо», думал он; и в то же время как он рассуждал так (еще рассуждения эти оставались неоконченными), он заставал себя улыбающимся и сознавал, что другой ряд рассуждений всплывал из за первых, что он в одно и то же время думал о ее ничтожестве и мечтал о том, как она будет его женой, как она может полюбить его, как она может быть совсем другою, и как всё то, что он об ней думал и слышал, может быть неправдою. И он опять видел ее не какою то дочерью князя Василья, а видел всё ее тело, только прикрытое серым платьем. «Но нет, отчего же прежде не приходила мне в голову эта мысль?» И опять он говорил себе, что это невозможно; что что то гадкое, противоестественное, как ему казалось, нечестное было бы в этом браке. Он вспоминал ее прежние слова, взгляды, и слова и взгляды тех, кто их видал вместе. Он вспомнил слова и взгляды Анны Павловны, когда она говорила ему о доме, вспомнил тысячи таких намеков со стороны князя Василья и других, и на него нашел ужас, не связал ли он уж себя чем нибудь в исполнении такого дела, которое, очевидно, нехорошо и которое он не должен делать. Но в то же время, как он сам себе выражал это решение, с другой стороны души всплывал ее образ со всею своею женственной красотою.
В ноябре месяце 1805 года князь Василий должен был ехать на ревизию в четыре губернии. Он устроил для себя это назначение с тем, чтобы побывать заодно в своих расстроенных имениях, и захватив с собой (в месте расположения его полка) сына Анатоля, с ним вместе заехать к князю Николаю Андреевичу Болконскому с тем, чтоб женить сына на дочери этого богатого старика. Но прежде отъезда и этих новых дел, князю Василью нужно было решить дела с Пьером, который, правда, последнее время проводил целые дни дома, т. е. у князя Василья, у которого он жил, был смешон, взволнован и глуп (как должен быть влюбленный) в присутствии Элен, но всё еще не делал предложения.
«Tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse», [Всё это хорошо, но надо это кончить,] – сказал себе раз утром князь Василий со вздохом грусти, сознавая, что Пьер, стольким обязанный ему (ну, да Христос с ним!), не совсем хорошо поступает в этом деле. «Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, – подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: – mais il faut, que ca finisse. После завтра Лёлины именины, я позову кое кого, и ежели он не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я – отец!»
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.
Она обращалась к нему всегда с радостной, доверчивой, к нему одному относившейся улыбкой, в которой было что то значительней того, что было в общей улыбке, украшавшей всегда ее лицо. Пьер знал, что все ждут только того, чтобы он, наконец, сказал одно слово, переступил через известную черту, и он знал, что он рано или поздно переступит через нее; но какой то непонятный ужас охватывал его при одной мысли об этом страшном шаге. Тысячу раз в продолжение этого полутора месяца, во время которого он чувствовал себя всё дальше и дальше втягиваемым в ту страшившую его пропасть, Пьер говорил себе: «Да что ж это? Нужна решимость! Разве нет у меня ее?»
Он хотел решиться, но с ужасом чувствовал, что не было у него в этом случае той решимости, которую он знал в себе и которая действительно была в нем. Пьер принадлежал к числу тех людей, которые сильны только тогда, когда они чувствуют себя вполне чистыми. А с того дня, как им владело то чувство желания, которое он испытал над табакеркой у Анны Павловны, несознанное чувство виноватости этого стремления парализировало его решимость.
В день именин Элен у князя Василья ужинало маленькое общество людей самых близких, как говорила княгиня, родные и друзья. Всем этим родным и друзьям дано было чувствовать, что в этот день должна решиться участь именинницы.
Гости сидели за ужином. Княгиня Курагина, массивная, когда то красивая, представительная женщина сидела на хозяйском месте. По обеим сторонам ее сидели почетнейшие гости – старый генерал, его жена, Анна Павловна Шерер; в конце стола сидели менее пожилые и почетные гости, и там же сидели домашние, Пьер и Элен, – рядом. Князь Василий не ужинал: он похаживал вокруг стола, в веселом расположении духа, подсаживаясь то к тому, то к другому из гостей. Каждому он говорил небрежное и приятное слово, исключая Пьера и Элен, которых присутствия он не замечал, казалось. Князь Василий оживлял всех. Ярко горели восковые свечи, блестели серебро и хрусталь посуды, наряды дам и золото и серебро эполет; вокруг стола сновали слуги в красных кафтанах; слышались звуки ножей, стаканов, тарелок и звуки оживленного говора нескольких разговоров вокруг этого стола. Слышно было, как старый камергер в одном конце уверял старушку баронессу в своей пламенной любви к ней и ее смех; с другой – рассказ о неуспехе какой то Марьи Викторовны. У середины стола князь Василий сосредоточил вокруг себя слушателей. Он рассказывал дамам, с шутливой улыбкой на губах, последнее – в среду – заседание государственного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским военным генерал губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии, в котором государь, обращаясь к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой нации и постарается быть ее достойным. Рескрипт этот начинался словами: Сергей Кузьмич! Со всех сторон доходят до меня слухи и т. д.
– Так таки и не пошло дальше, чем «Сергей Кузьмич»? – спрашивала одна дама.
– Да, да, ни на волос, – отвечал смеясь князь Василий. – Сергей Кузьмич… со всех сторон. Со всех сторон, Сергей Кузьмич… Бедный Вязмитинов никак не мог пойти далее. Несколько раз он принимался снова за письмо, но только что скажет Сергей … всхлипывания… Ку…зьми…ч – слезы… и со всех сторон заглушаются рыданиями, и дальше он не мог. И опять платок, и опять «Сергей Кузьмич, со всех сторон», и слезы… так что уже попросили прочесть другого.
– Кузьмич… со всех сторон… и слезы… – повторил кто то смеясь.
– Не будьте злы, – погрозив пальцем, с другого конца стола, проговорила Анна Павловна, – c'est un si brave et excellent homme notre bon Viasmitinoff… [Это такой прекрасный человек, наш добрый Вязмитинов…]
Все очень смеялись. На верхнем почетном конце стола все были, казалось, веселы и под влиянием самых различных оживленных настроений; только Пьер и Элен молча сидели рядом почти на нижнем конце стола; на лицах обоих сдерживалась сияющая улыбка, не зависящая от Сергея Кузьмича, – улыбка стыдливости перед своими чувствами. Что бы ни говорили и как бы ни смеялись и шутили другие, как бы аппетитно ни кушали и рейнвейн, и соте, и мороженое, как бы ни избегали взглядом эту чету, как бы ни казались равнодушны, невнимательны к ней, чувствовалось почему то, по изредка бросаемым на них взглядам, что и анекдот о Сергее Кузьмиче, и смех, и кушанье – всё было притворно, а все силы внимания всего этого общества были обращены только на эту пару – Пьера и Элен. Князь Василий представлял всхлипыванья Сергея Кузьмича и в это время обегал взглядом дочь; и в то время как он смеялся, выражение его лица говорило: «Так, так, всё хорошо идет; нынче всё решится». Анна Павловна грозила ему за notre bon Viasmitinoff, а в глазах ее, которые мельком блеснули в этот момент на Пьера, князь Василий читал поздравление с будущим зятем и счастием дочери. Старая княгиня, предлагая с грустным вздохом вина своей соседке и сердито взглянув на дочь, этим вздохом как будто говорила: «да, теперь нам с вами ничего больше не осталось, как пить сладкое вино, моя милая; теперь время этой молодежи быть так дерзко вызывающе счастливой». «И что за глупость всё то, что я рассказываю, как будто это меня интересует, – думал дипломат, взглядывая на счастливые лица любовников – вот это счастие!»
Среди тех ничтожно мелких, искусственных интересов, которые связывали это общество, попало простое чувство стремления красивых и здоровых молодых мужчины и женщины друг к другу. И это человеческое чувство подавило всё и парило над всем их искусственным лепетом. Шутки были невеселы, новости неинтересны, оживление – очевидно поддельно. Не только они, но лакеи, служившие за столом, казалось, чувствовали то же и забывали порядки службы, заглядываясь на красавицу Элен с ее сияющим лицом и на красное, толстое, счастливое и беспокойное лицо Пьера. Казалось, и огни свечей сосредоточены были только на этих двух счастливых лицах.
Пьер чувствовал, что он был центром всего, и это положение и радовало и стесняло его. Он находился в состоянии человека, углубленного в какое нибудь занятие. Он ничего ясно не видел, не понимал и не слыхал. Только изредка, неожиданно, мелькали в его душе отрывочные мысли и впечатления из действительности.
«Так уж всё кончено! – думал он. – И как это всё сделалось? Так быстро! Теперь я знаю, что не для нее одной, не для себя одного, но и для всех это должно неизбежно свершиться. Они все так ждут этого , так уверены, что это будет, что я не могу, не могу обмануть их. Но как это будет? Не знаю; а будет, непременно будет!» думал Пьер, взглядывая на эти плечи, блестевшие подле самых глаз его.
То вдруг ему становилось стыдно чего то. Ему неловко было, что он один занимает внимание всех, что он счастливец в глазах других, что он с своим некрасивым лицом какой то Парис, обладающий Еленой. «Но, верно, это всегда так бывает и так надо, – утешал он себя. – И, впрочем, что же я сделал для этого? Когда это началось? Из Москвы я поехал вместе с князем Васильем. Тут еще ничего не было. Потом, отчего же мне было у него не остановиться? Потом я играл с ней в карты и поднял ее ридикюль, ездил с ней кататься. Когда же это началось, когда это всё сделалось? И вот он сидит подле нее женихом; слышит, видит, чувствует ее близость, ее дыхание, ее движения, ее красоту. То вдруг ему кажется, что это не она, а он сам так необыкновенно красив, что оттого то и смотрят так на него, и он, счастливый общим удивлением, выпрямляет грудь, поднимает голову и радуется своему счастью. Вдруг какой то голос, чей то знакомый голос, слышится и говорит ему что то другой раз. Но Пьер так занят, что не понимает того, что говорят ему. – Я спрашиваю у тебя, когда ты получил письмо от Болконского, – повторяет третий раз князь Василий. – Как ты рассеян, мой милый.
Князь Василий улыбается, и Пьер видит, что все, все улыбаются на него и на Элен. «Ну, что ж, коли вы все знаете», говорил сам себе Пьер. «Ну, что ж? это правда», и он сам улыбался своей кроткой, детской улыбкой, и Элен улыбается.
– Когда же ты получил? Из Ольмюца? – повторяет князь Василий, которому будто нужно это знать для решения спора.
«И можно ли говорить и думать о таких пустяках?» думает Пьер.
– Да, из Ольмюца, – отвечает он со вздохом.
От ужина Пьер повел свою даму за другими в гостиную. Гости стали разъезжаться и некоторые уезжали, не простившись с Элен. Как будто не желая отрывать ее от ее серьезного занятия, некоторые подходили на минуту и скорее отходили, запрещая ей провожать себя. Дипломат грустно молчал, выходя из гостиной. Ему представлялась вся тщета его дипломатической карьеры в сравнении с счастьем Пьера. Старый генерал сердито проворчал на свою жену, когда она спросила его о состоянии его ноги. «Эка, старая дура, – подумал он. – Вот Елена Васильевна так та и в 50 лет красавица будет».
– Кажется, что я могу вас поздравить, – прошептала Анна Павловна княгине и крепко поцеловала ее. – Ежели бы не мигрень, я бы осталась.
Княгиня ничего не отвечала; ее мучила зависть к счастью своей дочери.
Пьер во время проводов гостей долго оставался один с Элен в маленькой гостиной, где они сели. Он часто и прежде, в последние полтора месяца, оставался один с Элен, но никогда не говорил ей о любви. Теперь он чувствовал, что это было необходимо, но он никак не мог решиться на этот последний шаг. Ему было стыдно; ему казалось, что тут, подле Элен, он занимает чье то чужое место. Не для тебя это счастье, – говорил ему какой то внутренний голос. – Это счастье для тех, у кого нет того, что есть у тебя. Но надо было сказать что нибудь, и он заговорил. Он спросил у нее, довольна ли она нынешним вечером? Она, как и всегда, с простотой своей отвечала, что нынешние именины были для нее одними из самых приятных.
Кое кто из ближайших родных еще оставались. Они сидели в большой гостиной. Князь Василий ленивыми шагами подошел к Пьеру. Пьер встал и сказал, что уже поздно. Князь Василий строго вопросительно посмотрел на него, как будто то, что он сказал, было так странно, что нельзя было и расслышать. Но вслед за тем выражение строгости изменилось, и князь Василий дернул Пьера вниз за руку, посадил его и ласково улыбнулся.
– Ну, что, Леля? – обратился он тотчас же к дочери с тем небрежным тоном привычной нежности, который усвоивается родителями, с детства ласкающими своих детей, но который князем Василием был только угадан посредством подражания другим родителям.
И он опять обратился к Пьеру.
– Сергей Кузьмич, со всех сторон , – проговорил он, расстегивая верхнюю пуговицу жилета.
Пьер улыбнулся, но по его улыбке видно было, что он понимал, что не анекдот Сергея Кузьмича интересовал в это время князя Василия; и князь Василий понял, что Пьер понимал это. Князь Василий вдруг пробурлил что то и вышел. Пьеру показалось, что даже князь Василий был смущен. Вид смущенья этого старого светского человека тронул Пьера; он оглянулся на Элен – и она, казалось, была смущена и взглядом говорила: «что ж, вы сами виноваты».
«Надо неизбежно перешагнуть, но не могу, я не могу», думал Пьер, и заговорил опять о постороннем, о Сергее Кузьмиче, спрашивая, в чем состоял этот анекдот, так как он его не расслышал. Элен с улыбкой отвечала, что она тоже не знает.
- События 19 июля
- Июль 1967 года
- Столкновения в воздухе
- 1967 год в Северной Каролине
- Хендерсон (округ, Северная Каролина)
- Авиационные происшествия с Boeing 727
- Авиационные происшествия с Cessna 310
- Авиационные происшествия в США 1967 года
- Авиационные происшествия Piedmont Airlines
- Авиационные происшествия в Северной Каролине
Навигация
